Клуб "Федра"

- Вы проверили то, о чём мы договорились? - Ковальский поставил на стол пустой бокал из-под мартини. Пива он никогда не заказывал, потому что терпеть его не мог.

- Да, и здесь есть кое-что интригующее. За все четыре года существования клуба туда не был принят ни один холостяк. У всех погибших были наследники, которые получили немало.

- Вот и мотив, - весело произнёс Ковальский.

- Боюсь, нет. Связь между наследниками и клубом доказать невозможно. Единственное, что я могу сказать, - что с этим Мэтьюзом не всё гладко. Мы справились о его банковских счетах. Они не липовые, но денег у него намного меньше, чем требует официальный имущественный ценз на членство в клубе. У него просто не может быть ста тысяч годового дохода.

- Это, как вы понимаете, не доказательство, - возразил Ковальский. - Мэтьюз даже не первый председатель клуба, первый мёртв. Семья у него есть?

- Есть, здесь у него всё как у остальных. Сестра, жена и двое взрослых детей. Дочка, кажется, готовится выйти замуж.

- А протоколы медицинской экспертизы? - ни с того ни с сего вспомнил сыщик. - Вы просматривали их? Смерть точно наступала от цианида?

- В том-то и дело. Симптомы ни с чем не спутаешь. Следы соединений синильной кислоты были в чашках. Свидетели - а их бывало от восьми до десяти - единодушно показывали, что до момента смерти жертвы никто не вставал со своего места, что посторонних в комнате не было, что кофе разливали из общего кофейника. Полицию вызывали сами члены клуба, они ведь не хотят иметь проблем с законом.

- Меня тревожат кресла, - загадочно сказал Ковальский. - Дело не в том, что видели свидетели, а в том, чего они не видели.

- Кресла уже давно проверены при обыске. Фантазии насчёт скрытых пружин и смазанных ядом булавок не подтвердились. Они, правда, полые, но это понятно - иначе бы их невозможно было сдвинуть с места. Но никаких потайных механизмов или запасов яда в них нет.

- И всё-таки Мэтьюз занервничал при слове "кресла", - сказал Ковальский, закуривая сигару.

- Если вам не показалось.

- Что ж, всем нам что-то кажется, - ответил Ковальский. - Вопрос не в том, что слышат наши уши, а в том, что слышит наша привычка. Вот, приобщите к делу.

Он без смущения задрал штанину и вытянул из-за узорчатой чёрно-белой подвязки банкноты.

- Через неделю я иду получать остальное. Прошу вас, подойдите в шестнадцать ноль-ноль к зданию клуба со стороны переулка. Возьмите с собой несколько констеблей и дожидайтесь у пожарной лестницы.

- Что вы задумали? - изумился Солгрейв.

- Одно из двух: или арестовать Мэтьюза, или сильно осрамиться. Впрочем, второй вариант точно не попадёт в газеты, я же не полоумный миллионер.

Ковальский встал со своего места и нахлобучил на голову шляпу.

- На сегодня я с вами прощаюсь - мне надо зайти к врачу.

- Что с вами такое?

- А, пустяки. Кажется, поясницу продуло.

4.

Доктор Мелвилл отдыхал после обеда, посасывая незажжённую трубку (он собирался бросать курение), когда экономка сообщила ему, что пришёл пациент. Хотя доктору не очень хотелось прерывать своё приятное состояние, он не привык никому отказывать, возводя любезность в ранг долга. Он только предварительно спросил, кто явился. Губы экономки тут же сжались в куриную гузку.

- Да этот ваш приятель-иностранец с крашеной рожей, - сердито произнесла она. - Будь моя воля, я бы его и на порог не пустила. Сегодня весь скособоченный притащился.

- То есть как скособоченный? - переспросил доктор. Экономка фыркнула.

- Со спиной у него что-то. Ясно, допрыгался. Известно, от какой болезни спину скрючивает...

Она бросила на доктора Мелвилла многозначительный взгляд. Не тратя силы на то, чтобы расширять её медицинские познания, доктор попросту сказал:

- Впустите его, в конце концов.

Винни Ковальского с трудом можно было узнать. Он ввалился в кабинет доктора на полусогнутых ногах, тыкая в паркет тростью. Лицо его было искажено, как у маленького ребёнка, готовящегося зареветь. Доктор удивлённо приподнялся ему навстречу.

- Что с вами, мистер Ковальский?

С трудом доковыляв до кушетки, Ковальский сел.

- Сам не знаю, - простонал он. - Меня вчера пригласили играть в гольф... играли мы до позднего вечера, а теперь поясница разламывается. Наверное, я вспотел и меня продуло.

- Глупости, - облегчённо проговорил доктор. Всё оказалось проще, чем он ожидал. - У вас люмбаго. Вы надорвали мышцы, вот и всё. Это пройдёт, если как следует отдохнуть и избегать напряжений. А от болей я вам сейчас сделаю укол морфина, чтобы снять спазм.

- Укол? Вы шутите? - ярко-синие глаза Ковальского испуганно округлились. - Э... гм... куда?

- Внутримышечно, - сказал Мелвилл и достал из ящика стола ампулу. - Вам придётся снять брюки.

- Вы с ума сошли, - панически озираясь, сказал Ковальский. - Я не выношу уколов. Мне кажется, я в обморок упаду, если мне будут тыкать иголкой в... внутримышечно.

- А передвигаться ползком лучше? - рассмеялся доктор. - Если вы так боитесь, вы можете подождать полчаса. Скоро придёт мой ассистент, он делает уколы так, что вы ничего не почувствуете.

- Совсем ничего? - недоверчиво спросил Ковальский. Доктор кивнул.

- Клянусь вам. У него особый талант.

- Ладно, - вздохнул поляк. Чтобы успокоить его нервы, Мелвилл вызвал экономку и велел подать пациенту чаю с молоком. Чай, а тем паче с молоком, в глазах Ковальского был чем-то вроде средства для мытья паркета, но его героическая решимость и симпатия к доктору Мелвиллу перевесили это обстоятельство. Он деликатно принял чашку и стал потягивать чай маленькими глоточками, отпуская плоские остроты на медицинские темы.

Вскоре появился и ассистент Кларк, юноша с чеканным профилем и сурово сдвинутыми бровями. Услышав, что от него требуется, он незамедлительно повернулся к Ковальскому и весьма неблагодушным тоном приказал:

- Ложитесь на кушетку.

- Ох, - театрально выдохнул Ковальский, глядя, как ассистент наполняет шприц. Кларк метнул на него испепеляющий взгляд.

- Не ох, а снимайте брюки. Я что, через штаны вас буду колоть?

Когда он протирал предназначенное для укола место спиртом, Ковальского затрясло, как в лихорадке. Он вцепился пальцами в край кушетки и умоляюще скосил глаза на Кларка.

- Слушайте, ну хватит уже меня мучать! Когда вы сделаете мне этот проклятый укол?

- Я его уже сделал, - холодно ответил ассистент. Вторая порция смоченной спиртом корпии убедила сыщика, что это действительно так - ранку начало жечь.

- Да ну, - изумился Ковальский, вставая и застёгиваясь. Ответом ему был басовитый хохот доктора Мелвилла, наблюдавшего за этой сценой из угла.

- Я же сказал вам, у Кларка талант.

- Верю, - с преувеличенной любезностью отозвался Ковальский и полез за бумажником. - Сколько с меня?

- Четыре шиллинга. Дело пустяковое, брать больше было бы несправедливо.

- Возьмите шесть, - сказал Ковальский, протягивая доктору деньги, - приплатите от меня мистеру Кларку. Если мне ещё когда-нибудь понадобится сделать укол, я обязательно обращусь к нему.

- Надеюсь, необходимости в этом не возникнет, - тон Кларка выражал не столько пожелание, чтобы пациент поправился, сколько нежелание снова с ним встречаться. Впрочем, у Ковальского не было привычки ждать благодарности от людей, и если у него была хоть одна добродетель, то как раз эта.

- Вы бы подождали, пока подействует укол, - предостерёг Мелвилл. - К чему такая спешка?

- Благодарю, - ответил Ковальский, - мне уже немного лучше. Срочные дела, доктор, у меня клиенты, как и у вас.

Едва частный детектив завернул за арку, которая вела со двора на улицу, как он тут же выпрямился и взял тросточку под мышку. Здесь он был недоступен даже всевидящему оку экономки доктора Мелвилла.

- Весёленькая история, - прошептал он, почёсывая ягодицу. - Пожалуй, мне и на самом деле становится страшно.