Выбор

— Милая, ты чего? — все. Зря он это сказал. У меня истерика. Вот не понять мне мужчин.

Сначала у меня вырывается смешок, затем снова, и вот я уже хохочу. Но смех этот нервный. Закатить себе, что ли пощечину? А то в психушку еще проверятся, отправят.

Смех прекращается, когда супруг заключает в кольцо своих рук и жадно целует. На какое-то время я забываю обо всем. Весь накопленный негатив преобразуется в какую-то злую страсть. Пожалуй, впервые я настолько требовательна и нетерпелива. Впрочем, Рикер мне ничем не уступает, и кажется, совершенно забывшись, готов содрать с меня платье прямо здесь, в общественном коридоре, где в любой момент может кто-нибудь пройти. Поэтому насмешливому кашлю я не слишком удивилась. Муж отпускать не желал, но я забилась в его руках, в безмолвном требовании прекратить. Все-таки оторвался от моих губ и так зыркнул на компанию зашедших в коридор лощеных мужчин, явно шедших с приема, что те в мгновение испарились.

Благо, разум вернулся, и мы продолжили путь домой. Не удержалась, и спросила.

— Ты злишься на меня?

— Нет. Скорее на себя. Давай поговорим попозже, не в коридоре, — что же. Верно. Незачем перед камерой устраивать спектакль. С наблюдателей достаточно и легкой эротики, продемонстрированной ранее.

Зайдя в помещение, где нас встречал радостный Персиваль с уже накрытым столом, впервые почувствовала себя тут как дома.

С удовольствием поела. Причем так плотно, что и дышать стало трудно, и пришлось настойчиво отказываться от заботливо все подкладываемой Перси еды. Что же он думает, мой живот совсем бездонная бочка?

Рикер не начинал разговора, пока не закончился этот поздний ужин, и мы не проводили Персиваля домой. Только тогда, усадив меня к себе на колени, потребовал.

— Расскажи обо всем. С момента твоей встречи с Катрин.

Тут мне скрывать нечего, потому, не таясь, честно обо всем поведала. Без эмоций, одни факты. В определенные моменты, самые 'страшные', Рикер прижимал меня к себе теснее. Будто сопереживая. Когда я закончила, погладил по голове, спросив.

— Ты молодец. Испугалась?

— Да. Не хочу себе участь жрицы любви. — Я чувствую за собой вину. Кстати очень хотел сам тебя забрать, но никак не получалось. Поэтому полетел отец. Ему доверяю в некоторых вопросах даже больше, чем себе. И потому я был уверен, что он сделает все для твоего спасения. Отныне присмотр за тобой будет усилен. Мало ли кому что может в голову придти. Оказалось, у нас тут полно падких на деньги крыс.

— Не надо! — вот уж только еще большей слежки за моей персоной мне не хватало.

— Надо, — непреклонно произнес Рикер. — Ты и не заметишь.

Готова выть и биться головой об стену, но быстро себя успокаиваю. Может и правда так лучше. Пока не настанет светлый миг побега, мне это не мешает.

— Так, теперь о приеме. Все здорово, ты нас буквально спасла. Еще чуть-чуть и тожуты бы со скандалом улетели.

— А из-за чего они так разозлились?

— Из-за кого. Людей трудно перевоспитать. Либо мы провели недостаточную работу, и плохо всех мотивировали. Ты знаешь наше высшее общество. Этим вечером они показали себя во всей красе. Невероятный стыд. Тожуты, оказывается, недостойная низшая раса, которой нечего делать на приеме. И это всячески демонстрировалось. Наши гости и так прибыли взвинченными и плохо настроенными для переговоров, а тут еще такое обращение.

Рикер помолчал, успокаиваясь. В нем плескалась злость, я это отчетливо ощущала.

— Теперь скажи мне вот что. Я так понимаю, ты знаешь далеко не все обычаи тожутов?

— Ну… смотря о чем речь, — протянула я, не совсем понимая к чему клонит Рикер.

— Шемас Сорвы назвал тебя нежу. Ты знаешь, что это значит?

— Вроде как самка. Вообще очень грубо с его стороны.

Муж хмыкнул.

— В общем, моя догадка верна, ты не поняла о чем речь. Сначала я подумал, ты знаешь.

— Да о чем?

— Нежу — обращение к свободным женщинам, не связанными никакими обязательствами. Другой дело, что тожутские женщины до своей свадьбы всегда тщательно охраняются семьей, и встретиться сними не так просто.

— Не поняла. Я же сразу упомянула о супруге.

— Это по нашим законам у тебя есть муж, а по их это еще ничего не значит. Если ты откликаешься на нежу, значит, говоришь тем самым, что свободна, и на тебя можно претендовать.

Удивленно молчу.

— Ах, он гад. Но ведь он мог меня изначально и кежем назвать. По той логике, что и это обращение, могу отвергнуть. Однако специально сказал именно нежу, рассчитывая на неосведомленность.

— Вероятно.

— Тогда почему позже сменил?

— Видимо признал, что супруг у тебя все-таки есть.

— Это как?

— Ну, это уже наши с ним дела. — Рикер самодовольно улыбнулся. — Главное, ты сама показала, что своего мужа ты любишь и уважаешь.

— М-да? — прозвучало скептично, знаю. Не удержалось, поддела слегка.

— Да, — прозвучало в ответ вполне серьезно.

— А если бы не показала?

— Тожут мог забрать тебя себе, на правах гостя.

Округлила глаза.

— С какой радости?

— Такие традиции у них. Я тебе скину по ним всю имеющуюся информацию, чтобы исключать в дальнейшем подобные ляпы.

— А в качестве кого бы он меня забрал?

— По идее в качестве жены, во всяком случае, так с тожутскими женщинами, а вот с человеческими точно не знаю.

Вот быстро как все у них. Раздражает. Нет, опять же. Тожуты говорили о угнетенных женщинах, а у самих не менее варварские традиции. Я себя даже не представляю в постели с той зеленой горой. Да, он выше меня раза в два.

— То есть на правах гостей они могут еще, кого себе забрать из девушек?

— Вряд ли. Для этого кандидатка должна как минимум говорить на тожутском, чтобы понять, о чем вообще речь, и поддаться на провокацию. У нас таких одаренных женщин мало, если не сказать, что нет.

— А ты, не признай тожут тебя моим супругом, позволил ему ради поддержания хороших отношений забрать меня?

Рикер не раздумывал.

— Кого-то еще отдал бы. Тебя — нет.

— Почему?

— Здесь нужнее, — уклончиво ответил. Я бы поспорила с данным утверждением, но возможности мне не дали. — Ты бы хотела улететь вместе с ними?

— В качестве чьей-то жены — нет.

Рикер сощурился и оценивающе на меня посмотрел. Что, думал, я отказалась от своих планов?

— Милая, чего тебе не хватает?

— Свободы.

— Это относительное понятие. Ты сейчас свободнее многих.

— А, по-моему, вполне конкретное. Выражаю эмоции, как хочу, иду куда хочу, живу, как хочу. Вот тебе и свобода.

— Ты уверена, что знаешь, чего хочешь?

— Вполне. А ты?

Удивленно приподнятые брови мужа.

— Считаешь, я не знаю, чего хочу?

Отвернулась. Не хочу продолжать этот разговор.

— Миа, знаешь, чего желаю я? Чтобы у людей был где-то уголок, где они смогут жить, наконец, нормально, не оглядываясь на условности.

— А мне показалось, что тебе просто нравится управлять и манипулировать людьми.

— Да, но это я мог продолжать делать и в Союзе.

— Тот 'уголок', в который ты всех упорно везешь, далеко не райский. Это промышленная планета. Там нет никакой красоты. Людям столетиями придется жить под землей, прежде чем техника сформирует там более-менее подходящую атмосферу и среду обитания. К этому времени Союз наверняка найдет способ наложить на все свою лапу.

— Лучше так. Бороться, чем сидеть, сложа руки или сбегать.

— Сколько пафоса. В твоем исполнении звучит не очень, — меня переполнял сарказм.

Рикер сжал в объятиях почти болезненно.

— Почему ты такая злая? Столько яда в этой светлой голове. Может, расскажешь уже о своем прошлом? Держать все в себе вредно для здоровья. Я никому ничего не расскажу. Если что, даже готов пойти как соучастник и укрыватель преступницы.

— Хорошо, я подумаю. Но не раньше, чем ты сам мне расскажешь о себе.

— Отлично. Спрашивай. Отвечу на любой твой вопрос.

— Серьезно?

— Да.

Ну ладно. Ты сам напросился. Начнем с чего полегче.