Страница 22 из 26
А потом стали разлагаться на части следующие пятнадцать лет: всего-лишь несколько расплывчатых лиц, несколько смутных воспоминаний, чей-то прах... Я не испытывал ни малейшей грусти, наоборот - облегчение. Начну с нуля. Из этой блеклой и невыразительной череды дней еще выделялись только те, в которые я познакомился с Жаклин и Ван Бевером. Почему этот эпизод, а не какой-либо другой? Может быть потому, что он был не закончен.
Скамейка, на которой я сидел, оказалась теперь в тени. Я перешел на другую строну газона и уселся на солнце. Я чувствовал себя легко. Мне не надо было больше отдавать отчет кому-либо, мямлить извинения, лгать. Я стану другим, и перевоплощение будет таким глубоким, что те, с кем я встречался в последние пятнадцать лет, больше меня не узнают.
Я услышал за спиной шум мотора. Кто-то ставил машину на улице, на углу сквера. Мотор заглох. Хлопнула дверца. Вдоль ограды сквера шла женщина. Она была в желтом летнем платье и солнечных очках. Шатенка. Я плохо различал ее лицо, но сразу же узнал походку - ленивую такую. Шаги ее становились все медленнее, словно она колебалась, в каком направлении идти. Потом вроде бы решила. Это была Жаклин.
Я вышел из скверика и пошел за ней. Догнать ее я не решался. Может быть, она меня не вспомнит. Волосы у нее были короче, чем пятнадцать лет тому назад, но эта походка не могла принадлежать никому другому.
Она вошла в один из домов. Заговаривать с ней было слишком поздно. Да и что бы я ей сказал? Эта улица была так далеко от набережной Турнель и кафе "Данте".
Я прошел мимо дома и посмотрел на номер. Действительно ли она тут живет? Или только пришла в гости? Я даже задал себе вопрос: можно ли узнать человека со спины, по походке? Я повернул назад, к скверу. Ее машина стояла на том же месте. Я чуть не оставил ей записку на ветровом стекле с номером телефона моего отеля. На станции обслуживания на авеню Нью-Йорк меня ждала машина, которую я взял напрокат накануне. Эта мысль пришла мне в голову в отеле. Квартал показался мне таким пустым, а путь пешком или на метро по августовскому Парижу таким одиноким, что перспектива располагать автомобилем утешила меня. Так у меня будет впечатление, что я в любой момент, как только захочу, могу уехать из Парижа. Последние четырнадцать лет я чувствовал себя пленником других и себя самого, и все мои сны были похожи друг на друга: это были сны о бегстве, об отъездах на поездах, на которых я, к несчастью, опаздывал. До вокзала я ни разу не добирался. Я терялся в переходах и на платформе, а поезд метро все не шел. А еще мне снилось, что, выйдя из дома, я сажусь за руль огромного американского автомобиля, который мчится по пустынным улицам к Булонскому лесу, но шума мотора я не слышу и испытываю ощущение легкости и блаженства.
Хозяин станции обслуживания вручил мне ключ зажигания. Я увидел его удивление, когда я дал задний ход и чуть не врезался в одну из бензоколонок. Я боялся, что не смогу остановиться на следующем светофоре. Так было в моих снах: тормоза отказывали, я не останавливался ни на одном светофоре и ехал в обратном направлении по улицам с односторонним движением.
Мне удалось поставить машину перед отелем. Я попросил у администратора телефонный справочник. По тому адресу Жаклин не оказалось. Но за пятнадцать-то лет она, разумеется, вышла замуж. Чья же она жена?
Делором П.
Динтияк
Джонс Э. Сесил
Лакост Рене
Вальтер Ж.
Санчес-Сирес
Видаль
Мне только и оставалось, что позвонить каждому.
В телефонной будке я набрал первый номер. Долгие длинные гудки. Потом ответил мужской голос:
- Слушаю... Алло?
- Можно Жаклин?
- Вы ошиблись номером. Я повесил трубку. Набирать другие номера у меня не хватило мужества.
Я дождался наступления ночи. Вышел из отеля. Сел за руль и тронул с места. Я хорошо знал Париж и, если бы был пешком, выбрал бы наикратчайший путь до Мюэт, но на машине я блуждал. Я давно не сидел за рулем и не знал, на каких улицах одностороннее движение. Решил ехать прямо, никуда не сворачивая.
Я сделал длинный объезд через набережную Пасси и авеню Версаль. Потом поехал по пустынному бульвару Мюра. Я мог бы не останавливаться на красный свет, но мне нравилось соблюдать правила. Ехал я медленно, беспечно, словно летним вечером вдоль берега моря. Светофоры посылали свои загадочные и дружеские сигналы только мне.
Я остановился у дома с другой стороны улицы, под первыми деревьями Булонского леса, там, где фонари оставляли зону полумрака. Обе окованные стеклянные створки входной двери были освещены. Как и окна последнего этажа. Окна эти были распахнуты, и на одном из балконов виднелось несколько фигур. Я услышал музыку и неясный шум разговора. Перед домом останавливались автомобили, и я понял, что вылезавшие из них и входившие в подъезд люди поднимались на последний этаж. В какой-то момент кто-то склонился с балкона и окликнул пару, уже входившую в подъезд. Это был женский голос. Он сообщил паре, на какой этаж им подниматься. Но это не был голос Жаклин; по крайней мере, я его не узнал. Я решил больше не стоять в засаде, а подняться наверх. Если прием действительно у Жаклин, то какова будет ее реакция на неожиданное появление человека, о котором она ничего не слышала пятнадцать лет. Мы были знакомы очень недолго - три-четыре месяца. Но она, конечно же, не забыла этот период... Если только ее нынешняя жизнь не стерла его, как слишком яркий свет прожектора отбрасывает во мрак все, что находится за пределами радиуса его действия.
Я дождался новых гостей. На сей раз их было трое. Один из них указал рукой на балконы последнего этажа. Я присоединился к ним в тот момент, когда они входили в дом. Двое мужчин и женщина. Я поздоровался с ними. У них не возникло никакого сомнения: я тоже приглашен туда, наверх.
Мы вошли в лифт. Мужчины говорили с акцентом, но женщина была француженкой. Они были чуть старше меня.
Я с усилием улыбнулся. Сказал женщине:
- Там, наверное, мило. Она улыбнулась в ответ.
- Вы друг Дариуса? - спросила она.
- Нет, я приятель Жаклин. Она не поняла.
- Давно я не видал Жаклин, - добавил я. - Как она поживает? Женщина нахмурила брови.