Бойтесь своих желаний…

– Слишком рано выносить точное суждение. Мне надо отвезти ее обратно в лабораторию и сделать еще кое-какие анализы, прежде чем я смогу выдать тебе обоснованное заключение.

– Когда мне ждать твой предварительный отчет? – спросил Уорик.

– Ты, как всегда, нетерпелив, Уильям…»

Гарри оторвал взгляд от листка. И в этот момент понял, кто совершил убийство.

У Эммы не было никакого желания принимать предложение Себастьяна и вступать в сговор с Джайлзом и Грэйс, чтобы сохранить решающее преимущество, однако она по-прежнему считала своим долгом держать брата и сестру в курсе всего происходящего. Эмма гордилась тем, что представляет семью в совете директоров, хотя прекрасно знала, что родственники не проявляют большого интереса к делам, а всего лишь получают квартальные дивиденды.

Джайлз был поглощен выполнением своих обязанностей в палате общин – его востребованность заметно возросла после того, как Хью Гейтскелл пригласил его присоединиться к теневому кабинету в качестве министра по европейским делам. Это означало, что Джайлза редко видели в его избирательном округе, несмотря на то что он, как ожидалось, должен был холить и лелеять «ненадежное место» в парламенте и в то же время регулярно посещать те страны, от которых зависел исход голосования за предоставление Британии возможности вступления в ЕЭС. Однако по результатам опросов общественного мнения лейбористы несколько месяцев шли впереди, и все увеличивалась вероятность того, что Джайлз станет министром – членом кабинета по итогам следующих выборов. Последнее, что ему сейчас надо было, – это отвлекаться на «неприятности на мельнице».

Гарри и Эмма обрадовались, когда Джайлз наконец объявил о своей помолвке с Гвинет Хьюз, но не в социальной колонке «Таймс», а в пабе «Страус», в сердце своего избирательного округа.

– Хочу видеть вас мужем и женой до начала следующих выборов, – объявил Грифф Хаскинс, доверенное лицо Джайлза в избирательном округе. – И будет еще лучше, если к первой неделе избирательной кампании Гвинет забеременеет.

– Как романтично, – вздохнул Джайлз.

– Мне не до романтики. Моя задача – сделать все, чтобы после выборов ты по-прежнему заседал в палате представителей, ибо в противном случае ты сто процентов не будешь членом кабинета министров.

Джайлз хотел было рассмеяться, но он знал, что Грифф прав.

– Дату назначили? – поинтересовалась подошедшая к ним Эмма.

– Свадьбы или всеобщих выборов?

– Свадьбы, оболтус.

– Семнадцатое мая в отделе регистрации актов гражданского состояния в Челси, – доложил Джайлз.

– Не совсем то, что церковь Святой Маргариты в Вестминстере[5], но по крайней мере на этот раз мы с Гарри можем надеяться получить приглашение.

– Гарри я попросил быть моим шафером, – сказал Джайлз. – Но вот насчет тебя не уверен… – добавил он с ухмылкой.

Время оказалось выбрано не слишком удачное, но единственный шанс увидеться с сестрой был у Эммы вечером накануне судьбоносного собрания совета. Она уже связалась с теми директорами, в поддержке которых была уверена, и с одним-двумя колеблющимися. Но она хотела дать Грэйс знать, что по-прежнему не в состоянии предсказать результаты голосования.

Грэйс же в судьбе компании принимала еще меньше участия, чем Джайлз, и один или два раза забывала обналичить чек своих квартальных дивидендов. Недавно ее назначили старшим преподавателем в Ньюнэме, поэтому она редко отваживалась выбираться за пределы Кембриджа. Эмме иногда удавалось выманить сестру, соблазнив походом в лондонский Королевский оперный театр, но на дневной спектакль, чтобы успеть поужинать перед обратным поездом в Кембридж. Как объясняла сама Грэйс, она не испытывает желания провести ночь в чужой постели. Насколько утонченная в одном, настолько же ограниченная в другом, как-то раз отметила их драгоценная матушка.

Перед возможностью послушать «Дона Карлоса» Верди в постановке Лукино Висконти Грэйс и вправду не устояла и даже позволила себе задержаться на ужин и внимала, не отрываясь, обстоятельным объяснениям по поводу инвестирования крупной суммы из резерва капитала компании в отдельный проект. Грэйс молча уплетала зеленый салат, лишь время от времени ограничиваясь короткими комментариями, но своим мнением не делилась, пока не всплыло имя майора Фишера.

– Кстати, я слышала от верного человека, что майор через несколько недель тоже женится, – удивила сестру Грэйс.

– Господи, кто же это отважился выйти замуж за такого мерзавца?

– Насколько я знаю, Сьюзи Лэмптон.

– Откуда мне знакомо это имя?

– Она училась в «Рэд мэйдс», когда ты была там старостой, Сьюзи на два года младше, так что вряд ли ты помнишь ее.

– Да, только имя и помню, – сказала Эмма. – Так что твоя очередь вводить меня в курс дела.

– К шестнадцати годам Сьюзи уже была красавицей и прекрасно это сознавала. Когда она проходила мимо, мальчишки замирали с раскрытым ртом. По окончании «Рэд мэйдс» она на ближайшем поезде отбыла в Лондон и зарегистрировалась в ведущем модельном агентстве. Едва ступив на подиум, Сьюзи не стала скрывать, что ищет богатого мужа.

– Если дело в этом, то Фишер – жених незавидный.

– В те времена так оно, наверное, и было бы, но сейчас Сьюзи тридцать с хвостиком, ее «модельные» дни закончились, а член совета директоров «Пароходства Баррингтонов» с аргентинским миллионером за спиной может оказаться для нее последним шансом.

– Неужели у нее все так безнадежно?

– О да. Ее бросали дважды. Один раз у алтаря, и, как мне рассказывали, она уже потратила деньги, полученные в результате выигранного в суде дела о нарушении обязательства. Даже заложила обручальное кольцо. Очевидно, имя мистера Микобера[6] ей незнакомо.

– Бедная женщина, – тихо проговорила Эмма.

– Ты насчет Сьюзи особо не переживай, – заверила ее Грэйс. – Эта «бедная женщина» обладает такой ученой степенью природной хитрости, которой не сыщешь в учебном плане ни одного университета, – добавила она, допивая свой кофе. – Честное слово, сама не знаю, кого мне больше жаль, поскольку не верю, что это у них надолго. – Грэйс бросила взгляд на свои часы. – Все, убегаю, а то пропущу последний поезд.

Она торопливо чмокнула сестру в обе щеки и, выскочив из ресторана, поймала такси.

Эмма улыбалась, глядя, как сестра садится в черный автомобиль. Легкость в общении не самая сильная ее черта, однако не было на свете женщины, которой бы Эмма так восхищалась. Несколько поколений студентов Кембриджа только выиграют оттого, что их учит такой преподаватель.

Попросив счет, Эмма заметила, что на тарелочке для хлеба сестра оставила фунтовую банкноту: эта женщина не желала быть обязанной никому.

Шафер подал жениху простое золотое кольцо. Джайлз в свою очередь надел кольцо на средний палец левой руки мисс Хьюз.

– Объявляю вас мужем и женой, – провозгласил церемониймейстер. – Можете поцеловать невесту.

Теплые аплодисменты приветствовали сэра Джайлза и леди Баррингтон. Далее последовал прием в «Кэдоген армс» на Кингс-роуд. Могло показаться, что Джайлз намеренно сделал свою нынешнюю свадьбу максимально непохожей на предыдущую.

Войдя в паб, Эмма заметила Гарри, беседующего с агентом Джайлза: тот улыбался во весь рот.

– Женатый кандидат получает намного больше голосов, чем разведенный, – объяснял Грифф Гарри, приканчивая третий бокал шампанского.

Грэйс болтала с невестой, которая совсем недавно училась у нее в аспирантуре. Гвинет напомнила ей, что познакомилась с Джайлзом на вечеринке, которую Грэйс закатила в честь своего дня рождения.

– День рождения был лишь поводом для той вечеринки, – сказала Грэйс, не пускаясь в объяснения.

Эмма вновь переключила свое внимание на Гарри, к которому только что подошел Дикинс, – они наверняка принялись обмениваться впечатлениями о происходящем. Эмме не удалось припомнить, был ли теперь Элжернон профессором Оксфорда. Внешне он на профессора определенно смахивал, но таким он был и в шестнадцать лет, и если тогда он еще не носил эту неопрятную бороду, костюм, похоже, был все тот же.

5

Построенная в XII веке бенедиктинцами позднеготическая церковь на территории Вестминстерского аббатства, выходящая фасадом на Парламентскую площадь, является приходской для членов британского парламента.

6

Мистер Микобер – персонаж романа Ч. Диккенса «Давид Копперфильд», вечно обремененный долгами многосемейный неудачник, не теряющий оптимизма.