Сердце зимы

– Пустили переночевать, – зло выплюнул Раш.

– Что это было? – воскликнул Рок.

Раш лишь усмехнулся – оказывается, и чужаки могут удивить великого воина севера. Неожиданно его качнуло, повело. Раненая нога подогнулась. Раш попытался удержать равновесие, но мир перед глазами почему-то поплыл, закачался. Рядом что-то кричали, о чем-то спрашивали, но звуки стремительно отдалялись, тонули в вязком воздухе. Затем рядом что-то хлопнуло, свет моргнул и ненадолго погас. А спустя мгновение Раш понял, что лежит. Он попытался встать, но при малейшем движении в глазах темнело слишком быстро.

– Он истекает кровью! – отчетливо услышал голос Миары.

И снова звуки погасли.

Стало очень холодно, точно в ледяную воду бросили.

– Лежи, мой друг, – из холодной бесконечности прозвучал голос Банрута.

– Ты живой? – Раш едва мог говорить, губы сделались сухими, слова липли к ним, так и не родившись.

– Твоими заботами, – уже совсем глухо ответил иджалец.

Хани

– Вам нужно уходить, – торопила Хани, – духи недовольны.

– Недовольны кем? Нами?! Ваши духи хотели нас убить! – со злобой выплюнула Миара. Она придерживала голову впавшего в забытье Раша, пока Банрут перетягивал ему ногу кожаным ремнем. – Мы защищались! Или нужно было дать этому сорняку сожрать себя, чтоб не расстраивать ваших сраных духов?!

Северянка не слушала. Она поторапливала остальных, то и дело посматривала вверх. Времени оставалось совсем мало. Внешне еще ничего не произошло, но она чувствовала злость духов-охранников. Хани подозвала Рока, отвела его в сторону.

– Ты должен вывести их из леса, – стараясь говорить как можно тише, произнесла ему на родном языке. Наверняка кто-то из чужаков владеет северным наречием, ни к чему им знать, о чем они говорят. – Езжайте скорее. Держитесь подальше от леса. Времени совсем нет, людей нужно предупредить.

– А ты? – нахмурился Рок.

– Я останусь здесь столько, сколько понадобится.

– Никуда я без тебя не поеду.

– Поедешь, – приказала Хани. – Сейчас ты мне не помощник. Духи не тронут меня, – она снова посмотрела вверх, – по крайней мере, больше, чем я заслуживаю.

– Ты не виновата! – Голос Рока стал резким, в глазах плясала ярость. – Давай оставим того чужестранца, пусть сам задабривает защитников.

– Тебе приказывает твоя эрель, кетельгард! – жестко и холодно отрезала Хани. – Ты дал клятву служить мне и подчиняться беспрекословно. Я велю тебе отвечать головой за чужестранцев и предупредить деревенских. И, Рок… берегись. Не хуже меня знаешь, что шараши надолго не оставляют своих ловушек без присмотра.

– Но ведь ты…

– Я приказала. Или мне, быть может, поискать другого кетельгарда?

– Как скажешь, эрель, – сдался Рок. – Я буду ждать тебя в «Медвежьей лапе». И не сдвинусь с места, пока не увижу живой.

Хани с благодарностью улыбнулась. Его упрямство подчас изматывало ее, а иногда давало надежду на благоприятный исход.

Она повернулась к остальным.

– Рок отведет вас в Яркию. Там о вашем друге позаботятся. Но ехать нужно быстро.

Когда сборы закончились и так и не пришедшего в себя Раша иджалец взял к себе на лошадь, Хани перевела взгляд на Арэна. Не похоже, чтобы дасириец собирался с остальными.

– Я остаюсь с тобой, – просто сообщил он. – Не знаю, что тут за беседа у тебя с духами, но мы тоже виноваты, так что подожду и посмотрю собственными глазами. Надеюсь, твой друг доставит моих товарищей в целости и сохранности.

– Глупец… – тяжело вздохнула Хани.

– О, боги! Все тут, что ли, ума лишились?! – простонала Миара и первой поехала вслед за Роком.

Когда всадники скрылись в деревьях, Хани вновь уставилась на Арэна. Тот выглядел совершенно спокойным и уравновешенным, только меч держал наизготовку, в этот раз длинный, черной стали, с тяжелой рукоятью. Девушка попыталась вспомнить, что еще за оружие нес его тяжелогруженый вьючный конь, но не смогла.

– Скажи мне, что это было за диковинное растение? – спросил чужестранец, осматриваясь.

– Ловушка шарашей, – ответила Хани.

– Шарашей?

– Людоедов. Тварей, что приходят из Пепельных пустошей. – Она указала на север. – И не знают ни боли, ни усталости, ни пощады. Знают лишь голод.

Ветер гневно загудел в кронах.

«Пора, нельзя больше тянуть».

Северянка бросила плащ на снег, сняла варежки, отложила в сторону пояс. Немного помедлив, выразительно глянула на Арэна, пока тот не догадался отвернуться. Только после этого расслабила шнуровку мехового жилета – сбросила и его. Последними сняла штаны и сапоги. Оставшись в простой полотняной рубашке и нижних полотняных же штанах, опустилась на колени.

– Эти людоеды – часто они проверяют свои ловушки? – донесся вопрос Арэна.

– Шараши никогда не бросают их надолго, – Хани коченела с каждым вздохом, но из последних сил старалась говорить ровно. – Рок поведет твоих друзей через замерзшее озеро – они сократят путь.

– А чего стоит опасаться здесь нам?

– Всего, – коротко ответила она.

Воздух завибрировал. Деревья склонились кольцом вокруг них, застили небо ветками, будто плели темницу для непрошеных гостей.

– Что делать мне? – в голосе чужака звучало напряжение.

– Не мешать. И отойди… туда, к деревьям. Духи не должны тебя увидеть – только меня.

Хани только раз проводила обряд упокоения. То было частью древнего обучения: обряд, который теперь чтили лишь из уважения к предкам и их колдовству. Древнее нээрийское мастерство повелевать природой, слышать духов и говорить с ними было давно утрачено. Уже много веков дети Севера рождались глухими и немыми к старинному колдовству, некогда прекрасному, но отравленному Проклятой Шараяной. К счастью их матерей. Ни одной северянке не хотелось иметь ребенка с порченой меткой Разрушения. Потому что участь его была незавидна и ужасна.

«А что духи сделают с тем, кто преподнесет им себя?» – когда-то спросила она наставницу. На что та хмуро ответила: «Будут терзать его дух, пока не насытятся».

Хани мелко дрожала. На миг в голове появилась малодушная мысль о побеге. У нее сильная и выносливая кобыла, она скачет быстрее ветра и…

Северянка обхватила себя за плечи и до боли впилась ногтями в кожу. Даже сквозь ткань рубашки почувствовала, что расцарапала себя до крови. Боль отрезвила. Хватит уже малодушничать, хватить убегать. Она – северянка, она – файяри, а не трусливая девчонка шестнадцати зим от роду.

Хани часто слышала голоса Ушедших. Иногда во сне, иногда посреди бела дня. Они приходили, когда хотели, и говорили, что хотели. Сейчас, когда духи-охранники готовились получить справедливую плату за то, что их обитель потревожили и предали огню, голоса хлынули в нее бесконечным потоком слов. Хныканьем маленького мальчика, стоном старой женщины, голосами воина и юной девы – они призывали не сдаваться и помнить, кто она.

«Я смогу, смогу…» – мысленно отвечала Хани.

Холодный морок обнял ее и опустился на плечи непосильной тяжестью.

Воздух стал тягучим, завоняло свежей кровью и гнилью. Девушка расслабилась, давая духам ощупать ее. Она не видела их, но знала – они здесь, рядом, тянутся к живой плоти. Чтобы не закричать, закрыла глаза и нашла утешение в мире собственных грез. К горлу подступила противная липкая тошнота. Голова закружилась, когда обожженной холодом кожи коснулись призрачные ледяные когти.

Она не помнила, не могла бы сказать даже приблизительно, сколько времени продолжалась вакханалия. Они жадно насыщались ее жизнью, не оставляя следа, терзали плоть невидимыми клыками. Хани молчала сносила боль, хотя чувствовала – с каждым прикосновением силы ее покидают.

«Что станет с человеком, которого выпьют без остатка?» – спросила она хмурую наставницу. «Он лишится души. Но помешать духам насыщаться – значит обречь себя на смерть еще более ужасную. Духи не любят строптивых – они заберут труса с собой, чтобы вечно пытать его, а священное место лишат своего покровительства».