Страница 44 из 56
Я не знала. Зато у меня было очень много времени на раздумья. Часть меня хотела позвать его, чтобы он прибежал и спас меня. Но я не знала, на чьей он стороне.
Я решила позвать Мэри. Может, она найдет меня и развяжет.
Я звала ее по имени. Это звучало странно в лесу. Звуки казались безнадежными, тусклыми, эха не было вообще. Я чувствовала себя глупо, ведь звала по имени мертвую женщину, надеялась, что она поможет мне. Как до такого дошло?
Я звала снова и снова. Я пыталась не показывать панику в голосе, но чем дальше, тем сложнее было скрывать. Горло болело, я начала терять голос. А если это был Джон Барретт? Что он собирался со мной сделать? И как мне тогда выпутаться?
Странный звук раздался из высоких папоротников в нескольких ярдах от меня. Они подрагивали. Что-то было в них. А я ничего не могла с этим поделать.
Звук раздался снова. Он был знакомым. Но это не радовало.
Это напоминало… воркование ребенка. Бессмысленные звуки, которые издавали младенцы.
В полумраке леса и тенях папоротников и деревьев было жутко слышать голос ребенка. Я надеялась, что папоротники дрожат от птицы или любопытной белки. Белки были умными, да? Может, они, подобно дельфинам, спасут меня.
Я смотрела на папоротники. Тело было напряжено, было готово бежать. Если бы я только могла.
Папоротники задрожали снова. Урчание.
Ребенок появился среди зеленых стеблей, покачивая головой, словно тигренок, и глядя на меня. Я была права, и это мне не нравилось. Передо мной был настоящий ребенок. Я несколько раз моргнула, чтобы убедиться, что глаза не врут мне.
Он выполз из папоротников, медленно, но странно уверенно. Я не знала, сколько ребенку можно дать, но ему точно было рано ходить, зато ползал он ловко. Даже слишком.
Он остановился в нескольких футах и склонил голову. Я не дышала. И не из-за нехватки материнского инстинкта. Это существо было самым пугающим в моей жизни.
Девочка была голой. Ее низ не прикрывала даже пеленка. У нее было немного пепельных волос и большие голубые глаза. И глаза смотрели на меня со странным любопытством. Я напряглась. Я не могла отвести взгляда.
В других обстоятельствах я бы отнеслась к ребенку, как мать. Где ее мама? Бедняжка одна. Беспомощное и беззащитное дитя. Но я знала, что это не так. В этом месте не было ничего беззащитного, а беспомощной была лишь я.
Ребенок сел на попу с почти смешным шлепком и прижал ручки ко рту. Она словно улыбалась земле, которую ела. И продолжала смотреть на меня пугающими глазами, которые были старше, в них было больше понимания, чем должно быть у ребенка, и я не осмеливалась думать об этом.
Девочка рассмеялась и похлопала по земле, словно это был барабан. Она радовалась. Почти играла. Счастливый ребенок. Это же хотела любая мама? Может, лучше ей остаться здесь. Может, скоро придет ее мама. Может, это Мадлен в младшей версии, и Мэри придет за ней.
- Ты Мэдди? - выдавила я, голос звучал глухо.
Малышка рассмеялась и ударила ручкой по коленке. Может, это и была Мэдди. Это меня немного успокоило, прогнало неприятное ощущение горечи.
Девочка улыбнулась мне широко, у нее не было зубов. Она подняла ручку к лицу и вытерла щеку под глазом.
Прямоугольник кожи отлепился с ее рукой, он упал на землю, покрытую хвоей, оставив красную рану на ее лице.
Я была потрясена. В ужасе.
Меня мутило.
Малышка подняла кусок кожи, не обратив внимания на рану на щеке, и бросила в лес. А потом другой рукой коснулась лба.
Она почти не шевелила пальчиками, а половина лба отцепилась, как сухая шелуха и с громким шлепком упала ей на колено. Я видела белую кость под кровавым месивом на ее голове.
Меня стошнило. Я кашляла и кашляла. Рвота стекала по груди, от нее шел пар. Я ничего не могла поделать. Ужас и невероятное отвращение были неуправляемыми.
Малышка рассмеялась при виде куска лба и начала играть им, словно машинкой. Без ее действий оставшаяся часть ее лица начала слезать, как слои луковицы. Сначала другая половина лба. Потом участок под носом. Эта часть повисла над ее губой, будто красные пульсирующие усы. Последними слезли губы и кожа подбородка, оставив маленькую челюсть, что двигалась, когда она издавала лепет.
Я зажмурилась, стараясь прогнать болезненные ощущения, стараясь не терять головы. Мне не нужно было видеть. Пока мои глаза были закрыты, тело напряглось, я все время молилась, чтобы это закончилось, а малышка все смеялась. Я не могла закрыть уши.
С закрытыми глазами было даже страшнее. Я приоткрыла их и увидела, что малышка встала на четвереньки и поползла ко мне. Половина ее лица осталась, половина лежала на земле под ней. Кожа на ее руках и ногах отслаивалась с каждым ее дерганным движением тонкими полосками с мясом.
Этого не могло быть. Это понарошку. Этого не могло быть. Это понарошку.
Я снова закрыла глаза и понадеялась, что все это сон. Пусть это будет сон. Может, я сходила с ума. Если я снова открою глаза, может, все это пропадет. Лепет утих.
Я досчитала до десяти.
Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь.
Девять.
Десять.
Я открыла глаза. Малышка была здесь, остановилась у моей ноги. Улыбалась мне. Она коснулась моей ноги, а потом полезла по мне, словно я была горкой на детской площадке. Гниющее вонючее тельце лезло по моей ноге, искаженное лицо улыбалось, огромные впавшие глаза вглядывались в мои со странной пристальностью.
Я закричала. Я кричала, вопила и визжала, отдавая на это все силы, и звук вырывался из моего горла и несся к деревьям. Было больно моим ушам, пылали легкие, тело содрогалось от потустороннего ужаса, горло истекало кровью внутри. Я кричала, издавала нечеловеческие звуки, а странный ребенок прижал окровавленные мертвые ладошки к моей руке, стараясь подняться по мне.
Этого было слишком. Мои глаза закатились, все начало угасать. Я была так рада этому. Я еще чувствовала хватку ребенка на своей руке, ножки, что топтались по моему животу, как по ступенькам. Скоро за мной придет смерть.
- Перри!
Мое имя. Слышалось снаружи. Откуда-то.
Ручки отпустили меня, вес ребенка пропал.
Я успела поднять голову и увидеть, как ребенок на четвереньках спешит в кусты со скоростью газели. Газели, которой успел поиграть лев.
- Перри!
Снова этот голос. Я подняла голову и увидела высокого мужчину перед собой. Он был в длинном черном пиджаке, белой рубашке и черном жилете. Его лицо было в тени, но я заметила светлую бороду.
- Кто вы? - спросила я. Голова опустилась. Я не хотела больше поддерживать ее. Глаза закрывались.
- Что за фигня?
Руки трясли меня за плечи. Не ручки ребенка. Они касались моего лица, вертели мою голову в стороны.
- Перри! - голос раздался у лица. Я открыла глаза и увидела Декса на коленях передо мной. Куда делся другой мужчина?
Декс посмотрел на меня, на дерево, на рвоту на моей груди. Мне было плевать. Я хотела спать. Хотела уйти далеко от мыслей, картинок, чувств и звуков. Я очень устала. Мозг перегрелся.
Голова снова опустилась, подбородок коснулся ключиц. Декс что-то бормотал, но я не разбирала, он начал развязывать мои руки. Когда он закончил, то поднял меня со стоном и забросил на плечо. Он о чем-то восхищенно говорил. Может, это была тревога, а не восхищение. Или паника. Все равно. Я не слышала. Я с радостью потеряла сознание.
Наверное, прошло какое-то время, потому что, когда я пришла в себя, я смотрела на темный пол и попу Декса. На мою спину капал дождь, плечо Декса впивалось мне в ребра, его руки обвивали мои ноги.
- Что случилось? - слова выходили из меня медленно, словно сквозь густой суп.
Декс замедлился и остановился.
- Ты можешь идти? Я еще могу тебя понести.
- Ох, думаю, да, - простонала я. Он осторожно опустил меня на землю и схватил за руки, чтобы я не упала.
Голова была словно после бутылки красного вина. Слишком тяжелой.
- Поговорить можем позже. Я хочу, чтобы мы попали в лагерь, - сказал он. Тон его не был хорошим. Я подняла голову и посмотрела на него. Уже почти наступила ночь, но я еще различала силуэты и тени в оттенках серого. Он выглядел плохо. Его нос был лилово-синим и вдвое шире обычного.