Страница 17 из 82
– Даллас – твой муж?
– Господи, нет. Тони мой… был моим… скоро можно будет сказать «был»… мужем.
Диалог про «есть/был» вызвал у Никки любопытство, но ей показалось неудобным задавать вопросы, поэтому она уточнила:
– Тони… это который детектив полиции?
– Верно, – подтвердила Ли Энн.
Никки вспомнила еще один любопытный момент.
– Получается, Даллас твой?…
– Деверь.
– Так они братья?! – Ладно, Никки не следовало удивляться, однако она удивилась. Даллас горел желанием доказать ее невиновность, в то время как его брат, похоже, так же сильно хотел признать ее виновной. Или по крайней мере подозревал в совершении преступления. Она задумалась, можно ли довериться Далласу и принять его помощь, когда выяснилось, что его брат болел за другую команду и был ее капитаном.
Никки прикусила губу, не зная, что еще сказать. Ей не хотелось соглашаться с Ли Энн, мол, та права, ее муж может неслабо упираться рогом, или, что Ли Энн ошибается – детектив не так уж рвется помогать Никки. Ей также не хотелось признаваться миссис О’Коннор, какое счастье узнать, что ее муж не Даллас. Анализировать причины своего радостного настроения относительно семейного положения частного сыщика Никки тоже не хотелось.
Впрочем, она уже признала крохотные ростки вожделения. Однако полнейшей глупостью станет даже мысль о том, чтобы позволить этому чувству во что-то вылиться. А Никки Хант дурой не была. Временами она могла быть слабой. Но…
– Не помешаю? – пророкотал знакомый мужской голос у входа и, стоило глазам Никки охватить все сто девяносто с лишним сантиметров Далласа О’Коннора, она вспомнила, насколько слаба. Что-то в этих широких плечах и сильных руках призывало: «Обопрись на меня». Никки понимала, что ей нужно быть начеку и не прислоняться слишком уж сильно.
Даллас взглянул на Ли Энн, потом сложенную робу, которую его подопечная прижимала к груди.
– Ты нашла ей одежду. Отлично. – Последовала нежная полулыбка, и Никки в очередной раз прикусила нижнюю губу.
– Она немногим лучше больничной рубашки, – отмахнулась Ли Энн. – Но Ники хотя бы больше никого не ослепит голым задом. – Ли Энн сурово взглянула на Далласа.
Никки сглотнула:
– Неужели я?…
– Нет. – Даллас хмуро посмотрел на невестку.
Никки почти не знала Далласа и не могла быть стопроцентно уверенной, но интуиция подсказывала ей, что, когда его бровь так дергалась – он лгал. Она как раз припрятывала эту информацию в закромах памяти на будущее, как по ту сторону занавеса раздались голоса.
– Смерть Джека Леона я отпраздную позже, а сейчас хочу видеть Никки!
Сердце Никки замерло, стоило ей услышать бабушкин голос. Занавеску отдернули в сторону. За спиной Далласа появилась Нана. Нана в наряде похожем на платье XIX века. Нана, с висевшей за спиной ковбойской шляпой и с яростью в глазах. Замешкавшись на секунду, Никки вспомнила – бабуля играла Энни Оукли в местном театре. Позади нее толпилась группа поддержки, четверо «старперов» в ковбойских костюмах,и замыкал шествие очень недовольный крутонравый детектив.
– Вам всем нельзя здесь находиться. – Из неоткуда выскочила медсестра, и у нее глаза округлились, совсем как у Ли Энн и Далласа, при виде разодетых «старперов». Одна Никки никак не отреагировала, потому что Нана со своей бандой вечно что-то затевали.
– Бал-маскарад?
– Генеральная репетиция, – ответил друг Наны, Бенни.
Нана, то бишь Энни Оукли, проигнорировала медсестру и пробилась мимо Далласа.
– Боже! Что случилось?
Теплые старческие руки легли на лицо Никки. Руки, нежно растившие внучку с самого детства.
Теплое, полное любви прикосновение к щекам вкупе со страхом на лице старушки, и глаза Никки увлажнились. Черт побери, это она хотела заботиться о Нане, а не наоборот.
– Я… – Никки пыталась заговорить, но пришлось проглотить слезы.
Нана наклонилась:
– Вон тот кусок дерьма с полицейским значком намекнул, что ты убила своего бывшего мужа. Потом сказал, дескать, они считают, что тебя могли отравить. И теперь Эллен? Какого черта происходит?
– Вашим ковбоям придется вскочить в седло и ускакать, – объявила медсестра.
– Ох, милостивый Боже, Никки, как ты?
Внучка отрыла рот, чтобы ответить, но горло сдавило, и она не смогла вымолвить ни слова.
– С Никки все хорошо, мэм. – Даллас приблизился к Нане и положил руку ей на плечо.
Нана посмотрела сначала на руку Далласа, потом ему в лицо. Бросила более внимательный взгляд на детектива О'Коннора и перевела обратно на Далласа.
– Не имею ни малейшего представления, кто вы, молодой человек, но вы уже мне не нравитесь только потому, что слишком похожи на этого ублюдка. – Она указала на брата Далласа.
Глаза младшего О’Коннора округлились, челюсть слегка отвисла. Детектив прочистил горло и, похоже, приготовился сделать Нане строгое предупреждение о нарушении общественного порядка или зачитать ее права – или и то, и другое вместе, – но потом его пристальный взгляд упал на Ли Энн, и гневное выражение лица моментально сменилось тоскующим.
– Мне… нужно… идти. – Ли Энн развернулась, уткнувшись лицом в занавеску, несколько долгих секунд поборолась с тонкой материей, прежде чем наконец удалось сорвать ее с головы, и исчезла.
Все взоры были вновь обращены на детектива О’Коннора. Его грозный вид вернулся.
– Я не утверждал, что она кого-либо убила.
– А я и не говорила, что ты так сказал, – возразила Нана. – Я сказала «намекнул».
– А я сказала, что вам всем нельзя здесь находиться, – повысила голос медсестра. Еще одна медсестра остановилась и заглянула в закуток.
– В городе родео?
– Генеральная репетиция, – ответила Нана.
– Я предлагала переодеться, – заговорила Хелен, лучшая подруга Наны с незапамятных времен. Хелен встретилась глазами с Никки. – Но твоя бабуля слишком о тебе волновалась.
– У меня ушло пятнадцать минут, чтобы зашнуровать эти ковбойские шмотки. Еще пятнадцати на переодевание у меня не было. – Нана сжала ладонь Никки и снова посмотрела на детектива.
– И так, для справки, Никки и мухи не обидит. Она даже безопасные мышеловки использует.
Даллас закашлялся, но Никки могла поклясться, что он просто пытался не засмеяться. Она не видела причины для веселья. В горле по-прежнему стоял ком.
– Я в курсе, Никки проинформировала. – Посмотрев на брата, детектив еще сильнее нахмурился.
– Е-мое! Никки – ангел, – заявила Хелен со всей уверенностью, какой могла набраться в костюме девицы из кабака XIX века и с вываливающимся из выреза платья подпорченным старостью декольте. – А тому, кто прикончил Джека Леона надо медаль вручить.
Сердце Никки подпрыгнуло. Раньше, когда кто-либо ругал Джека, в душе́ ей это нравилось. Теперь, когда он был мертв, это не производило подобного эффекта.
– Пожалуйста, – попросила Никки. – Нельзя ли просто…
– Если вам нужен подозреваемый, то закуйте в наручники меня. Не впервой, – кипятилась Нана. – Серьезно, я грозилась кастрировать засранца всякий раз, как он попадался мне на глаза. – Она взглянула на Никки, потом на полицейского. – И кто, по-твоему, отравил Никки? Или напал на Эллен? Или ты был слишком занят, обвиняя мою внучку в преступлении, которого она не совершала, вместо того, чтобы убраться отсюда и найти настоящего преступника?
Медсестра положила руки на бедра.
– Мне вызвать охрану?
Нана сердито зыркнула на медсестру, потом снова посмотрела на Никки.
– Как Эллен?
– В операционной, – ответила Никки. Способность говорить наконец вернулась.
– Народ, вы что, меня не слышите? – рявкнула медсестра.
Нана раздраженно выдохнула и оглянулась на «старперов».
– Ребята, вы не могли бы пройти в комнату ожидания, пока у этой женщины не лопнула аневризма?
В ответ послышалось хоровое «ладно», «конечно» и «почему бы и нет».
Компания кивнула Никки. Впрочем, все кроме Бенни – мужчины, испытывающего романтический интерес к ее бабуле. Он остался на месте, одетый в костюм шерифа с жестяной звездой на груди, и буравил полицейского взглядом. Несмотря на разменянный восьмой десяток, телосложением и широтой грудной клетки старикан походил на гризли и все еще мог нагнать страху.