Страница 4 из 82
– О, да, – ответил Тайлер.
Остин бросил парик на свой рабочий стол.
– Не каждый день нам выпадает расследовать дело о супружеской измене и настоящее преступление одновременно. Хорошее ощущение. Теперь нам можно положить это дело под подушку, а мне сосредоточиться на доказательстве невиновности Нэнса.
Даллас прошелся рукой по волосам.
– Ставлю сотню баксов, что через пять минут позвонит мой брат и захочет узнать, не мы ли за этим стоим.
Остин опустил свой клоунский зад на стул.
– Скажи ему, что полиция Миллера задолжала мне пиво за раскрытие их дела.
На экране снова появилась репортерша. Остин посмотрел в телевизор:
– Горячая.
– Я так и сказал, – ухмыльнулся Тайлер.
Остин перевел взгляд на Далласа.
– В парке что-нибудь выгорело?
– Ничего.
– Хочу проверить несколько разных парков в округе, – поделился Остин. – Может, цыпочка меняет места для пробежек.
– Возможно, – отозвался Даллас.
– От Роберто что-нибудь слышал? – спросил Тайлера Остин.
– Ага, – ответил Тайлер. – Ни одна из его наводок не указывает на Делуну.
Зазвонил мобильник Далласа. Он проверил номер.
– Видишь, – сказал он Остину. – Мой брат.
– Я думал, нашей задачей было разозлить ребят в синем. – Остин скрестил руки.
– Ты ошибался. – Даллас уставился на свой телефон. – Наша задача взбесить жалкого перевозчика наркоты Делуну. Позлить ребят в синем… – Он поднял голову и осклабился. – Ну, это просто дополнительный бонус. Мой брат – исключение, само собой.
Пока его партнеры посмеивались, Даллас ответил на звонок.
– Как оно, Тони?
– Проклятье, Даллас, скажи мне, что это был не ты, – потребовал Тони.
– Что не я? – Даллас послал Остину хмурый я-же-тебе-говорил взгляд.
– И почему сдается мне, что ты врешь? – не отставал Тони.
– Потому что ты мнительный сукин сын.
Тони вздохнул:
– Можешь через полчаса встретиться со мной за бургером «У Бака»?
– Зачем?
– Поесть, – ответил Тони.
Даллас не купился. Не то чтобы они с братом не ужинали вместе. Они каждую неделю собирались за ужином у отца. Но что-то подсказывало Далласу, что Тони интересовали не только бургеры с картофелем фри. Чтобы проверить догадку, Даллас спросил:
– Угощаешь?
– Конечно, – ответил Тони.
Ага, брат чего-то хотел. Он никогда не соглашался платить за Далласа.
Никки наблюдала, как Джек перекладывает столовые приборы в попытке избежать ее вопроса.
– Что происходит, Джек? – повторила она.
Он мотнул головой.
– Просто проблемы на работе.
– Что за проблемы?
Джек двинул рукой, сбивая льняную салфетку со стола. Резко откинувшись на спинку стула, он потянулся, чтобы ее поднять. Поддавшись старой привычке, Никки дала официанту знак принести чистую салфетку.
– Все нормально, – сказал Джек, выпрямляясь.
Вот когда она поняла, что дела очень плохи. Джек, фанатик стерильности, никогда бы не воспользовался брошенной на пол салфеткой.
– Послушай, причина, по которой я тебя сюда позвал… Мне нужна жена.
– Жена? – Она его правильно расслышала? Джеку не нужна она. Ему нужна жена. Любая сгодилась бы. При условии, что кандидатка поддается дрессировке, и, черт побери, Никки доказала, что была как раз из таких. Но больше – нет.
– Я понял, что совершил ошибку.
– Да ну? Думаешь, кувыркание с моей помощницей было ошибкой?
Он нахмурился, но прежде чем успел ответить, его телефон снова зажужжал. Джек посмотрел на высветившийся номер.
– Мне надо ответить. – Он положил руку на живот и покачнулся, когда встал. И хотя Никки распирало от ярости, она чуть не предложила ему сесть, но затем Джек схватил ее пиво и поставил на стол, который убирал помощник официанта.
Черт бы его побрал! Никки вскочила, бросила салфетку на стол и отправилась спасать свое пиво. Глядя на уборщика посуды, она широко улыбнулась:
– Кажется, это мое. – Затем плюхнулась обратно на свое место. Джек ей больше не указ, и, когда он вернется, она впервые выскажет ему все, что о нем думает. После того, как насладится своим ужином, конечно же.
Пять минут спустя подали ужин, но Джек так и не вернулся. Посчитав, что хорошие манеры сегодня необязательны, Никки начала без него. Она даже получила удовольствие от заказанной для Джека говядины по-бургундски. Никки так поглотило смакование еды, что она не обратила внимания, сколько прошло времени.
– Он вернется? – поинтересовался официант.
– Конечно, вернется. – От паники свело живот, и Никки чуть не подавилась стейком. – Должен.
Она прождала еще двадцать минут, уборщик посуды даже проверил ванную комнату, прежде чем приняла неизбежное. Джек не вернется. Официант принес чек и подозрительно на нее посмотрел, будто говоря, что любая женщина, способная на свидании залезть пальцем в суп, может поесть на халяву и слинять.
Скользнув взглядом по чеку, Никки пробормотала:
– Я его убью!
– Убьете кого? – переспросил официант.
– А вы как думаете? – Никки заглянула в чек и застонала. Сто восемьдесят без чаевых, а еще пошлина, которую банк начислит за превышение остатка на ее текущем счете.
На этот раз желудок скрутило еще сильнее. Порывшись в сумочке, Никки отыскала кредитную карту. К счастью, Никки была застрахована от превышения лимита на банковском счете. Трясясь от злости, она подала карту официанту. Желудок свело. Никки подумывала пожаловаться, мол, съела что-то не то и расстроила желудок, но она понимала, как бы это выглядело.
– Ага, он покойник!
– Я его убью, – бормотала Никки пятнадцать минут спустя, когда вновь вытащила свою практически пустую кредитку.
Кассир в продуктовой лавке просканировала стопку антацидных и противодиарейных препаратов и подняла глаза на Никки:
– Кого убьете?
Почему люди думали, что когда она говорит, то обращается непосредственно к ним? Она что, единственная сама с собой разговаривает?
Тем не менее, под любопытным взглядом кассира посчитала себя обязанной ответить:
– Моего бывшего. – Живот снова скрутило, и она положила на него руку.
С набитым покупками пластиковым пакетом в руках, Никки не могла уйти так быстро, как ей хотелось. Она выскочила за дверь. В предзакатном небе низко висел оранжевый шар. Глаза обожгло. Она почти добралась до машины, когда на нее нахлынул запах пригоревших гамбургеров, доносившийся из соседней забегаловки, и волна тошноты ударила в полную силу. Женщина и два приплясывающих вокруг нее ребенка шли прямо на Никки. Не желая, чтобы ее стошнило на невинное дитя, она быстро свернула в противоположную сторону, открыла пакет и только наклонилась к нему, как ее вырвало.
Поняв, что ее только что вывернуло на купленные лекарства, Никки потеряла самообладание, на глаза навернулись слезы. Плачут только слабаки. Слова проносились в голове, но, черт возьми, именно сейчас Никки была слабой.
Она бросилась к машине, испытывая единственное желание – добраться до дома. Завязав пакет узлом, схватила ключи, нажала кнопку на пульте, чтобы открыть двери, и распахнула багажник.
По щекам катились слезы. Желудок свело так сильно, что перехватило дыхание.
Она подошла к бамперу, и была готова бросить оскверненный пакет в багажник, когда увидела… Никки сморгнула слезы, словно это могло заставить картинку исчезнуть.
Не помогло.
В багажнике ее машины лежало тело.
Первым она узнала костюм от Армани. Потом увидела лицо. Глаза были широко раскрыты, но что-то исчезло.
Жизнь.
Джек был мертв.
Мертвый Джек лежал в багажнике ее машины.
У Никки поплыло перед глазами.
Она попыталась закричать. Тошнота ударила сильнее. Не в силах удержаться, Никки распрощалась с остатком двухсотдолларового ужина прямо над трехтысячедолларовым костюмом своего бывшего мужа.