Царица Тамара

Князь Георгій. Это — съ твоими дѣвушками.

Царица. Молчи. Я этому не вѣрю. Какъ хочешь — это меня не заботитъ. Что тебѣ приходитъ въ голову? Скажи мнѣ лучше, почему раньше у тебя было другое сердце? У враговъ ты бралъ много плѣнныхъ и мало труповъ. Теперь не такъ.

Князь Георгій, глядя на нее. Тамара, раздѣлимъ эту вину.

Царица. Раздѣлить?! Нѣтъ. Развѣ я внушила тебѣ твою кровожадность?

Князь Георгій. Внушила? Ты меня довела до нея, толкнула на нее — вотъ какъ ты мнѣ ее внушила… Ты улыбаешься. При свѣтѣ лампы мнѣ видно, какъ ты стоишь и улыбаешься. Хорошо же, царица, и я не плачу!

Царица. Ты усталъ отъ побѣдъ, потому ты и говоришь такимъ тономъ. Отдохни, пойди лягъ. Доброй ночи, Георгій.

Князь Георгій. Доброй ночи, Тамара. Я ничего у тебя не выпрашиваю.

Царица. Хорошо, что Тарасъ въ лагерѣ нынче ночью. Уходитъ.

Князь Георгій. А лучше всего то, что я нынче ночью не въ лагерѣ. Уходитъ.

ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ

Наступаетъ утро. Въ залѣ темно, входъ въ глубинѣ сцены не виденъ. Горитъ только лампадка передъ иконой. Быстро разсвѣтаетъ. Фатима входитъ черезъ вторую дверь. У нея въ рукѣ фонарь, она открываетъ обитую желѣзомъ дверь и исчезаетъ и ь ней. Черезъ нѣкоторое время она возвращается въ сопровожденій хана, запираетъ дверь и беретъ хлѣбъ.

Фатима. Какъ ты думаешь, тѣ двое, что заперты тамъ, видали насъ?

Ханъ. Не знаю… Что тебѣ нужно?

Фатима. Я хочу тебя спасти.

Ханъ. Спасти?

Фатима. Чтобы ты могъ возвратиться къ твоему народу. Ты начинаешь его забывать.

Ханъ. Я не забылъ моего народа. Всю ночь я думалъ о немъ. Посмотри, я сидѣлъ всю ночь и думалъ.

Фатима. До сихъ поръ царица не могла уснуть отъ многихъ думъ: я не могла притти раньше. Теперь царица спитъ, и я взяла ключъ. Идемъ.

Ханъ. Мнѣ — бѣжать?

Фатима. Да, чтобы не жить здѣсь больше и не забыть истинной вѣры. Вчера ты забылъ о часѣ молитвы въ обществѣ царицы.

Ханъ. Это правда

Фатима. Я знаю ходъ, который идетъ подъ замкомъ и выходитъ въ горы. Иди. Открываетъ потайную дверь въ глубинѣ направо.

Ханъ, не двигаясь. Я не хочу бѣжать.

Фатима, возвращаясь. Что ты говоришь?

Ханъ. Ты — подруга царицы?

Фатима. Да, и служанка пророка. А кто ты? Или ученье Христа уже овладѣло тобой?

Ханъ. Я не знаю. Нѣтъ, ученіе Христа не овладѣло мной. Но я не хочу бѣжать.

Фатима, сжимая руки. О, Аллахъ, онъ не хочетъ бѣжать, не хочетъ бѣжать! Подходя къ нему близко. Видно, я должна сказать тебѣ правду. Я дѣйствую по волѣ царицы.

Ханъ. Правда? И по ея приказу?

Фатима. Да. Что же, ты бѣжишь?

Ханъ. Ты сказала, что царица спитъ и ты взяла у нея ключъ.

Фатима. Я сказала это, чтобы пощадить царицу. Царица не должна была бы устраивать бѣгства своего собственнаго плѣнника, вотъ почему я такъ сказала. Она дала мнѣ ключъ и сказала: выпусти его!

Ханъ, идетъ за ней къ потайной двери. Это другое дѣло. Останавливаясь. Но тогда я долженъ сначала поблагодарить царицу.

Фатима. Ханъ, разсвѣтаетъ. Ужъ почти день. Теперь слуги встаютъ въ замкѣ, сейчасъ они придутъ и подымутъ завѣсы. Тогда будетъ уже поздно. Ханъ размышляетъ.

Фатима. Вотъ я слышу шумъ въ коридорахъ — это идутъ слугъ. Что же ты ждешь? Не хочешь ли ты посрамить доброту царицы?

Ханъ. Нѣтъ. Идетъ въ потайную дверь и сходитъ нѣсколько ступеней внизъ, такъ что видна только верхняя часть его тѣла. Царица такъ и сказала: выпусти его?

Фатима, суетъ ему въ руку фонарь. Да. И дала мнѣ ключъ.

Ханъ. Тогда пусть будетъ такъ. О, царица хорошо знаетъ власть свою, она знаетъ, что связала меня.

Фатима. Она связала тебя? Знаешь ли ты, что царица — христіанка.

Ханъ. Она была кротка со мной.

Фатима. Стыдись, грѣшникъ! Позволяетъ ли честь такъ говорить товинскому хану? Я молю Аллаха, да отвратитъ онъ свой гнѣвъ отъ тебя!

Ханъ. Ты права, женщина. Я преклоняюсь предъ Аллахомъ и не покину пути его.

Фатима. Да будетъ такъ. Не покидай пути Аллаха. Вернись къ своему народу, ханъ, и веди его снова противъ враговъ пророка. Найдешь ли ты путь въ горахъ?

Ханъ. Я знаю, гдѣ укрылся мой народъ.

Фатима. Гдѣ?

Ханъ. На западѣ отъ горы Алагезъ.

Фатима. Если я смогу тебѣ чѣмъ-нибудь помочь — то помогу. Посолъ найдетъ тебя у горы Алагезъ?

Ханъ. Да, въ теченіе нѣсколькихъ дней и ночей. А потомъ мы, можетъ быть, отвоюемъ мой замокъ.

Фатима. Да будетъ такъ!

Ханъ. Только передай привѣтъ царицѣ. Я помню ея голосъ, подобный множеству лютенъ.

Фатима. Иди! Дорога выходитъ на каменистый склонъ, гдѣ никто не замѣтитъ тебя. Къ тому же сегодня густой туманъ надъ всѣмъ Аби.

Ханъ. Поблагодари ее отъ меня. Фатима запираетъ за нимъ и выходитъ изъ зала черезъ вторую дверь.

Князь Георгій. Входитъ изъ первой двери. Ты уже вернулся, священникъ? Прислушиваясь. Кто здѣсь говорилъ? Подходитъ къ обитой желѣзомъ двери и стучитъ. Вы тутъ, грузины? Оттуда слышенъ отвѣтъ; входятъ слуги и подымаютъ завѣсы у входовъ. Воздухъ бѣлъ отъ тумана, все покрыто имъ.

Князь Георгій. Священникъ возвратился?

Первый слуга. Священникъ въ своей кельѣ.

Князь Георгій. Позови его! Первый слуга уходитъ.

Князь Георгій. Это вы тутъ только что говорили?

Второй слуга. Мы не говорили, господинъ.

Князь Георгій. Кто-то говорилъ. Царица была здѣсь?

Второй слуга. Царица? Мы ея не видѣли. Царица спитъ.

Князь Георгій. Вы не слышали, какъ царица тутъ говорила съ кѣмъ-то?

Второй слуга. Нѣтъ, господинъ. Царица еще не встала.

Князь Георгій. Такъ ходите же тише, чтобы не разбудить царицу. Входить священникъ.

Князь Георгій. Что, вы уже кончили?

Слуги. Да, уже кончили. Всѣ слуги уходятъ.

Князь Георгій. Ну?

Священникъ. Я только что прибылъ. Я скакалъ всю ночь. Никто меня не видѣлъ. Горы скрыли меня, туманъ скрылъ меня!

Князь Георгій. Ты нашелъ хана Карскаго?

Священникъ. Я стоялъ передъ ханомъ Карскимъ, и онъ слушалъ меня.

Князь Георгій. Но онъ и меня слушалъ.

Священникъ. Онъ слушалъ тебя?

Князь Георгій. Онъ слушалъ меня.

Священникъ. Онъ шлетъ тебѣ благодарность за твое письмо. Потомъ онъ пришлетъ тебѣ богатые подарки.

Князь Георгій. Священникъ, ты оказалъ мнѣ великую услугу.

Священникъ. Я, можетъ быть, не оказалъ бы ея тебѣ, если бы царица вчера не унизила и не оскорбила меня. Она сказала, что я подглядываю въ купальняхъ.

Князь Георгій. Вчера царица оскорбила еще и кое-кого другого. Развѣ она меня не оскорбила?

Священникъ. Она сказала такъ, что всѣ слышали, и игуменъ слышалъ.

Князь Георгій. Но если она и оскорбляетъ насъ — вѣдь мы всѣ слуги царицы — помни это.

Священникъ. Развѣ всѣ мы слуги царицы? Сегодня ночью я служилъ тебѣ.

Князь Георгій. Ты долженъ хорошо отзываться о царицѣ. Сознательно она оскорбляетъ только меня.

Священникъ. Неужели я остался одинъ со своимъ озлобленіемъ — или царица кивнула тебѣ?

Князь Георгій. Царица не кивнула мнѣ. Да я и не послушалъ бы и не пошелъ бы. Мое намѣреніе твердо. Что ты обѣщалъ Карскому хану?

Священникъ. Все, что ты сказалъ и что было въ письмѣ: «Не трогайся до полуночи, — сказалъ я ему, — придетъ князь Георгій и поведетъ твое войско на станъ царицы, и тамъ станетъ тихо». И ханъ отвѣтилъ: «Да будетъ такъ»!