Куда уходит кумуткан

Евгений Рудашевский

Куда уходит кумуткан

Посвящается толстушке Несси — байкальской нерпе, с которой я дружил и работал два удивительных года.

Кумуткан — юный, впервые перелинявший щенок байкальской нерпы.

Да обретёт вся земля совершенную чистоту, да станет она ровной, как ладонь, гладкой, как лазурит. Да будет счастливо всякое существо. Да будет всякое существо избавлено от страданий.

Часть первая

Бурхан[1]

Нерпёнок Тюлька

Нерпёнок опять убежал. Цепляясь передними ластами за снежный наст, он быстро подтягивался вперёд. Могло показаться, что он спешит к себе в логовище, но его ждала лишь ледяная пустыня Антарктиды. Нерпячий улус с его заботливыми мамашами и беспокойными сеголетками остался далеко позади. Нерпёнок даже не оглядывался, настойчиво полз к береговым завалам.

Молодые полярники, недавно прибывшие на станцию «Молодёжная», удивлённо наблюдали за ним издалека. Вчера они впервые увидели этого нерпёнка и тогда решили, что он заблудился. Даже взрослые нерпы боятся материка, держатся на морском льду — от берега его отделяет снежная гряда. На материке нерпе делать нечего, там не найти ни полыньи[2], ни отнырка, и рыба там, конечно, не водится.

В Антарктиде начиналась ранняя весна. Это было шумное время детских садов. Пингвины собирали себе гнёзда. Материала на всех не хватало, и стоило одному пингвину отвлечься, как другой подбегал, чтобы стащить у него несколько камней. Пингвин, заметив пропажу, устраивал громкий скандал. Ворча и ругаясь, бросался за вором в погоню. Остальные отвлекались от забот и с интересом следили за происходящим в ожидании драки.

Прилетало всё больше птиц. Вслед за поморниками появились снежные буревестники, они готовились к дальним странствиям по южному континенту в поисках мест, где можно отложить яйца и вырастить птенцов. На плавучих льдинах чаще встречались морские львы и морские слоны. Жизнь в Антарктиде пробуждалась.

В нерпячем улусе нерпята ползали у проталин, учились нырять в ледяную воду. Мамаши отпугивали от своих логовищ соседей и обеспокоенно следили за малышами. Заметив приближение снегоходов, нерпы попрятались. Это полярники привезли юного путешественника. Они были бы рады отдать его по адресу, но должны были просто оставить вблизи от полыньи, надеясь, что он сам отыщет свою семью.

И вот на следующий день нерпёнок опять ушёл к материку. Бросил улус, уютное логовище и юных друзей. Вместо того, чтобы жмуриться на солнце, валяться на ковре из линной шерсти и слушать, как за снежной стенкой плещутся взрослые нерпы, он ушёл в одинокую неторную пустыню.

Полярники не могли этого объяснить и не знали, что делать. Теперь говорить, что малыш заблудился, было бы глупо. Он намеренно покинул свой дом и полз к берегу.

— Но зачем? Что ему нужно в этом безжизненном краю? — не унимался один из полярников.

Ему никто не ответил.

Решили, что у нерпёнка погибла мать, сочувствия у соседей он не нашёл, поэтому отправился искать иной приют. Но это не объясняло интерес малыша к материку. Он мог бы уйти дальше по морскому льду и там учиться охоте в одиночестве.

Полярники взяли нерпёнка на станцию. Привезли его на снегоходе и первым делом познакомили с местным псом. Пёс Механик, названный так за любовь к машинам, знакомству обрадовался. Лаял, вилял хвостом и внимательно обнюхивал серо-жёлтую шёрстку нового друга.

Нерпёнку дали имя. Тюлька. Тут же отметили его именины — торжественно открыли консервы с тушёной говядиной. На этом празднике грустным оставался лишь сам Тюлька. Ни мясо, ни молоко, ни рыба его не заинтересовали. Псу пришлось всё подъедать за своим другом. Впрочем, он не возражал.

— Что же нам с тобой делать? — вздыхали полярники.

Прятать Тюльку на станции было бы трудно, и они рассказали обо всём старожилам «Молодёжной», надеялись, что те приветят нерпёнка, разрешат ему остаться и, быть может, придумают, как его развеселить.

Узнав историю Тюльки, старожилы нахмурились.

— Отвезите его обратно, — сказали они.

— К другим нерпам?

— Нет, на берег. Туда, где вы его нашли.

— Но зачем? Там ничего нет! Он погибнет!

— Он и так умирает, — ответили старожилы.

Они рассказали, что старые и больные нерпы, предчувствуя смерть, покидают сородичей. Одолевают береговые завалы и уходят вглубь Антарктики — на ледниковые купола. Там, в одиночестве, среди снегов и вьюжных ветров находят последнее пристанище.

Исследователи из антарктических экспедиций видели замёрзшие тела нерп высоко в горах белого континента, за многие километры от моря. Никто не мог этого объяснить. Никто не понимал, почему предчувствие смерти влечёт их в ненастную пустоту.

— Вот и ваш Тюлька, судя по всему, болен. Чувствует это. Знает, что ему осталось недолго, поэтому ищет тропу своих предков — ту, что приведёт его на один из ледниковых куполов. Вы не смотрите, что он сеголетка. Тюлька давно старик, хоть не прожил и двух месяцев. Ему и так непросто, а вы своей помощью только усложняете его путь.

Молодых полярников поразил этот рассказ. Они больше не спорили. Дали Механику проститься с Тюлькой и отвезли его назад, к берегу. Затем, посовещавшись, перенесли нерпёнка на несколько километров, чтобы восполнить потерянные им два дня пути.

— Может, закинем его подальше? До куполов отсюда далековато.

— Нет. Он должен сам.

Полярники приехали сюда на следующий день. Они до последнего мгновения сомневались в истории старожилов. Надеялись, что Тюлька одумается и захочет вернуться домой, в уютное, защищённое логовище. Но Тюлька неизменно полз вперёд.

Похудевший, слабый, с пеной на мордочке, он упрямо подтягивался на передних ластах. Его серая меховая шубка обвисла, поистрепалась. На людей нерпёнок не обратил внимания. Слепо и настойчиво смотрел куда-то в глубь континента. Туда, где его ждали одинокие предки.

— Прощай, Тюлька.

Полярники больше не тревожили его. Уехали и уже не возвращались.

О судьбе Тюльки Максим узнал ещё в первом классе. Пересказывал её друзьям и одноклассникам, однажды вовсе написал по ней сочинение. Одним из тех молодых полярников был его дедушка — учёный, больше года проработавший в Антарктике.

Максим знал и другие истории. В этом не было ничего удивительного. Вернувшись из Антарктики, его дедушка изучал байкальских нерп и даже построил в Иркутске свой нерпинарий. Там несколько лет проработали и мама Максима, и его дядя. Поругавшись с дедушкой, они уволились, но о любви к животным не забыли. Мама устроились администратором в приют для бездомных собак, а дядя — ветеринаром в иркутский цирк.

Максим и сам мечтал работать с животными. Только не мог определиться, с какими. В первом классе он подумывал о морских свинках. В пятом — о китах. Теперь, в седьмом, склонялся к дрессировке морских львов.

В декабре 2004 года, заболев воспалением лёгких, Максим лежал в кровати, прислушивался к своему разгорячённому телу и говорил Аюне, своей сводной сестре, что представляет себя Тюлькой, шептал ей о таинственных куполах Антарктики. Ребята и не подозревали, что через несколько месяцев сами станут участниками не менее увлекательной истории, что она случится на весенних каникулах среди заснеженных льдов Байкала. Вот только рассказывать её одноклассникам и писать о ней сочинения они не захотят.

Семья Савельевых

Максим ещё не родился, когда его родители расстались. Отчество — единственное, что осталось ему от отца, и оно Максиму совершенно не нравилось. Панкратович. Имя «Панкрат» казалось ему необычайно глупым.

1

Бурхан — искажённое «Будда». Сейчас этим словом иногда называют божество или духа местности, владеющего каким-то определённым краем или его частью (перевалом, горой, скалой). Часто вырезается в виде небольшой фигурки из разнообразных материалов.

2

Полынья (или проталина, тальцы) — протаявшее место на ледяной поверхности. Проталиной также называют место, где стаял снег и обнажилась земля.