Бег к небесам

Полицейские явно поднимались отнюдь не бегом, но хотя дышали они не в пример легче Эла, выглядели довольно усталыми. Мундиры их были расстегнуты, лица блестели от пота. Молодые и мускулистые — один чернокожий, другой блондин с живыми зелеными глазами, — эти парни, видимо, были посланы наверх именно потому, что находились в хорошей физической форме.

— Какого черта, приятель? Ты откуда взялся? — спросил один из них, но в отличие от копов, обращавшихся к Ларсону до того, без всякого недоброжелательства.

— Вы знаете… сколько… — хрипло выдохнул он, шатаясь и боясь, что если сейчас упадет, дальше ему уже не двинуться.

— Меня Картером звать, — сказал негр, стукнув себя в грудь. — А ты кто?

— Эл, — пролепетал Ларсон, не зная, по имени представился коп или по фамилии.

— А я Махан, — сказал белый полицейский. — Джимми Махан. — Он пригляделся к Ларсону и понимающе подмигнул. — Ну, выкладывай.

Ларсон обхватил колени, ища наилучшее положение, чтобы набрать побольше воздуху.

— Не могу… должен… спешить.

— Куда спешить-то, парень? — хмыкнул чернокожий. — Ты глянь на себя: дышишь, словно рыба, из воды выкинутая. Ну, доберешься ты туда, а толку-то от тебя?

— Мне… надо… Они… они сбрасывают вниз… там мама…

Задыхаясь, он привалился к стене.

— Сбрасывают?

Копы ошеломленно переглянулись. Ухмылка Картера пропала.

— Ты хочешь сказать, они…

— Людей… с восемьдесят шестого этажа, — подтвердил Ларсон.

— Дерьмо!

Махан утер пот со лба и снова нахлобучил фуражку.

— Делать-то что будем?

Ларсон соображал быстро. Конечно, лучше всего было бы уговорить одного из полисменов отдать ему свой пистолет, но ясно, что такая просьба едва ли будет встречена с пониманием и восторгом.

— Попасть туда… разумеется. Что мешает это сделать?

В этот миг его сознания достиг исполненный ужаса зов Силме.

Старик! Они тащат его к перилам!

Значит, мама следующая! Эл понимал, что, наверное, проявляет себя не с лучшей стороны, беспокоясь о возможной участи своих близких больше, чем о человеке, который уже сейчас находился на волосок от гибели, но он ничего не мог с собой поделать. В конце концов, старик уже прожил долгую жизнь, да и в настоящий момент, наверно, плохо осознавал происходящее.

Силме, что ты знаешь о двери в лестничную шахту?

О какой?

Этот простой вопрос на миг поверг его в растерянность.

Любой, — ответил он, помешкав.

Они заперты.

Конечно, этого следовало ожидать.

Две охраняются вооруженными людьми — практически постоянно. Если там есть и другие, я о них ничего не знаю, — передала Силме и, предвосхищая его вопрос, добавила: — Мне открыты лишь их поверхностные мысли, а не все, что они знают.

— Первым делом замок, — сказал Картер в ответ на вопрос, о котором сам Ларсон, отвлеченный мысленным обменом с Силме, уже успел забыть. — Ключ у нас, само собой, есть, но вот толку от него никакого. Двери почему-то отпираются не из лестничной шахты, а со стороны смотровой площадки.

Ларсон закусил губу. Ноги еще болели, но дышать уже стало легче. Он подумал о Тазиаре — хотелось надеяться, что маленькому верхолазу хватит ума не ввязываться одному в свалку. В убийцы он ни по навыкам, ни по складу характера не годился. Однако мысль о друге натолкнула его на одну идею.

— Есть на этом этаже какие-нибудь окна? Махан пожал плечами.

— Это офисное здание, сплошное стекло. Можно сказать, тут одни окна и есть. А что?

Ларсон, не теряя времени даже на фразу «некогда объяснять», рванул с места, налетел на тяжелую дверь и, вышибив ее телом, оказался в коридоре с высоким потолком. Не замечая вокруг ничего, кроме входа в какой-то офис в дальнем конце, он побежал туда, резко повернул круглую ручку и одновременно ударил в дверь плечом. Она была заперта, и деревянная рама устояла, но вставленное в нее матовое стекло разлетелось вдребезги. Осколки, поранив ему плечо, дождем посыпались на мраморный пол. Эл прыгнул в брешь, выбив из рамы оставшиеся куски стекла и растоптав в порошок осколки на полу. Поскольку взгляд его был прикован к окну, он на бегу сшиб кресло и налетел на письменный стол, сильно ушибив бедро. Боль не отвлекла его даже на долю Мгновения: изрезанный стеклом, оставив позади себя опрокинутую мебель, он метнулся к широкому и высокому — более чем на полфута выше его немалого шестифутового роста — окну и из всех сил ударил по стеклу ребрами ладоней. Стекло даже не шелохнулось. Взревев от ярости, он стал барабанить по окну кулаками.

Голос Силме, вновь возникнувший в его сознании, прозвучал со странным спокойствием.

Эл, они сбросили его. Ему конец.

О господи! Ларсон отогнал представшую перед его мысленным взором картину — старика, летящего в воздухе с округлившимися от ужаса глазами и разинутым в истошном крике ртом, — и подумал о том, сколько времени продлится этот кошмар, прежде чем чудовищный удар и мгновенная вспышка боли положат всему конец.

Силме, я иду.

Поторопись. — За этой просьбой стояло очень многое. — Пожалуйста, поторопись!

Ларсон попытался выбить стекло плечом, но в тот самый миг, когда в поле его зрения оказались облака и маячившие внизу, выглядевшие отсюда карикатурно маленькими дома, сообразил, что поступает неразумно. Если стекло вылетит, он отправится вниз вместе с ним. К счастью, окно устояло, и Эл, отступив на шаг, чтобы обдумать сложившееся положение, увидел оконную задвижку. Черт, это ж надо быть таким кретином! Окна, разумеется, мешают ротозеям вываливаться на улицу, однако они проектируются не с тем расчетом, чтобы их разбивали вдребезги всякий раз, когда кому-то захочется проветрить офис!

Отодвинуть щеколду и открыть окно не составило труда, однако впереди его ждало нелегкое испытание. Понимая, что он отнюдь не столь ловкий верхолаз, как Тазиар, Эл, неуклюже выбравшись на подоконник, старался не смотреть вниз, боясь, что взгляд с высоты его парализует.

Правда, начав перемещаться, молодой человек обнаружил вмурованные в известняк прочные крюки, весьма облегчавшие движение. Если такие штуковины шли вдоль всей высоты здания, теневой скалолаз мог счесть этот чертов небоскреб самой легкой вершиной, на какую ему когда-либо приходилось взбираться. Эл и сам не раз наблюдал, как Тазиар без малейших усилий карабкался по совершенно отвесным кирпичным стенам, а их общие друзья уверяли, будто он способен взбираться даже по гладкому стеклу. Заодно Ларсон сообразил, что наружные крюки, надо полагать, служили креплениями для мойщиков окон и других рабочих, осуществляющих наружное обслуживание здания.

Солнечный свет, отражаясь от стекла и стали, слепил яркими бликами, так что перемещаться по карнизу к одному из огромных пилонов из нержавеющей стали, что обхватывали находившуюся всего в этаже над ним смотровую площадку, приходилось едва ли не с закрытыми глазами.

Эл.

Он вздрогнул и судорожно вцепился в крюки.

Не делай этого.

Чего?

Этот простой вопрос помог Ларсону понять, что причина его испуга не в Силме, а в нем самом, в его нервном и физическом напряжении.

Прости. Не прерывай контакта. Ты будешь мне нужна.

Ладно, постараюсь. Я отвлеклась, потому что успокаивала одного маленького мальчика. Ты где?

В этот момент Ларсон, подтянувшись на двух крюках руками и упершись в один правой ногой, перекинул левую через уступ.

Двигаюсь снаружи, как и скалолаз. Следи за моей рукой.

Ладони его скользнули по холодному металлу, и он вспомнил, что открытая смотровая площадка для предотвращения самоубийств обнесена барьером.

Секунду, — сказал он и себе и Силме. — Площадка ограждена. Как они сбросили старика?

Проделали отверстие, — пояснила девушка с чувством, которое можно было бы приблизительно охарактеризовать как ментальную дрожь. — Пропихнули его туда, а всех нас заставили смотреть. Чтобы мы знали, что будет с нами, если полиция станет тянуть с выполнением их требований. А потом они отправили самых напуганных к телефону.