А жизнь продолжается

— Гордон просил передать, автомобиль стоит в гараже!

— Да, но… нет, ну как же я…

— Это приказ, — сказала она…

Август катит в Северное селение. Пусть они там на него посмотрят. Ясное дело, автомобиль не его, но может же быть такое, что они с консулом держат его пополам. А кроме того, он и сам собирается купить машину, возьмет и станет владельцем машины.

Не останавливаясь, он гордо проехал мимо жилища, в котором обитали вдова и детишки Сольмунна. Возле Беньяминова дома он дал три гудка, вылез, зажег сигару и принялся взад и вперед прогуливаться. Беньямин вышел на крыльцо по-простому, что-то дожевывая, видно, прямо от стола. Он собрался было уже протянуть Августу руку и поблагодарить за давешнее, но не решился.

Беньямин был все такой же, добродушный и добросовестный.

— Кто к нам приехал! — поприветствовал он Августа. — Помните, как мы строили вместе с вами дорогу, а сколько же всего с тех пор приключилось!

Август ничего не имел против Беньямина, он прекрасно с ним ладил, парень ему даже нравился.

— Так вот она, твоя мурья! — сказал он, оглядывая дом снизу доверху.

— Чего? — не понял Беньямин.

— У вас в горнице что, только одно окно? — спросил Август.

Беньямин поискал окно глазами и ответил:

— Надо быть, одно.

— Тогда вы не видали сплошь застекленных домов.

— Нет. А такие бывают?

— Да я сам в таком проживал. В нем светло, как у Бога на небесах, вот и смекай. Бывало, отмоешься в воскресенье добела и делаешься прямо невидимым.

— Не, мне такого не надо, — протянул Беньямин, вполне довольный тем, что у него есть, — нам хватает и одного окна. Чего же это я хотел сказать-то…

Наверняка он собирался завести разговор о том, что приключилось с тех пор, как они в последний раз виделись, поэтому Август сразу же его оборвал:

— Твой товарищ дома?

— Да вроде бы.

— Вы сможете с ним завтра прийти и перевезти наших гостей на гагачий базар?

В ответ — целая вереница вопросов: его ли это гости, сколько их, кто такие и что за гагачий базар, хотя существовал только один и принадлежал он консулу.

Август сообщил:

— Гостей человек тридцать — сорок, в том числе лорд из Англии. Так вы придете?

— Понадобится большая лодка, — сказал Беньямин.

— Да, самый большой баркас. На вас можно положиться?

— Ну а как же, раз мы обещались.

— Значит, самый большой баркас. Придете рано утром, скатите и отдраите. Мы рассчитываем отплыть после обеда, в четыре часа. Все понятно?

Беньямин невозмутимо улыбается:

— Да. Чего же тут не понять.

— Возьмете с собой полдник, а на месте мы вас накормим.

— Да уж, чего только за это время не произошло! — сказал Беньямин. — Корнелия лежит в земле и все такое!

— Да, — рассеянно обронил Август.

— Вы не пришли ее хоронить.

— Я? Нет.

— Я решил, пускай сердечко так у нее и останется. Только мне было все равно, я решил, не буду ее жалеть.

Август, тот думал все больше о житейском и, уходя, спросил:

— Ты не забыл про Михайлов день? Овец надо будет пригнать обратно…

Вечером прирысил Йорн Матильдесен и пожаловался, что кто-то стрелял в горах и распугал овец. Август начал его успокаивать:

— Осталось потерпеть до субботы, на Михайлов день овец разберут.

— Дак ведь с ними нет никакого сладу, потому как и корму уже не стало, сегодня утром в горах уже лежал снег. А когда вдобавок еще стреляют и распугивают — они аж за гору припустились, в шведскую сторону.

Ничего не поделаешь. Но Август пообещал прийти утром пораньше и посмотреть, что и как.

— Кто же это стреляет? — сердито спросил Йорн.

— Важный лорд из Англии.

— А он не может обождать до субботы?

— Мы бы с тобой могли, — ответил Август. — Но ты не знаешь, что за господа эти лорды. Чтоб ты понял, они наиглавнейшие после английского короля. А над английским королем только папа римский. А выше уже сам Господь Бог.

— А ежели вам поговорить с ним и попросить его?..

Но Август не желал больше ничего слушать.

Утром в четверг он снова подвез лорда до охотничьего домика. Но погода была неважная, низко висели тучи, моросил дождь, «дрянь погода», как выразился лорд. Хендрик с собакой, сидевшие на заднем сиденье, были не в духе, не потому что моросил дождь, а потому что их хозяин и лорд был не в духе. Это заражает. Нет, лорд решил, что охотиться сегодня не станет, он добудет только вчерашних двух куропаток, улетевших в восточном направлении, и вернется домой. Еще ему нужно было ответить на «треклятое сообщение», после чего он собирался на гагачий базар.

Август возвратился назад в усадьбу. Консул поджидал его, он спросил, как обстоит с поездкой.

— Все в порядке!

— Наверное, так и не распогодится?

— Как же, после полдня обязательно распогодится!

— Хорошо, Подручный! — сказал, улыбаясь, консул. — Садитесь, если вам нужно в город!

Август доехал вместе с консулом до Сегельфосской лавки, где накупил для своих пастухов табаку, кофе и сладостей. Потом он проверил, как Беньямин с товарищем отдраивают баркас, и отправился в горы. Он свернул уже возле церкви и тем самым сократил себе путь.

Йорн с Вальборг обрадовались подаркам как дети и стали жать ему руку. А еще они были несказанно рады тому, что за все утро до них донеслось всего два-три выстрела, и то очень издалека. Ведь овцы с каждым днем становились все беспокойнее, потому что корм подошел к концу.

Август придумал, как быть: им нужно уйти отсюда и пасти овец возле горного озера, вот где просторы и благодать, он сам видел, он там побывал этим летом. Вопрос только в том, как перегнать такое огромное стадо на новое место.

— Невелика хитрость! — воскликнула Вальборг и принялась созывать овец.

Животные тотчас же устремились к ней, повалили валом, едва не сбив ее с ног. Она двинулась вниз, и они за нею, те, что в самом хвосте, припустили шагу. Обернувшись на ходу, Вальборг успела крикнуть мужу, чтобы он захватил еду. И повела себе свою тысячу.

Вопрос решен…

Странная погода, будто перед землетрясением. Август садится наземь. Неплохо передохнуть.

Если разобраться, эти горы никогда не станут ему родными. Озираясь по сторонам, он видел вокруг себя чуждый мир, великое множество горных вершин и ущелий, нагромождение серых скал. На что они ему? Он человек энергический, человек действия. Здесь же все неподвижно, ничто не шелохнется, ни один куст, ни одна былинка, а потому не слышно ни единого звука, и лицо обдает тишиной. Он сидит и ловит ушами самую настоящую пустоту. До того чудно, прямо помрачение.

В море было движение, рождались звуки, внятные уху, то были хоры вод. А здесь ничто встречается с ничем — и не существует. Даже в виде отверстия. Август безнадежно покачал головой.

Не то чтобы он всерьез об этом задумался, просто в голове мелькали такие мысли, а поскольку воображение у него было богатое, в какой-то момент ему, должно быть, и вправду сделалось не по себе. Скорее всего. Если окружающая его тишина и таила в себе некий смысл, он был таков: «Я — пустота! Из всего сущего на земле я — пустота! Тебе кажется, будто ты находишься во власти некоей силы и сила эта — ничья и никем не наслана, но ты заблуждаешься. Я — пустота!»

Он столько трудился, столько всего сделал, да и сюда ему было не так уж и просто забраться, он старик, ему не грех и устать. Видимо, он задремал…

Поднимается ветер, все вокруг него приходит в движение, он вскидывает глаза и снова их опускает. Он причмокивает губами, как бы пробуя ветер на вкус, не иначе, мыслью он перенесся в море, где его настоящий дом.

Он держит вторую, «собачью», вахту, он стоит у руля, нежнейший пассат, море спокойно, над головою луна и звезды — стало быть, Господь у себя дома, раз зажег звезды по всему небу. Собачья вахта? О нет, самая что ни на есть херувимская! Одно уже то, что луна на прибыли и ночь от ночи становится все больше и больше, радует стоящего у руля. Он напевает, на душе у него легко, он знает, куда направляется, и сойдет на берег в красной жилетке. Неудивительно, что людям не хочется умирать, ведь трудно себе представить, чтобы такое земное великолепие можно было встретить где-то еще, к примеру на небесах.