Страница 9 из 15
– Проверьте мальчишку! – рыкнул кто-то.
Застигнутый врасплох, Аринд замер и не смог сдвинуться с места, когда кто-то схватил его за запястье. Люди превратились в калейдоскоп цветных пятен, голоса слились в гул. Голова Аринда опустела от страха, и, хотя на поясе висел нож, а в шкафу поблёскивали флаконы с кислотой, он даже не пытался сопротивляться.
Грозовой горизонт утонул во тьме, грань между небом и землёй расчерчивалась только вспышками молний. Шелестели встревоженные ветром деревья, отовсюду слышалось шуршание палой листвы. Точно кости хрустели и пощёлкивали спрятанные под ней сухие ветки. Пахло мокрой древесной корой, грибами и смертью. Запах был в точности таким же, как у начавших разлагаться тел, которые Аринду не раз доводилось вывозить на тюремное кладбище.
Он чувствовал, что лежит на чём-то холодном и жёстком. Телега подпрыгивала, и голова раз за разом стукалась о дощатый настил. Скоро боль стала такой нестерпимой, что беспамятство отступило. Аринд открыл глаза и увидел прямо перед собой освещённое молнией лицо Саора, вымазанное в крови. Он в ужасе отпрянул и упёрся спиной в металлические прутья клетки. Связанные руки онемели, затылок, недавно огретый рукоятью меча, взорвался болью.
– Глядите-ка, наш беспечатный очнулся, – послышался голос одного из солдат.
Гнедой жеребец под ним фыркал, стряхивая с мокрой гривы капли.
– Слава Создателю! – отозвался второй. – Я уж боялся, помрёт по дороге.
Всадников, сопровождавших повозку, было семеро. Аринд отвёл от них взгляд и посмотрел на Саора. Кровь из перерезанного горла пропитала косу седых волос и струйками стекала в щели меж досок. Покрывание беспечатных каралось смертью, но учитель никогда не попрекал Аринда тем, что из-за него мог раньше времени слечь в могилу. Он брюзжал и часто бывал недоволен, но за грубостью скрывал привязанность и стариковскую ревность.
Закончились долгие годы учёбы и зимние вечера, когда отец и учитель беседовали за бокалом крепкого вина. Последний урок прервался на середине, главное наставление не успело прозвучать. Бульмун не узнает о чудном изобретении, а в подземной лаборатории, ставшей Аринду вторым домом, скоро появится новый хозяин. Со смертью Саора мир как будто сократился вдвое.
К утру стало невыносимо холодно. Аринд кутался в оставленный чистильщиками плащ и дрожал до тех пор, пока повозка не миновала городские ворота. За ними не было и намёка на непогоду. Аринд щурился, с удивлением разглядывая пронзительно-синее небо над головой. Ясные дни на Энсердаре случались раз в несколько месяцев и тут же сменялись чередой затяжных дождей, от которых осень казалась бесконечной. Ещё несколько мгновений назад Аринд наблюдал за жухлыми полями и скелетами деревьев, терявшими обноски последних листьев, а теперь вокруг благоухали цветы. Яркие венчики вторили красным кустарникам и деревьям с пушистой, будто посеребрённой листвой.
Впереди каменным гигантом возвышалась арка, увенчанная полуразрушенной скульптурой королевского наместника. Телега ехала по широкой дороге, выложенной мозаичным узором. За фонтаном в виде переплетающихся змей сиял белыми фасадами Дом Совета. Аринд не видел его раньше, но ещё издали прочёл выгравированное название. Осень выпила соки из растительности острова, но в столице было тепло, и здание утопало в зелени. Две башни, устремлённые в небо, казались почти невесомыми из-за множества окон. Из стен выступали резные пилястры. Бордовая черепица блестела на солнце.
Через некоторое время лошади остановились, и солдаты принялись отпирать клетку. Аринда вытащили наружу, ноги затекли, и он едва не потерял равновесие, оказавшись на земле. У главного входа поблёскивали отполированными доспехами стражники, а перед мраморной лестницей красовалась на пике изуродованная голова мужчины. Опухшие веки были опущены. Спрятанные в густой бороде и усах губы слиплись от запёкшейся крови, бордовые струйки засохли на древке и испачкали белый мрамор. Лицо, покрытое ссадинами и иссиня-фиолетовыми кровоподтёками, напоминало один большой синяк, но Аринд узнал в нём отца. Колени подкосились, мир за мгновение съёжился до стука сердца в собственной груди.
– Пошевеливайся! – рыкнул кто-то из солдат, в спину упёрлось древко копья.
Аринд двигался как заторможенный. Из головы мгновенно выбило все мысли, кроме одной: «Он мёртв».
Происходящее казалось затяжным кошмаром, из которого хотелось скорее проснуться. Аринд считал шаги, ожидая пробуждения. Он никогда не плакал. Даже будучи ребёнком, когда пугался или ранился. Не от крепости духа или чёрствости, а из-за микстуры, которую в детстве капали ему в глаза, чтобы приучить к дневному свету. Горечь от потери копилась глубоко внутри и разъедала душу.
С тыльной стороны здания виднелось несколько арок с широкими лестницами. Белые светильники освещали просторный коридор, галереи сменялись узкими проходами и колоннадами, под ногами мерцал мраморный пол. Наконец Аринда впихнули в небольшую пустую комнатку без окон. Дверь снаружи заперли, послышался звук удаляющихся шагов и голос одного из солдат за стеной:
– Госпожа Эсанора, ваш приказ выполнен!
Аринд не хотел верить. Он до последнего надеялся, что чистильщики не связаны с пропажей отца, а Редорф просто загулял или отправился вместе с Эсанорой навестить старых знакомых, но отец встретил его здесь, у центральных дверей, на окровавленной пике.
– Где он? – знакомый голос прозвучал как гром среди ясного неба.
– Здесь, госпожа. Желаете взглянуть?
– Непременно! Глоди! Иди сюда, дорогая, я тебе что-то покажу.
Дверь распахнулась, внутрь вошли несколько стражников и Сана, одетая в карминовый плащ с золотой вышивкой. Аринд кое-как поднялся и сел, не в силах оторвать взгляд от странно блестящих глаз советницы и хищной улыбки.
– Ну же, Глоди! – прикрикнула Эсанора, и следом в проёме появилась девушка лет двадцати в простеньком ситцевом платье, темноволосая, с крупными чертами лица.
Она ненадолго замерла и вся сжалась при виде Аринда, но переступила порог и встала рядом с советницей.
– Только посмотри, какое чудо! – не скрывая восторга воскликнула Эсанора. – Правда ведь, он как две капли воды похож на твоего полоумного братца? Я не смогла пройти мимо. Возьмём его для обряда, я хочу, чтобы ты полюбовалась его смертью. Только представь! Кровь с молоком!
– Да, госпожа, будет красиво, – тихо ответила Глоди.
– Я думал, вы уже собрали всю дюжину. Разве этот не тринадцатый?
Солдат потеснил высокий мужчина средних лет с короткими рыжими волосами и вытянутым лицом. Он был одет в чёрный плащ с красневшей на полах змеёй – символом Энсердара.
– Надо же, глава стражи Остант! И вы здесь! Подумаешь, тринадцатый, если всё дело в количестве камер, пусть его посадят с кем-то ещё.
– Как вам будет угодно, – Остант поклонился. – Наслышан о ваших успехах, госпожа. Пришёл лично выразить почтение. Всего за несколько недель произвели такую чистку, о какой мы и не мечтали.
– У меня нюх на такие вещи. Люблю разгребать осиные гнёзда, иногда в них можно найти настоящие сокровища. Коллекции, подобной этой, королевство ещё не видело!
– Вижу, вас очень увлекло поручение. – Остант ещё раз поклонился.
– Хорошо, что в Академии Каснела выбирают всего дюжину магов для обряда! – Сана хлопнула в ладоши. – Это позволило мне растянуть поиски. Я даже побывала на руднике, не могла удержаться, чтобы не взглянуть, как плавится светочная руда. Это сказочно красиво!
– Безмерно рад вашим приятным впечатлениям, – кивнул Остант, сдержанно улыбнувшись.
Первым делом советница распорядилась, чтобы пленнику поставили тюремное клеймо. Саор, всегда любивший разного рода запретные темы, не раз пытался вывести его из-под кожи, но всякий раз опыты заканчивались неудачей. Чёрная жидкость имела сложнейший состав. Одним из компонентов были живые частицы – редкий магический порошок, благодаря которому клеймо могло перемещаться. Это делалось на случай, если кто-то захочет выжечь его или вырезать. Даже краска для обязательной печати, которую Саор не смог сделать за десять лет, не шла ни в какое сравнение с создание преступной метки. Беглецы прятали обезображенную кожу под одеждой, но также, как беспечатные, никогда не совались в города и деревни, зная, что по улицам прогуливаются стражники с элигросами. В краску для клейма подмешивалось особое вещество, учуяв запах которого животные загрызали человека насмерть.