Страница 149 из 188
— Дик Сэнд, вероятно, до сих пор этого не понимает, — ответил Негоро, — и вряд ли вообще когда-либо поймет. Но тебе, Гаррис, я охотно объясню, как это произошло, а ты, если хочешь, можешь повторить мой рассказ своему «юному другу».
— Как же, не премину! — с хохотом сказал Гаррис. — Рассказывай, приятель, рассказывай!
— «Пилигрим», — начал Негоро, — направлялся к Вальпараисо. Нанимаясь на судно, я думал только добраться до Чили. Ведь Чили на полпути между Новой Зеландией и Анголой, и я приблизился бы на несколько тысяч миль к западному побережью Африки. Но в пути обстоятельства изменились. Через три недели после выхода из Окленда капитан Халл и все матросы погибли во время охоты на кита. На борту «Пилигрима» осталось только два моряка: молодой матрос Дик Сэнд и судовой кок Негоро.
— И ты вступил в должность капитана судна? — спросил Гаррис.
— Сначала у меня мелькнула такая мысль. Но я видел, что мне не доверяют. На корабле было пятеро негров, все пятеро — силачи, и притом свободные люди. При этих, условиях мне все равно не удалось бы стать хозяином на борту. По зрелом размышлении я решил остаться на «Пилигриме» тем, кем был, то есть судовым коком.
— Значит, это чистая случайность, что корабль прибило к берегам Африки?
— Нет, Гаррис, — возразил Негоро, — случайной была только наша с тобой встреча: твои торговые дела привели тебя как раз в то место побережья, где потерпел крушение: «Пилигрим». Перемена же курса судна и его появление у берегов Анголы — дело моих рук! Твой «юный друг» — сущий младенец в мореходстве: он умел определять место своего корабля в открытом море только при посредстве: лага и компаса. И вот в один прекрасный день лаг пошел ко дну. А в другую не менее прекрасную ночь я подложил под нактоуз железный брусок и тем отклонил стрелку компаса. «Пилигрим», подхваченный сильной бурей, сбился с курса… Дик Сэнд не мог понять, почему так затянулся наш переход. Впрочем, на его месте стал бы в тупик самый опытный моряк. Мальчик и не подозревал, что мы обогнули мыс Горн, но я, Гаррис, я видел его в тумане. Вскоре после этого я убрал железный брусок, и стрелка компаса приняла нормальное положение. Судно, гонимое сильнейшим ураганом, стремглав понеслось на северо-восток и разбилось у африканского берега, как раз в тех местах, куда я хотел попасть.
— И как раз в это время, — подхватил Гаррис, — случай привел меня на этот берег, — словно нарочно, чтобы встретить тебя и послужить проводником твоим симпатичным спутникам. Они были уверены в том, что находятся в Америке, и мне легко было выдать Анголу за Нижнюю Боливию… Между ними и в самом деле есть некоторое сходство.
— Да, они действительно приняли Анголу за Боливию. Так же как твой «юный друг», Дик Сэнд, принял за остров Пасхи остров Тристан-да-Кунья.
— Подобную ошибку сделал бы и всякий другой на его месте, Негоро.
— Знаю, Гаррис. Я воспользовался этой ошибкой Дика Сэнда. И благодаря этому миссис Уэлдон и ее спутники ночуют под открытым небом в сотне миль от берега, в Экваториальной Африке, куда я и хотел их завести.
— Но теперь-то они знают, где находятся.
— Какое это имеет сейчас значение?! — воскликнул Негоро.
— Что ты собираешься сделать с ними? — спросил Гаррис.
— Что сделаю, то и сделаю, — ответил Негоро. — Расскажи-ка мне сначала, как поживает наш хозяин Альвец. Ведь я не видел старика больше двух лет.
— О, старый пройдоха чувствует себя как нельзя лучше! — ответил Гаррис. — Он очень обрадуется тебе.
— Он по-прежнему живет в Бихе? — спросил Негоро.
— Нет, приятель, вот уж год, как он перевел свою «контору» в Казонде.
— И дела хорошо идут?
— О да, тысяча чертей! — воскликнул Гаррис. — Дела идут хорошо, хотя с каждым днем торговать невольниками становится все труднее, особенно на этом побережье. Португальские власти с одной стороны, английские сторожевые суда — с другой всячески препятствуют вывозу рабов. Только в одном месте, на юге Анголы, в окрестностях Моссамедеса, можно более или менее спокойно грузить черный товар. Поэтому теперь все бараки до отказа набиты невольниками, мы ожидаем корабли, которые переправят их в испанские колонии. Об отправке груза через Бенгелу и Сан-Паоло-де-Луанда говорить не приходится, губернатор и чиновники не хотят и слышать об этом. Старый Альвец подумывает о том, чтобы переселиться во внутренние области Африки. Он намерен снарядить караван в сторону Ньянгве и Танганьики, где можно выгодно обменять дешевые ткани на слоновую кость и рабов. Пока неплохо идет торговля с Верхним Египтом и Мозамбиком — он снабжает невольниками Мадагаскар. Но я боюсь, что придет время, когда работорговлей нельзя будет заниматься. Англичане с каждым днем укрепляются во Внутренней Африке. Миссионеры залезают все глубже и ополчаются против нас. Ливингстон — разрази его гром — закончил исследование области озер и теперь направится, говорят, в Анголу. Да еще говорят, что какой-то лейтенант Камерон намерен пересечь весь материк с востока на запад. Опасаются также, как бы не вознамерился проделать то же самое и американец Стенли. Все эти исследователи могут сильно повредить нам, Негоро, и если бы мы хорошенько понимали свои интересы, ни один из этих незваных гостей не вернулся бы в Европу и не стал бы рассказывать о том, что он имел дерзость увидеть в Африке.
Услышь кто-нибудь беседу этих негодяев, он мог бы подумать, что тут разговаривают два почтенных коммерсанта, сетуя на заминку в торговых делах, вызванную кризисом. Кому пришло бы в голову, что речь у них идет не о мешках кофе, не о бочках сахара, а о живых людях. Торговцы невольниками уже не отличают справедливого от несправедливого, у них нет ни чести, ни совести, нравственное чувство совершенно отсутствует, а если оно и было у них когда-нибудь, то давно они растеряли его участвуя в страшных зверствах работорговли.
Гаррис был прав в своих опасениях, так как цивилизация постепенно проникает в дикие области по следам тех отважных путешественников, имена которых неразрывно связаны с открытиями в Экваториальной Африке, Такие герои, как Дэвид Ливингстон прежде всего, а за ним Грант, Сник, Бертон, Камерон, Стенли, оставят по себе неизгладимую память как благодетели человечества.
Из разговора с Негоро Гаррис узнал, как тот жил последние два года, и с удовольствием отметил, что бывший агент работорговца Адьвеца, бежавший из каторжной тюрьмы в Луанде, нисколько не изменился, ибо по-прежнему был способен на любое преступление. Гаррис не знал только, что именно задумал его сообщник в отношении потерпевших крушение на «Пилигриме». Он спросил Негоро:
— А теперь скажи, как ты собираешься разделаться со своими бывшими спутниками?
Негоро ответил, не задумываясь. Видно было, что план давно созрел в его голове:
— Одних продам в рабство, а других… Португалец не докончил фразу, но угрожающее выражение его лица говорило яснее слов.
— Кого ты собираешься продать? — спросил Гаррие.
— Негров, которые сопровождают миссис Уэлдон, — ответил Негоро. — За старика Тома, пожалуй, не много выручишь, но остальные четверо — крепкие молодцы, и на рынке в Казонде за них дадут хорошую цену.
— Правильно, Негоро! — сказал Гаррис. — Четверо эдоровяков негров, привычных к работе, не похожи на этих животных, которых доставляют из Внутренней Африки! Само собой разумеется, что их можно продать с большой выгодой. Негр, родившийся в Америке, — редкий товар на рынках Анголы. Но, — продолжал он, — ты забыл сказать мне, не было ли на «Пилигриме» наличных денег?
— Пустяки! Мне удалось прикарманить всего несколько сот долларов. К счастью, у меня есть кое-какие виды на будущее…
— Какие, дружище? — с любопытством спросил Гаррис.
— Разные, — отрезал Негоро.
Казалось, он сожалел о том, что сболтнул лишнее.
— Остается, значит, прибрать к рукам этот ценный товар? — заметил Гаррис.
— Разве это так трудно? — спросил Негоро.
— Нет, дружище. В десяти милях отсюда на берегу Кванзы стоит лагерем невольничий караван, который ведет араб Ибн-Хамис. Он ждет только моего возвращения, чтобы пуститься в путь в Казонде. Караван идет в сопровождении отряда туземных солдат, достаточно многочисленного, чтобы захватить в плен Дика Сэнда и его спутников. Если «моему юному другу» придет мысль направиться к реке Кванзе…