Страница 163 из 188
Настораживаю слух. Ничего. Нет, какое-то животное пробирается сквозь камыши! Я безоружен, но я буду защищаться! Я закричу, позову на помощь. Моя жизнь нужна миссис Уэлдон, моим товарищам!
Вглядываюсь в темноту. Луны сегодня нет. Ночь беспросветно черна. Вот среди папирусов сверкнуло два огонька — это глаза леопарда или гиены. Они исчезли. Появились снова…
Трава шуршит. Зверь бросается на меня! Я хочу крикнуть, поднять тревогу.
К счастью, я удержался от крика.
Не верю глазам своим! Это Динго! Динго рядом со, мной?! Славный Динго! Как он нашел меня? Какой изумительный инстинкт! Нет, одним инстинктом не объяснить этой чудесной преданности… Динго лижет мне руки. О славный пес, единственный мой друг! Значит, они не убили тебя!
Я ласкаю Динго. Он готов залаять, но я успокаиваю его. Никто не должен знать, что он здесь. Пусть идет следом за караваном. Кто знает, может быть… Но почему это Динго так упорно трется шеей о мои руки? Он как будто говорит мне: «Ищи! Ищи же!» Я ищу и ощупью нахожу что-то на ошейнике… Это тоненькая камышинка, воткнутая в пряжку ошейника, на котором вырезаны загадочные буквы «С» и «В».
Осторожно высвобождаю камышинку. Ломаю ее! Там записка!
Но я не могу прочесть ее в такой темноте. Нужно дождаться дня… Я хотел бы удержать при себе Динго, но славный пес как будто рвется прочь. Он понимает, что поручение, данное ему, выполнено…
Я отпускаю его, и одним прыжком он бесшумно исчезает в траве. Только бы он — упаси боже! — не попался льву или гиенам!
Динго, разумеется, вернется к тому, кто его послал. Записка, которую все еще нельзя прочитать, жжет мне руки. Кто ее написал? Миссис Уэлдон? Геркулес? Каким образом преданный пес встретился с ними? Ведь мы считали его мертвым?
Что в этой записке? План избавления или только весточка от дорогих друзей?
Что бы там ни было, но это происшествие радостно взволновало меня. Может быть, бедствиям конец?
Ах, скорее бы настал день!
Я жадно вглядываюсь в небо на горизонте, подстерегая первые лучи рассвета. Я не могу сомкнуть глаз. Вдали по-прежнему слышен рев хищников. Бедный мой Динго, удалось ли тебе избежать встречи с ними?
Наконец занимается день. В тропиках светает быстро. Я свертываюсь клубком, чтобы незаметно прочитать записку, как только станет светло.
Пробую читать…
Еще темно, ничего не видно.
Наконец- то! Я прочел. Записка написана Геркулесом.
Несколько строк набросаны карандашом на клочке бумаги:
«Миссис Уэлдон и маленького Джека посадили на китанду. Гаррис и Негоро сопровождают их. С ними господин Бенедикт. Они опередили караван на три-четыре дня пути. Мне не удалось поговорить с ними. Я нашел Динго. В Динго кто-то стрелял. Он был ранен, но теперь здоров. Мужайтесь и надейтесь, Дик. Я думаю о вас всех и бежал для того, чтобы быть вам полезным.
Геркулес».
Значит, миссис Уэлдон и ее сын живы! Слава богу, что они не с нами: они не вынесли бы этой мучительной дороги! Китанда — это гамак, сплетенный из сухой травы и подвешенный к двум длинным бамбуковым шестам. Такие китанды двое носильщиков несут на плечах. Они покрыты пологом из легкой ткани. Итак, миссис Уэлдон и Джека несут на китанде. Зачем они нужны Гаррису и Негоро? Эти негодяи, очевидно, направляют их в Казонде. Да, да, несомненно. Я разыщу их там! Какую радостную весть принес мне славный Динго! Забываешь страдания последних дней.
11-15 мая. Караван продолжает свой путь. С каждым днем пленникам все труднее и труднее… Большинство оставляет за собой кровавые следы. Я подсчитал, что до Казонде осталось не меньше десяти переходов. Сколько человек перестанет страдать, прежде чем мы достигнем цели? Но я должен дойти живым! Я дойду! Я дойду!
Это ужасно! В караване есть несчастные, у которых все тело представляет сплошную кровавую рану. Веревки, которыми они связаны, врезаются прямо в обнаженное мясо.
Одна мать несет на руках трупик своего ребенка, умершего вчера от голода!… Она не хочет с ним расстаться!
Дорога позади нас усеяна трупами. Эпидемия оспы вспыхнула с новой силой.
Мы прошли мимо дерева, у подножия которого лежало несколько трупов. Они были привязаны к дереву. Это были невольники, с которыми за что-то расправились жестоким способом. Привязали их к дереву и оставили умирать с голоду.
16-24 мая. Силы мои на исходе, но я не позволю слабости сломить себя. Я должен дойти. Дожди совершенно прекратились. Переходы под палящим солнцем, которые работорговцы называют «тиркеза», с каждым днем становятся все труднее. Надсмотрщики подгоняют нас, а дорога поднимается в гору довольно круто.
Вчера пробирались через заросли «ньясси» — высокой и жесткой травы. Стебли исцарапали мне все лицо, колючие семена проникли под рваную одежду и нестерпимо жгут кожу. К счастью, сапоги у меня крепкие и еще держатся.
Хавильдары начинают выбрасывать из каравана больных и ослабевших: нам грозит нехватка продовольствия, а солдаты и носильщики взбунтовались бы, если бы их пайки урезали. Вожаки каравана отыгрываются на невольниках.
— Тем хуже для них, пусть жрут друг друга! — сказал начальник.
Некоторые молодые, на вид здоровые невольники внезапно падают мертвыми. Я вспоминаю, что и Ливингстон описывал такие случаи. «Эти несчастные, — писал он, — вдруг начинают жаловаться на боль в сердце. Они прикладывают руку к груди и падают мертвыми. Я думаю, что умирают от разрыва сердца. Сколько я мог заметить, это особенно часто случается со свободными людьми, неожиданно обращенными в рабство: они не подготовлены к таким испытаниям».
Сегодня хавильдары зарубили топорами человек двадцать невольников, которые обессилели настолько, что уже не могли плестись за караваном. Ибн-Хамис видел эту бойню и не прекратил ее. Это было ужасное зрелище.
Упала с рассеченным черепом и старая Нан. Я споткнулся на дороге о ее труп. Я не могу даже похоронить ее.
Из числа пассажиров, уцелевших после крушения на «Пилигриме», ее первую призвал к себе бог. Бедная, добрая Нан.
Каждую ночь я жду Динго. Но славный пес не появляется больше. Не случилось бы с ним несчастья! А может быть, сам Геркулес попал в беду? Нет… нет! Не хочу верить этому! Геркулес молчит, потому что ему нечего мне сообщить. Кроме того, ему приходится быть очень осторожным и не рисковать ничем…»
Глава девятая
КАЗОНДЕ
Двадцать шестого мая караван прибыл в Казонде. Только половина всего количества захваченных невольников. Остальные погибли в дороге. Однако работорговцы все же рассчитывали на значительный барыш: спрос на рабов не убывал, и цены на невольничьих рынках Африки стояли высокие.
Ангола в то время вела крупную торговлю неграми. Однако португальские власти в Сан-Паоло-де-Луанда и Бенгеле были бессильны, так как караваны с невольниками стали направлять через внутренние, недоступные и дикие области материка.
Бараки на побережье были до отказа набиты черными пленниками. Немногие невольничьи корабли, которым удавалось благополучно проскочить мимо патрульных судов, стерегущих африканское побережье, не могли забрать весь груз «черного товара», предназначенный к вывозу в Америку, в колониальные владения Испании.
Казонде, расположенный в трехстах милях от устья Кванзы, считался одним из крупнейших «лакони» — невольничьих рынков Анголы. Купля-продажа людей производилась обычно на «читоке» — главной площади города. Здесь была «выставка товара», и отсюда же трогались в путь караваны, следующие к Большим озерам.
Как все города Центральной Африки, Казонде разделялся на две части. В торговой части помещались жилые дома туземных, арабских и португальских купцов, а также бараки для их невольников; вторую часть составляла резиденция туземного царька. Обычно это был свирепый коронованный пьяница, правящий при помощи устрашения и существующий главным образом за счет щедрых приношений работорговцев.