Удивительный монгол

Но на этом дело не кончилось.

Сетка не только накрыла Таха, угол ее также упал на Мушку. От той силы, с которой сеть была брошена, и под ее тяжестью Мушка еще глубже погрузилась в грязь. Теперь на поверхности оставалась только ее голова.

— Скорей, — крикнул Грит командиру танка. — Давай к ней поближе!

Но мотор танка за ночь остыл и не сразу завелся. Вертолет все это время висел над Мушкой, и летчик по радио советовал поторопиться. Он предложил попробовать при помощи крюка, которым они подбирают сетку, приподнять угол, упавший на Мушку. Попытка удалась.

Теперь оба танка подъехали к Мушке как можно ближе, и по брезентовым чехлам, брошенным на грязь, один из солдат — подобрался к ней и крикнул, что она с трудом дышит. Очевидно, грязь сильно сдавливала грудь Мушки. «Она, пожалуй, долго не продержится», — сказал солдат, вернувшись к танкам.

Грит неистовствовал не меньше Таха. По твоим письмам, Китти, мы все так полюбили Мушку, и для Грита она, конечно, была так же важна, как и Tax.

Грит потом рассказывал, что в тот момент он думал: «Чем же она провинилась, эта милая маленькая английская лошадка, чтобы заслужить такую судьбу? Что делает она здесь, так далеко от дома?»

К этому моменту Грит разглядел, что большая лужа, куда провалилась Мушка, была на самом деле маленьким старым прудом. Огромный кусок чернозема, пропитанный весенней талой водой, обвалился и превратил прудок в топкое болотце. Это означало также, что он был глубже, чем казалось, и что Мушка исчезнет в нем целиком, если ее немедленно не вытащить.

— Единственное, что поможет, это поднять ее прямо вверх, — предложил солдат, который подползал к Мушке. — Она не может двинуться ни вперед, ни назад, и мы тут ничего не сделаем.

— Тогда, — решил Грит, отвечавший за всю операцию, — надо, чтобы вертолет опустил меня к ней, я подсуну один из чехлов ей под брюхо, а вертолет вытащит ее.

Дело было довольно рискованным, но ничего другого не оставалось. С вертолета опустили стальной трос с ремнями, которые Грит застегнул на себе. Поддерживаемый тросом, он подполз к Мушке и ногами подсунул под нее брезентовый чехол. Вертолет приподнял Грита и перенес на другую сторону от Мушки. Но достать брезент ногами Грит не смог, и ему пришлось совсем погрузиться в грязь, чтобы протянуть чехол у Мушки под брюхом.

Это был смелый поступок. А что, если бы отцепился трос или Мушка придавила Грита? Это же была не вода, а густая клейкая бездонная грязь. По команде командира танка пилот вертолета подтянул трос, и из грязи показались голова, плечи, а потом и руки Грита, державшего брезент.

Вертолет вытащил Мушку, и она повисла под ним. Казалось, все в порядке. Но Грит знал, что она немедленно убежит, как только ее освободят, и поэтому, пока она еще висела в воздухе, он спутал ей ноги. Только тогда ее опустили на землю.

Теперь настала очередь заняться Тахом, который все еще бился под сеткой. Гриту вместе с солдатами удалось крепко связать ему ноги, и только после этого сняли сеть.

За хлопотами никто и не заметил, что настал полдень, и когда вертолет приземлился, то все солдаты, летчики, Грит и профессор Немченко решили поесть, а один из солдат, отложив еду, стал смывать с Мушки грязь.

Потом лошадей погрузили в вертолет, который отвез их вместе с Гритом и Немченко в военную часть. Там Мушку и Таха посадили за высокий забор.

Они и теперь там, Китти. Это примерно в четырехстах километрах на восток от того места, где их поймали. Грит говорит, что Tax весь покрыт ужасными шрамами, не только на груди, но и на брюхе, на крупе и на голове. Он потерял половину свого хвоста, а на плече, куда попала снотворная стрела-пуля, до сих пор незажившая гноящаяся рана. Мушка нигде не пострадала, но очень худа и слаба, а ее копыта совсем стерты и потрескались. На ее хвост тоже жалко смотреть, как будто его кто-то вырвал. Пшеницу и овес она не ест, а только сено.

Конечно, как только Таха освободили, он начал носиться по кругу, отыскивая лазейку для побега. Но Грит говорит, что из-за этого забора не убежишь. Их там подержат некоторое время, а потом переведут на карантинную станцию в Никольском, которая находится еще триста километров на восток. Там их проверят, нет ли у них каких-нибудь болезней, а это займет много времени.

Вот так обстоят дела, Китти. Мы с Гритом целую неделю писали тебе это письмо. Скоро вы получите обратно Таха и Мушку, и, пожалуйста, сразу же напиши мне, когда они прибудут. И конечно, сообщай обо всем, что они будут делать, и как ты находишь их вид и характер. Напиши как можно точнее о том, что будет делать Мушка, когда увидит тебя.

С радостным приветом остаюсь твой друг

Барьют.

P. S. Грит считает, что Мушка очень милая лошадка. Он рассказал солдатам о том, какой Tax умный и упорный, и предупредил, чтобы они были осторожны. Они ответили, что понимают, но Грит думает, что они все-таки недооценивают Таха, как и все, кто с ним сталкивался. Он также считает, что дикий Tax знает, что он близко от дома, и теперь будет еще больше стараться вырваться на свободу, придумывая все новые уловки и используя старые. Поэтому мы с нетерпением ждем, когда твой дедушка приедет и заберет их из карантина и привезет в ваш заповедник в Уэльсе, где они будут в безопасности.

Б.

Милый Барьют!

Миссис Эванс даже всплакнула, когда я читала вслух твое письмо, а дедушка стонал от боли. Я же вздохнула с облегчением, потому что, по-моему, Мушка долго не выдержала бы, если бы они продолжали свое путешествие.

Мы сейчас готовимся к их приезду. Дедушка распорядился, чтобы изгородь была везде усилена и поднята еще на три фута. Все каменные стенки проверили и укрепили цементом, на всех местах и проходах установили вторые ворота.

Ты помнишь Питера из Вороньего гнезда? Теперь у него три наблюдательных поста, и он может видеть все долины и леса. У нас еще есть несколько красных оленей.

Остается теперь только с волнением ждать возвращения наших беглецов.

Но у меня есть еще один повод для волнений. Через месяц мой отец возвращается домой. Еще не насовсем, а только на полтора месяца. Насовсем он приедет только в будущем году. Наверное, он меня не узнает. Он ведь почти меня не видел. Поэтому я немного нервничаю. Не знаю даже, как быть. Я, пожалуй, никогда не смогу расстаться с дедушкой и миссис Эванс. Хорошо бы, ты жил в соседней деревне, тогда мы могли бы встречаться где-нибудь на полпути и обсуждать все дела. В школе у меня много друзей, но с ними я почему-то не могу говорить на серьезные темы. Мне кажется, что ты понял бы меня, но на каком языке нам с тобой разговаривать? С монгольским у меня ничего не получается. Наверное, нам придется говорить на «монглийском».

Вот такие у меня дела, и я, пожалуй, закончу, а то начинаю расстраиваться. Жизнь становится все сложнее, верно? А я думала, что она будет все проще и проще. А когда исполнится, двадцать пять или двадцать шесть, или даже больше? Страшно представить.

Я сразу же напишу тебе, как только узнаю что-нибудь о Тахе и Мушке.

Всем привет.

Китти.

Здравствуй, Kитти.

Опять беда! Не могу понять, почему все получается не так. Я даже не знаю, в чем дело, но Грит опять уехал. Вчера. На Украину. Что-то случилось, но ему ничего не объяснили. Просто сказали, чтобы он как можно скорее приехал на карантинную станцию.

Грит не хотел уезжать, так как дикий табун недавно попытался уйти. Они, наверное, понимают, что заперты в заповеднике. Наши ученые потратили много времени, закрывая им пути бегства, устраивая завалы и даже возводя стены. Старый вожак наконец умер, а молодой, занявший его место, недостаточно умен. Он гоняет табун галопом с одного места на другое без всякого смысла. Жеребята и старые кобылы не поспевают, и табун может расколоться. Они. ведь измотают себя еще до зимы и многие погибнут, когда наступят холода.

Вот поэтому Грит и беспокоится о них. И тайно желает, чтобы Tax вернулся. Уж он-то знал бы, что делать.