Борьба страстей

Да будетъ ей Отецъ Небесный помощникомъ и опорой на всю ея жизнь! А что касается того, что онъ хотѣлъ испортить лодку Симона, то онъ извиняется передъ нимъ за скверныя мысли. Теперь, напротивъ, онъ употребитъ всѣ силы на то, чтобъ сохранить лодку отъ поврежденія, когда ее будутъ спускать внизъ по скалѣ. Такимъ онъ хочетъ быть.

Онъ всталъ и хотѣлъ вернуться домой, но вдругъ ему послышалось, что кто-то его зоветъ; онъ сталъ прислушиваться и увидѣлъ, что къ нему кто-то приближается.

— Фредерикка, это ты? — слрашиваетъ онъ.

— Да. Я хотѣла сказать тебѣ, что ты не долженъ причинить себѣ никакого вреда, Марселіусъ.

— Я сдѣлалъ только небольшую прогулку на свѣжемъ воздухѣ, - отвѣтилъ Марселіусъ.

Она взяла его за руку и, крѣпко держа ее, продолжала говорить:

— Это совсѣмъ лишнее принимать этотъ случай такъ близко къ сердцу. Наконецъ, я даже еще окончательно не рѣшила.

— Какъ, развѣ ты еще не рѣшила?

— Что выйдетъ изъ этого? — вырвалось у нея. — Сейчасъ, напримѣръ, онъ велъ себя несносно относительно меня. Я думаю, ты лучше Симона. Онъ отвиливаетъ; сегодня онъ сказалъ: мы посмотримъ.

На это Марселіусъ ни слова не отвѣтилъ. Они пошли. Все-таки Фредерикка была умна и предусмотрительна и, несмотря на свое смущеніе, она вдругъ сказала:

— Во всякомъ случаѣ ты ему лодки даромъ не отдавай.

— Нѣтъ, нѣтъ, — отвѣтилъ Марселіусъ.

На перекресткѣ она подала ему руку и сказала:- Теперь мнѣ надо спѣшить домой, а то онъ будетъ сердиться. Можетъ быть, онъ даже видѣлъ, куда я пошла.

Они пожелали другъ другу покойной ночи и разошлись каждый своей дорогой.

На слѣдующій день стояла тихая погода, и море было спокойно. Уже на разсвѣтѣ честный лодочникъ Іоахимъ и его два сына отнесли лодку къ талямъ на сѣверную часть острова; все населеніе острова помогало имъ во время переноски, чтобы предохранить красивую лодку отъ поврежденія. И вотъ теперь она качалась на таляхъ изящная, новая и блестящая.

Старый учитель уговорилъ своего важнаго сослуживца и коллегу Симона Руста отложить свой отъѣздъ домой, на церковный островъ, на послѣобѣденное время и теперь пора было начинать.

Отношенія между новообрученными, казалось, не были лучше, чѣмъ вчера вечеромъ. Напротивъ, они шли по тропинкѣ на далекомъ разстояніи другъ отъ друга, и та, которая была теперь невѣстой, была полна сомнѣній. Когда они подошли къ талямъ, Іоахимъ и все населеніе были уже тамъ. Всѣ мужчины сняли шапки передъ обоими учителями и ихъ спутницей.

— Все готово? — спросилъ Симонъ.

Іоахимъ отвѣтилъ:

— Все готово.

Вдругъ Фредерикка, которую мучили сомнѣній громко говоритъ:- Будь сегодня остороженъ, Марселіусъ. Не можетъ ли кто-нибудь другой сѣсть въ лодку вмѣсто тебя?

При этихъ словахъ всѣ насторожились.

— О, онъ уже привыкъ къ этому, — сказалъ Іоахимъ, отецъ молодого человѣка.

— Какъ это пошло, дать лодкѣ такое названіе, — сказала Фредерикка.

— Совсѣмъ нѣгъ, это скорѣй оригинальное названіе, — сказалъ снисходительно ея отецъ, — ты не можешь объ этомъ судить, Фредерикка!

Тогда Симонъ Рустъ сказалъ рѣшительно:- Я самъ сяду въ лодку.

Всѣ наперерывъ старались отговоритъ его отъ этого. Но Симонъ Рустъ взобрался въ лодку и сѣлъ въ нее. Въ продолженіе нѣсколькихъ минутъ они умоляли его перемѣнить рѣшеніе, но Симонъ гордо отвѣчалъ:

— Пусть же Фредерикка будетъ покойна.

— Въ такомъ случаѣ привяжи себя покрѣпче, — сказалъ Іоахимъ и подалъ ему канатъ.

— Отпускай! — крикнулъ съ раздраженіемъ Симомъ. Катки освободили, и лодка начала медленно спускаться. Симонъ взялъ резинку отъ шляпы и прикрѣпилъ ея конецъ къ одной изъ пуговицъ. Іоахимъ окликалъ Симона, и хотя послѣдній отвѣчалъ ему, но голосъ его звучалъ все ниже и ниже за скалой, и они уже не могли видѣть другъ друга. Марселіусу нечего было дѣлать и онъ стоялъ въ сторонѣ.

— Полпути уже пройдено — сказалъ Іоахимъ. — Паренекъ знаетъ свое дѣло.

Вдругъ изъ глубины послышались какіе-то возгласы. Никто не могъ разобрать, въ чемъ дѣло; нужно ли было удержать канатъ, такъ какъ онъ достигъ уже цѣли. Но нѣтъ, это было не то, слышно было только: ау, ау — и чувствовались сильные толчки на сигнальномъ канатѣ. Стоящіе наверху рѣшили, что слѣдуетъ слегка подобрать канатъ, и Іоахимъ и его помощники сдѣлали это. Но вдругъ изъ бездны раздался рѣзкій, душу раздирающій крикъ, слышно было какъ лодка ударилась объ отвѣсную скалу. Весь островъ какъ бы вздрогнулъ. Всѣ поблѣднѣли, тали сдѣлались вдругъ совсѣмъ легкими. Всѣ разомъ заволновались, закричали, а Іоахимъ приказывалъ:- Спускай! Вслѣдъ за этимъ раздается его команда: — Поднимай! Но теперь всѣмъ стало ясно, что все это ни къ чему, — лодка пуста, Симонъ опрокинулъ ее и свалился со скалы въ море. Какъ разъ въ эту минуту на церковномъ островѣ раздался рождественскій колокольный звонъ. Но Фредерикка была всегда умна и предусмотрительна, она подошла къ Марселіусу и сказала:

— Да проститъ мнѣ Господь мое прегрѣшеніе, но такъ я рада, что не ты былъ въ лодкѣ. Что же ты стоишь, однако? Развѣ ты не спустишься съ южной стороны къ морю и не отвяжешь лодку, чтобы ѣхать его разыскивать?

И такъ какъ всѣ поняли, что она была права, то гурьбой бросились бѣжать съ острова къ морю. Только старый Іоахимъ, честный лодочникъ, отсталъ отъ другихъ.

«Не могу же я стоять тутъ цѣлую вѣчность и держать лодку!» думалъ Іоахимъ. «Или я долженъ буду поднять ее наверхъ, но для этого у меня не хватитъ силъ, или я спущу ее въ море!» Онъ взвѣсилъ все основательно и рѣшилъ отпустить канатъ. Тогда произошло нѣчто странное: онъ почувствовалъ, что канатъ опускался всего нѣсколько секундъ, а заіѣмъ ослабѣлъ въ его рукѣ. Значитъ, лодка достигла морской поверхности.

Сначала Іоахимъ не понялъ въ чемъ дѣло. Онъ поднялъ канатъ на цѣлую сажень вверхъ и отпустилъ его, и снова лодка достигла поверхности моря. Тогда старымъ Іоахимомъ овладѣла необычайная радость, и онъ оглядѣлся кругомъ, чтобы подѣлиться съ какимъ-нибудь наивнымъ существомъ своей радостью. Лодка была всего въ нѣсколькихъ саженяхъ отъ морской поверхности, слѣдовательно, Симонъ Рустъ не могъ погибнуть. Но теперь онъ могъ утонутъ.

— Торопитесь, ребята! — закричалъ Іоахимъ, направляя голосъ въ южную сторону. — Можетъ быть, онъ еще и невредимъ.

Въ то время, какъ Іоахимъ держалъ въ рукахъ ослабѣвшій канатъ, онъ почувствовалъ толчокъ; казалось, что тамъ, внизу кто-то схватилъ лодку. — «Это, вѣроятно, волны разбиваются о лодку», подумалъ Іоахимъ. И, онъ закричалъ внизъ:- «Ты живъ?»

Но Атлантическій океанъ глухо бушевалъ, и никакого отвѣта не послѣдовало. Довольно долгое время онъ держалъ веревку въ рукахъ. Онъ могъ бы прикрѣпить ее и спокойно ожидать дальнѣйшихъ событій, но, Іоахимъ рѣшилъ, что каждая минута дорога теперь, и неумѣстно думать о собственномъ отдыхѣ. Можетъ быть, тутъ, передъ его глазами, погибъ образованный человѣкъ, обладающій обширными знаніями.

Прошли долгіе, томительные четверть часа. по временамъ съ церковнаго острова доносился колокольный звонъ, и это были для него мгновенія, полныя таинственности и значенія. Наконецъ, онъ услыхалъ голоса, идущіе изъ глубины: то были спасательныя лодки. Въ лодкѣ гребли его сыновья. Теперь онъ былъ увѣренъ, что дѣло пойдетъ на ладъ. Іоахимъ притаилъ дыханіе и сталъ прислушиваться.

— Вотъ онъ! — закричалъ Марселіусъ.

— Нашли вы его? — спрашиваетъ отецъ, стоя на верхушкѣ скалы.

Вскорѣ онъ почувствовалъ, что веревку отвязали отъ лодки. Онъ нагнулся надъ пропастью и крикнулъ:

— Живъ онъ?

— Конечно, живъ, — отвѣчаетъ Марселіусъ. — Тяни веревку наверхъ!

— Слава тебѣ, Господи! — пробормоталъ Іоахимъ. Онъ вытащилъ веревку наверхъ, понюхалъ табачку и направился на южную часть острова, къ тому мѣсту, гдѣ стояли лодки, чтобъ встрѣтить народъ. По дорогѣ честный лодочникъ не преминулъ предаться особымъ размышленіямъ о Симонѣ и о предотвращенномъ несчастіи, угрожавшемъ его жизни. Ученымъ и глубокомысленнымъ вѣтренникомъ былъ и остался Симонъ. Можетъ быть, онъ нарочно опрокинулъ лодку и бросился въ воду, когда увидалъ подъ собою глубину въ одну или двѣ сажени. «Какая дурацкая выходка!» подумалъ Іоахимъ.