Страница 44 из 82
Последний раз стучали их подошвы по священным камням Хастинапуры. Их взорам предстали места, дорогие им с детства. За воротами, проходя мимо колодца, в который когда-то упал мяч, они остановились и заглянули в него. На воде дрожали отображения их бородатых лиц и лица Драупади.
Едва они отошли от колодца, к ним пристала невесть откуда взявшаяся собака со впавшими ребрами и облезшей шерстью.
- Это ваша собака? - спросил Юдхиштхира близнецов, зная, что с малых лет они любили возиться с четвероногими и птицами.
- Нет! - ответили Сахадева и Накула в один голо - Мы видим её впервые.
- Прогоним ее! - предложил Бхима. - Она будет лаять на животных и на ракшасов, не даст нам покоя.
- Пусть идет! - проговорил Юдхиштхира. - Животное тоже выбирает свой путь.
И так они шли гуськом. Впереди Юдхиштхира, за ним - остальные братья, потом Драупади, последней же, виляя хвостом, собака. Это было удивительное животное. Вопреки опасениям Бхимы, собака никого не беспокоила. Кажется, она была вообще лишена голоса. И никто не видел, чем это животное питается.
Месяца два дорога шла полями и лесами. Потом начался подъем. Тропинка сменилась осыпью камней. Ледяной ветер подул в лицо. Покрытые снегом вершины слепили глаза.
В один из дней собака впервые подала голо Нет, она не лаяла, а выла, да так, что мороз продирал по коже.
- Что ей надо? - проворчал Бхима. - Если ей трудно идти, пусть возвращается, мы её не держим.
Собака немедленно умолкла, словно бы из страха, что её прогонят и она останется одна в Хималаях. Юдхиштхира же сказал:
- Пусть остается.
Спустя несколько дней собака залаяла, да так сильно, что братья невольно оглянулись. Они увидели Драупади, лежащую на камнях, и окружили ту, которая была им женою и другом. Они стояли долго, не двигаясь, словно окаменев, и наконец, прикрыв тело любимой камнями, снова двинулись в путь.
И снова несколько дней спустя собака завыла, а потом залаяла. Теперь на камнях лежали близнецы. Неразлучные в жизни, они и ушли из неё вместе. Потом упал и не поднялся Арджуна, за ним - Бхима.
Старший из братьев шел к своей цели, ощущая за спиной дыхание и взгляд собаки, последнего живого существа в мире ледяного безмолвия.
Внезапно впереди выросла огромная фигура Индры.
- Боги приветствуют тебя, Юдхиштхира, - промолвил Индра торжественно. - Следуй за мной на небо.
- Я пойду за тобой, если ты разрешишь идти и ей, - сказал последний из Пандавов, показывая на собаку.
Индра молчал несколько мгновений, словно бы онемев от этих дерзких слов, но затем проговорил:
- Это невозможно. Собаке нет места на небе.
- Тогда и я останусь здесь. Не могу же я покинуть верного друга.
- Как! - загрохотал Индра. - Ты отказываешься идти на небо из-за собаки?!
- Эта собака проделала с нами весь путь. Она была свидетельницей смерти моих братьев и Драупади. Я видел на её шерсти замерзшие слезы. Извини меня, Индра, но я останусь вместе с нею.
С этими словами Юдхиштхира повернулся, чтобы взять собаку на руки, но вместо неё стоял Яма.
- Иди, Юдхиштхира, своим путем справедливости, - сказал Индра. - Ты выдержал испытание. Тебя поджидают боги, гандхарвы, апсары в блистающих одеждах, туры - люди, витязи, отрешенные от гнева. Иди, Юдхиштхира!
* * *
На этом завершился земной путь героев. Но не действие "Махабхараты". На небе Юдхиштхира не нашел своих братьев и узнал, что за прегрешение им назначен ад. Тогда благородный Юдхиштхира отказывается от райских наслаждений и просит отвести его к месту мук. У врат ада мрак преисподней рассеивается светом души Юдхиштхиры. Братья соединяются для вечного блаженства.
ПНаль и Дамаянти
одсчитано, что "Махабхарата" больше чем наполовину состоит из "вставных" рассказов, основное содержание которых - война Пандавов и Кауравов. Строй "Махабхараты", подобно боевому строю закованных в медь воинов, время от времени раздвигался, чтобы пропустить в свои ряды сравнительно небольшие по размеру и легкие в чтении рассказы о мудрецах и героях. Каждое из "поколений" великого эпоса имело свою творческую, и подчас более древнюю, чем он сам, историю. Так, нишадец Нала (Наль), ставший героем одной из "вставных" новелл, был известен уже "Шапатха-брахмане" - сказанию ещё более раннему, чем "Махабхарата". Следы легенды о Нале и Дамаянти сохранились и в "Рамаяне", также предшествовавшей "Махабхарате": героиня "Рамаяны" Сита говорит, что она "предана своему супругу, как Дамаянти - нишадцу". О глубокой древности "Сказания о Нале" свидетельствует и то, что в нем присутствуют ранние ведийские боги: Индра, Агни, Варуна, а также демон, имя которого, "Кали", лишь много позднее было закреплено за кровожадной богиней смерти, супругой неведомого ранее Шивы.
Подобный процесс вхождения древних сказаний в мифологическую систему обычное явление. Известно, например, что в Ветхий Завет введены мифы Вавилона и Угарита, а гомеровские поэмы содержат явные вставки из более ранних произведений, авторами которых названы Орфей, Лин и другие. Но чем обусловлен выбор составителей индийского эпоса, включение ими той или иной фабулы более раннего происхождения? Применительно к "Сказанию о Нале" скорее всего сюжетной близостью. Ведь в "Сказании... "присутствуют те же сюжетные ходы, что и в "Махабхарате" - "Сваямвара", "Состязание за невесту", "Игра в кости", "Утрата царства", "Уход супругов в лес", "Вынужденная разлука"; да и "Сказание о Нале" вводится в "Махабхарату" как рассказ отшельника, утешающего Юдхиштхиру, жалующегося на свою горькую судьбу. Можно даже предположить, что общая цель такого рода самостоятельных эпизодов - замедлить темп эпического повествования, дать читателю оторваться на время от главных героев, чтобы вернуться к ним с прежней непосредственностью восприятия. Действие благодаря новелле замедляется, но одновременно приобретает большую объемность и глубину.
Имя "Нала" носит не только герой "Махабхараты", но и персонаж "Рамаяны" - могучий и мудрый архитектор-обезьяна. В самом этом имени гибкость и изменчивость - качества, без которых трудно было выжить в эпохи создания эпосов. Нала претерпевает различные метаморфозы, меняет облик, но при этом всегда сохраняет свою сокровенную суть. В этом смысле Налю ближе всего древнегреческий герой Одиссей, а Дамаянти - супруга Одиссея Пенелопа, как воплощение верности и самопожертвования. И кажется, что именно это сходство обеспечило "Сказанию о Нале" завидную популярность, сначала в Западной Европе, а затем и в России. Первое стихотворное переложение этой легенды (1819) принадлежит перу немецкого поэта-романтика Риккерта; именно это произведение двадцать лет спустя стало главным литературным источником для В.А. Жуковского при создании поэмы "Наль и Дамаянти".
* * *
Некогда в Нишадхе, одном из царств древней Индии, правил юный царь Наль. Не было прекраснее и отважнее его среди мужей. Твердой рукой вел он боевую колесницу, не уступая в этом благородном искусстве самому Солнцу, опоясывающему все небо на сверкающей золотом повозке. За сто шагов он сбивал не дающей промаха стрелой орех. Был воспитан в глубочайшем почтении к богам и в верности к отеческим законам. Никогда не нарушал данного слова, поэтому и друзья, и враги называли его Беспорочным. Молва о мудрости и благородстве Наля разнеслась по всему свету, а его удачливость вошла в поговорку.
Однажды после охоты отдыхал Наль на берегу светлого горного озера. Вместе с ним был его колесничий Варшнея, много видевший на своем веку и обладавший редким даром рассказчика. На этот раз речь шла о Видарбхе, которой правил могучий царь Бхима по кличке "Страх для врагов", о его прекрасной столице Кундине, о храбрых его сыновьях и дочери Дамаянти, краше которой нет на всей земле. Дойдя до этого места в своем рассказе, колесничий отыскал такие краски и слова, что Наль слушал, как зачарованный.
Заметив плывущего по озеру златокрылого лебедя, Варшнея прервал рассказ и схватился за лук.