Космотехника

Астрономы наконец-то приняли долгожданный радиосигнал от братьев по разуму! Им оказалась инструкция для постройки чуда космической техники…

Кира Сошинская

Кира Сошинская

Космотехника

Фантастический рассказ-шутка

Рисунки Ю. МАКАРОВА

Зрелище было внушительным. Солнце свалилось за горы, но не успело уйти далеко; снежные вершины, подсвеченные сбоку, плыли над плоскогорьем, потеряв потемневшие подошвы. Казалось, их так тщательно взбили со свежими белками и сахаром, что толкни их пальцем — и улетят. Морозный вечерний ветер путался в лиловых подушках колючек и быстро затягивал льдом мелкие озерца. Еле различимые в тени, мохнатыми черными точками ползли на ночлег яки-кутасы.

Я подумала, что им, наверно, очень грустно сознавать, что они не выдержали конкуренции с грузовиками и газиками.

Совсем недалеко от нас на холме стояло какое-то марсианское сооружение о ста ногах, невесть как пробравшееся в необъятное великолепие памирского вечера. Это был радиотелескоп.

— У астрономов и переночуем, — сказал Седов.

Мирабшо, выслушав первую часть разговоров, повернул свою лошадь к ажурным опорам, и мы последовали за ним.

Так мы попали к астрономам.

Их домики спрятались за холмом, в низинке, где не так бесчинствовали ветры. Никто не вышел нам навстречу. Это было странно, потому что мы с полчаса шли на виду станции. Мирабшо и Султан, второй рабочий, принялись развьючивать лошадей, а мы тем временем заглянули в первый из домиков, благо дверь была приоткрыта.

За стандартной прихожей-тамбуром мы обнаружили две комнатки. Еще недавно в них обитали люди, один из которых даже не застелил с утра постель, а другой так быстро убегал куда-то, что оставил включенным магнитофон, и тот, прокрутив пленку, вертел бобину вхолостую. Седов выключил магнитофон и сказал:

— У них, наверное, ужин. И хороший аппетит.

— Посмотрим в другом домике.

Другой домик оказался столовой. И в нем никто не ужинал. Из кухни неслись облака дыма от пригоревшей каши, и тарелки с недоеденным супом сиротливо стыли на столах.

Седов прошел в кухню и выключил плиту.

— Теперь куда? — спросил он.

— Придется применить метод, — сказал Руслан.

— В смысле закричать «люди!»? — спросил Ким.

— Нет, искать по системе.

— А вот тот дом с проводами, — сказала я, — он больше других. Может быть, это их центр!

— Слишком тихо, — сказал Руслан. — Подозрительно тихо.

— Они убежали ловить снежного человека, — сказал Ким.

Тишина стояла над долиной совершенно первозданная. Мне стало как-то не по себе. В самом деле, что могло так испугать или удивить обитателей станции, чтобы они разом исчезли! Я пристроилась рядом с Седовым, который шагал впереди нашей маленькой группы. Как-то спокойнее.

Сзади шли Ким с Русланом. Они тоже молчали. Как будто боялись спугнуть тишину.

И вот когда оставалось три шага до большого дома, нас остановил страшный, леденящий кровь в жилах (в этом духе говорят в таких случаях!) крик. В нем звучали первобытный страх, ужас встречи с пещерным тигром, прощание с жизнью…

Мы бросились туда, распахнули четырьмя парами рук широкую дверь и замерли.

Мы ошиблись. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что крик заключал в себе не страх и не ужас, а радость. Люди, набившиеся в комнату, окруженную с трех сторон панелями приборов, кричали от радости, прыгали от радости и от радости гулко шлепали друг друга по плечам. Наше появление не вызвало в них никакого удивления, и нам пришлось три раза поздороваться, прежде чем до них дошло, что приехали гости и гости удивлены их поведением.

— Вот здорово! — сказал, наконец, один из них, постарше, лет тридцати пяти на вид, лицо его было покрыто свежей бородой, находящейся в той стадии, когда неизвестно, то ли обладатель ее неделю не брился и собирается побриться завтра, то ли решил не бриться всю жизнь до тех пор, пока за дело не возьмутся общественные организации. — Вот здорово! — сказал чернобородый и представился:

— Фышлер.

— До вчерашнего дня просто доктор, и просто гений, и просто наш шеф, — добавил парень, весь в обширной рыжей бороде, которая не могла скрыть его молодого возраста, — а с сегодняшнего дня широкоизвестный гений.

Тут астрономы почему-то снова забыли о нас и начали кидать Фышлера к потолку, издавая крики.

Мы скромно стояли у двери, а Фышлер, стараясь перекрыть крики, восклицал:

— Гостей надо устроить, гостям надо все объяснить, гости решат, что мы сошли с ума.

— А что объяснять! — сказал парень без бороды, в поварском колпаке. — Включите запись, и они все поймут, люди же.

И сам нажал на какую-то кнопку на пульте.

Тут они все замерли. В душной тесной комнате зашуршало, потом будто издалека, очень издалека, донесся размеренный писк. Иногда он пропадал за ровным шуршанием, потом вырывался громче, отчетливее, будто где-то за сто миллионов километров задыхался комар.

— Ну как? — спросил тот, что без бороды и в колпаке.

— Да… — сказал Седов, потому что он был среди нас главным и что-то надо было сказать.

— Ничего они не поняли, — сказал Фышлер, которого уже опустили на пол. — И в этом нет ничего удивительного. Я сам бы не понял, если бы не ждал.

— Это сигналы из космоса, — не выдержал рыжебородый. — Сигналы из глубокого космоса. Теперь понятно?

— Братья по разуму? — спросил Руслан неожиданно высоким голосом.

— Похоже на то.

— Великое Кольцо… — Лицо Руслана, как говорится в таких случаях, затуманилось.

— Не будем так категоричны, — сказал Фышлер. — Но, без сомнения, можно утверждать: во-первых, полученный нами сигнал идет издалека и не схож ни с одним сигналом земного происхождения. Во-вторых, сигнал организован — это не случайный набор звуков.

— Братья по разуму, — зачарованно бормотал Руслан, но никто над ним не смеялся — астрономам была приятна восторженная аудитория. Может, она скоро надоест, но мы как-никак первые…

Нам пришлось прослушать запись таинственного послания еще раза четыре за вечер. Астрономы гоняли запись по внутренней сети вперемежку с маршами и твистами. Я помогала Коле — парню без бороды, в поварском колпаке, дежурному по кухне — готовить новый ужин и даже спасла этот ужин, схватив Колю за руку в тот момент, когда он пытался высыпать в компот пакет соли.

Потом профессор Фышлер вытащил откуда-то бутылку шампанского, а Седов расщедрился на НЗ спирта. И снова мы слушали запись комариных вздохов, и Руслан был мной недоволен, потому что я осмелилась по этому поводу пошутить.

Когда мы остались одни, несколько скептически настроенный Седов сказал:

— Интересно, какой у них процент ошибки?

— А что?

— Ребята сидят здесь уже четвертый месяц и ловят всякие сигналы. А больше всего на свете им хочется, чтобы кто-нибудь из космоса с ними поговорил по-человечески. Очень хочется. Только об этом и думают. Недолго и ошибиться.

— Что же вы думаете, — сказал Руслан, — это несерьезные ребята?

— Да нет. Но и самые серьезные могут ошибиться.

Я понимала, в чем дело, Седов ненавидит любую шумиху. Он провел двадцать сезонов в поле, то есть в тайге, в горах и всяких забытых богом местах. И его нетрудно понять.

Утром договорились — астрономы подкинут нас через перевалы до Хорога на своем «газике». Нам надо было попасть в кишлак, где находилась наша база, там росли абрикосы и морковка, а на веранде у древнего мазара с выцарапанной на полу шахматной доской — там какой-то легендарный мудрец играл в шахматы, — под съежившимися от времени рогами можно напиться чаю.