Страница 31 из 79
— А этот?
— Этот, кажется, в леспромхозе.
— А тот?
— Тот? Тот, наверно, на речке возле Ляновой избушки. Правда, Коля?
Константин Матвеевич покачал головой и засмеялся.
— Вот видите? «Кажется! Наверно! На речке!» Ничего по-настоящему не известно. Все приблизительно. А ведь камень, который вы нашли на речке, могло принести за триста километров. Искать по нему месторождение — значит, тратить время напрасно.
Константин Матвеевич помолчал, потом хитровато прищурился:
— Хотите, я сам скажу, где вы взяли эти камни? И назову их…
Мальчишки недоверчиво переглянулись.
— Да, да, не удивляйтесь. Скажу все, как есть. Вот это знаете что? Касситерит — оловянная руда из Абрамовки. Камешек лучше не надо. Жаль только, что у Серебряной скалы его мало. Ни рудника, ни шахты там не поставить… А вот это — мрамор. Видите, какой чистенький да прозрачный? Вы подобрали его на лесосеке в леспромхозе… Это гранит…
Один за другим образцы пород ложились перед мальчишками, и Константин Матвеевич называл их, указывая, где находится залежи, какие они по величине, для чего могут быть использованы.
Оказывается, отдельные скалы да горы приморских геологов интересуют уже мало. Все они давным-давно изучены и занесены на специальную карту. Константин Матвеевич сам сочинял эту карту и чуть не на животе облазил всю тайгу. Теперь геологов интересуют месторождения посолиднее. Разные руды они обнаруживают специальными приборами с воздуха, а минеральные воды да нефть нащупывают глубокими скважинами. И на каждое открытие отряды ученых и рабочих затрачивают не сутки, не месяцы, а целые годы. Где уж тут отличиться мальчишкам!
Скиснув, Петька долго сидел понурившись, переживал: с чем вернешься в лагерь? Как козырнешь открытием перед вожатой? Потом разозлился и, вскочив, начал швырять камни, куда попало:
— Пропадай моя телега, все четыре колеса!
За две-три минуты от коллекции не осталось бы и следа, но его остановил Константин Матвеевич.
— Зачем же бросать добро? — прихлебывая чай, спросил он. — Собирал, собирал, а теперь на ветер?
— А куда же их еще? — удивился Петька. — Сами же сказали, что они вам не нужны.
— Мне-то, разумеется, не нужны. А вот тебе да таким, как ты, пригодятся. Если камни положить на полочку да написать к каждому ярлычок, знаешь, какая получится коллекция? Учитель географии оторвет с руками.
Это была мысль! На худой конец Вере ведь можно сунуть под нос и коллекцию. Совсем неплохо изучить минералы и самому.
Камни тут же были собраны снова, и мальчишки попросили геолога помочь описать их. Константин Матвеевич, разумеется, не отказал, но о чем-то задумался.
— Да-а… Можно было бы сделать и еще одно дельце, — сказал наконец он. — Вот только боюсь, не подведете ли…
Петьку и Колю такое недоверие обидело. Они стали уверять, что никогда в жизни еще никого не подводили.
— Ну хорошо, хорошо! — согласился геолог. — Несите тогда мою полевую сумку. Напишем моим знакомым.
Письмо получилась короткое и деловое:
Дорогие товарищи!
Месяца два назад вы просили меня собрать и прислать для пробы хотя бы немного приморских самоцветов. Рабочим отряда и мне самому сбором камней заниматься, конечно, некогда. Но сейчас у нас здесь появились друзья, пионеры. И они вызвались помочь вам. Вместе с этим письмом ребята высылают первую партию камней. Если посылка вас устроит, поблагодарите мальчишек и напишите им снова. Они — народ стоящий, помогут.
С уважением начальник геологического отряда К. ВАНИН.
— Вот вам и дельце, — вырвав листок из блокнота и передавая его Петьке, сказал геолог. — Наберите в тайге камней, сложите в ящик и вместе с этим письмом пошлите на фабрику сувениров. Понятно? Только уговор: меня не подводить.
— А чего это — сувениры? — спросил Лян. — Какие-нибудь машины, да?
Константин Матвеевич улыбнулся:
— Да нет. Сувенирами называются памятные вещички. Человек, который побывал в дальних краях, обязательно хочет привезти домой какую-нибудь вещицу — шкатулку занятную, игрушку, значок. Это и есть сувениры.
— А из камней сувениры разве получатся? — неуверенно подал голос Коля. — Они же тяжелые.
— Из тяжелых да некрасивых, конечно, не получатся, — сказал Константин Матвеевич. — Но из таких, как вот этот, можно делать и бусы, и брошки, и серьги. Видишь, какой он желтенький да прозрачный? Это наш, приморский, янтарь — халцедон. А вот это — кальцит… Вон там кусочек граната, кристалл флюорита. Их и собирайте…
О бесплодном ожидании, генеральном совете у карты и заветном рубле, которого не хватало на кашу
Два дня мальчишки только и знали, что осматривали колхозное хозяйство, катались на оморочках да вертелись около геологов на стройке. Казалось бы, чем плохо? Отдыхай себе, веселись. Однако если у серьезного человека нет настоящего дела, то никакие развлечения устроить его, конечно, не могут. Рано или поздно он заскучает. Так случилось и с Петькой. Уже на третий день он почувствовал на душе какую-то тяжесть и бродил вслед за Ляном и Колей без всякого настроения. А тут еще одолели тревожные мысли.
Дядя Егор сказал, что вернется самое позднее через сутки. Но прошло двое, потом трое суток, а вертолет так и не появлялся. Воскресенье, в которое Петька назначил отцу свидание на пасеке, давно прошло. Дома наверняка забили уже тревогу, а он сидел за двести километров от условленного места и даже не знал, как туда добраться.
Коля чувствовал себя неспокойно тоже. Днем он, правда, еще крепился, только изредка, будто невзначай, вспоминал Андрюшку. Но ночью — Петька слышал — говорил во сне, звал мать.
— Эх, был бы в кармане хоть рубль! — с ожесточением швыряя под ноги кепку, сказал на четвертый день Коля.
Они вдвоем стояли на веранде колхозного клуба и вот уже с полчаса рассматривали вывешенную там карту охотничьих угодий удэге. Надо было что-то предпринимать, а ни одно путное соображение в голову не приходило.
— Ну и что, если рубль? — неохотно отозвался Петька. — Довез бы он тебя до Кедровки, что ли?
— Не надо меня довозить. Я и сам бы дошел. Ясно? Плюнул бы на всякие твои оморочки, взял в руки палку и айда.
Намек на оморочку был не случайным. Петька только что предложил сесть в лодку и спуститься по реке до железной дороги. Но Коле план не понравился. Взять лодку без разрешения, сказал он, — значит украсть. И потом, горная река — не шоссе: перевернешься — еще утонешь.
— Да как же ты пойдешь? — возразил Петька. — До твоей бабки отсюда ведь двести километров. И все по дремучей тайге.
— И ладно, — упрямо топнул Коля. — Сидеть на месте да ждать, по-твоему, лучше? И не такая уж тайга дремучая. Смотри вот! — Он повернулся к карте. — От поселка к этому зимовью идет тропка. Видал? Расстояние — двадцать километров. От зимовья дорога — к сплавному пикету. Там дом. Еще дальше — старая пасека, потом Абрамовка и леспромхоз. Если хорошенько рассчитать, так в дупле ночевать не придется. И через неделю будем в Кедровке.
— Но идти же двести километров! — опять возразил Петька. — Заблудимся.
— Да чего ты заладил: двести, двести! — совсем уже разозлился Коля. — Или тебя заставляют их бегом пробежать, что ли? И заблудится тут только дурак: все же время по речке.
Петька вынужден был признать, что товарищ прав. Все дело, и правда, сводилось только к рублю, необходимому на пропитание, — именно к рублю, а не к трешке и не к пятерке. Коля считал, что разную мелочь из съестного, вроде жимолости или земляники, можно найти в пути. Не исключено, что на удочку попадется ленок или гольян. Но в основном рассчитывать надо было все же на пшенный или гороховый концентрат. На рубль такого концентрата в сельмаге можно купить восемь пачек. А из пачки выходит две порции каши…
И Петька сдался. Только сказал, что концентрата хватит не больше чем на три дня, а идти на пасеку по крайней мере неделю.
— И пускай, — ответил Коля. — За три-то дня мы где уже будем? В Абрамовке, у Маргариты Ивановны! А еще через два или три дня заявимся в леспромхоз. Неужто там не дадут на дорогу по рублику.