Холодные сердца

– Конечно, я схожу с тобой, – с легкостью ответила она. – Я почту это за честь.

Над кладбищем, усеянным розовато-белыми цветками вишни, сияло кобальтово-синее небо. Солнце согревало своими лучами все вокруг. На Кайли был черный жилет, рваные джинсы, солнечные очки, ее лицо было мрачноватым. Она держала Рори под руку, в другой ее руке был небольшой букет из цветов, собранных на окраине кладбища. Она как будто оказалась в своей стихии.

– Словно вернулась назад, – вздохнула она, оглядываясь вокруг, пока они шли к тому месту, где прах Риза покоился вот уже четыре года. Она снова вздохнула, вынуждая Рори задать вопрос.

– Вернулась к чему?

– К смерти. К моей бабушке, к дедушке. К соседке, на которую обрушилась дымовая труба.

Она опять вздохнула, и Рори постарался отогнать от себя ее странное восприятие общего для них опыта. Рори считал, что она немного переигрывает со всей этой драматичностью и шрамами. Но это только усиливало его чувства к ней. Он сжал ее руку и произнес:

– Вот это место.

Перед ними стояла небольшая гранитная плита с надписью:

Лорелея выбрала слова для надгробия, ни с кем не посоветовавшись. Рори всегда это казалось очень глупым. Потому что ничего милого в Ризе не было. Он всегда был нытиком и занудой. Все эти его «это нечестно» и «это не я» или просто «отвали».

Они начали отдаляться друг от друга, как только перешли в среднюю школу. До этого они всегда учились в одном классе и были близки. Но когда попали в разные классы, честно говоря, Рори оказался с классными ребятами, а Риз с неудачниками, и Рори не очень хотелось пересекаться с ним в школе. Он чувствовал себя прекрасно. В его классе были самые симпатичные девочки и парни, с которыми он до сих пор дружил. В общем, он находился в своей тарелке. Впервые он отдалился от Риза и получил возможность взглянуть на него со стороны. А со стороны было видно, что его брат неудачник. Это, конечно, не означало, что он не любил его всем сердцем. И уж тем более глупо было отрицать, что он отчаянно скучал по своему братишке каждое мгновение, каждый день. Его близнец. Они делили утробу, затем кровать, а потом и комнату. За всю жизнь никто не был ему ближе. Но все же он был чудаком. А Рори нет.

Такова суровая правда.

– Так это и твой день рождения? Первое марта?

Он кивнул.

– Твой знак – Рыбы?

Он снова кивнул.

– Мой тоже, – сказала Кайли, наклонившись к могиле Риза. – Вы были похожи?

Он пожал плечами, тоже наклонившись к могиле.

– Были, когда были маленькими, но потом что-то изменилось.

– Я слышала о таких вещах, – сказала Кайли. – Правда, о девочках-близнецах. Неразлучны, когда маленькие, худшие враги, когда взрослые. Грустно, правда?

– Не то слово.

– Да уж.

Они сидели рядом на краю газона. Было очень тепло. Рори вспомнил Пасху много лет назад, когда им было лет пять или шесть и было достаточно жарко, чтобы плескаться в бассейне и стрелять из водяных пистолетов. Казалось, это была последняя по-настоящему счастливая Пасха дома. Последняя Пасха, перед тем как Мэган стала такой взрослой и взбалмошной, когда не было дождя, когда Бен и Том были еще достаточно молоды, чтобы тоже приходить к ним на праздник, когда его родители еще любили друг друга, до того, как появилась эта соседка и перевернула все с ног на голову. И конечно, до того, как Риз испортил Пасху навсегда. Рори почувствовал внезапный прилив жуткого гнева и тяжело выдохнул.

– Итак, – сказала Кайли, сдвинув вместе свои острые колени. – А что же насчет остальных членов твоей семьи? Разве обычно вы не вместе приходите сюда?

Он вздохнул.

– Теперь у моей семьи нет ничего обычного. Риз попросту уничтожил все обычное.

Кайли понимающе кивнула. Рори тем не менее знал, что она никогда не переживала подобной трагедии и теперь находилась в смятении. Но она отлично сохраняла самообладание.

– Знаешь, когда умер мой дедушка, бабушка облачилась во все черное до конца жизни. Погрузилась в скорбь с головой. Вдова Догерти, вот как все ее называли. Она ходила на его могилу каждый день, все чистила, приносила свежие цветы. Создавалось такое впечатление, будто это ее работа, даже ее профессия…

Она замолчала, и они оба посмотрели на неухоженную могилу.

– Получается, его день рождения был пару недель назад?

– Да, но мы всегда приходим в Прощеное воскресенье, для нас это памятная дата.

– Что ж, – многозначительно заявила Кайли, – в любом случае 31 числа его вряд ли кто-то навестит.

Она скрутила косячок и закурила, зажмурив глаза от первых клубов дыма. Она передала его Рори, встала и убрала увядшие цветы с могилы, заменив их свежими. Потом отряхнула землю с кончиков пальцев и вытерла их о свой жилет.

– У тебя есть бумажка? – спросила она, повернувшись к Рори.

– Эм, – он начал рыскать по карманам одежды – да, есть.

Это была бумажная салфетка из кафе. Он понятия не имел, откуда она взялась в кармане его джинсов. Кайли протирала изголовье надгробия до тех пор, пока оно не заблестело. После этого она снова села рядом с Рори на край газона и забрала у него косяк.

– Вот, – протянула она. – Так намного лучше.

Рори отвернулся, продолжая краем глаза смотреть на нее. Она зацепила его, зацепила с того момента, как только он увидел ее в пабе три дня назад, своей дерзкой, почти вульгарной красотой, но сейчас это было что-то другое. Она любила его. Он отчетливо понял это. Невероятное чувство тотчас охватило его. Он восторженно посмотрел на Кайли.

– Что? – спросила она.

– Ничего, – улыбнулся он.

– Нет, не ничего. Почему ты так смотришь на меня?

Он прикоснулся к ее волосам, потом его рука сползла ниже и легла на ее щеку.

– Просто я люблю тебя.

– Дурачок.

– А ты любишь меня.

Она приложила руку к горлу, изобразив испуг.

– Какой кошмар! – взвизгнула она.

– Но это правда.

Она убрала руку от горла и расслабила плечи, а потом провела рукой по его щеке.

– Я твоя.

Он улыбнулся и притянул ее к себе, прильнув губами к ее губам.

– Навсегда, – сказал он. – Навсегда.

Он привел ее к себе домой на следующей неделе. Этого момента он одновременно и ждал, и боялся. Ждал момента, когда две важнейшие части его жизни сойдутся воедино, и боялся того, какие последствия это может повлечь. Он не хотел знать, как воспринимал Кайли тот, кто не был влюблен в нее по уши. И он не хотел знать, какой предстанет его семья и их своеобразный дом тому, кто вырос вне его и не видел, как он стал таким. Он уже чувствовал, как оправдания начинали невольно созревать в его голове: знаю, она выглядит жесткой, но в душе она агнец, честное слово. Знаю, моя мама кажется слегка рассеянной и подавленной, но она все равно любит нас всей душой. Знаю, наш дом напоминает свалку, но внутри у нас довольно чисто. Это был последний день школьных каникул, и Вики была здесь со своими малышами. Как всегда. Они встретили ее в коридоре, густые светлые волосы, шероховатые щеки, широкие бедра, обтянутые узкими джинсами, и большая грудь в слишком облегающей футболке.

– Рори! Здравствуй, бродяга. Мы соскучились.

Она расцеловала его в обе щеки, обдав запахом духов.

Она украдкой осмотрела Кайли, которая стояла, засунув руки в карманы джинсовой куртки и перебирала тоненькими ножками, торчащими из-под мини-юбки того же фасона. Она жевала жвачку и выглядела так, словно он только что подобрал ее на углу улицы.

– А ты, должно быть, Кайли! – воскликнула она. – Здравствуй! Меня зовут Вики. Проходи, мы все сидим на кухне. Там небольшой бардак, мы печем банановый торт.

Рори и Кайли переглянулись и последовали за ней на кухню. Он уже предупредил ее насчет вездесущей Вики.

– Привет, мам.

Он поцеловал мать в щеку, и она радостно улыбнулась.