Соло на раскаленной сцене

– Ну как ты не понимаешь, ма! – в отчаянии всплеснула руками Рита. – Дело не в том, что я не могу простить прошлое, а в том, что я не верю в наше с ним будущее! Не верю, что могу на него положиться… Добрая половина его балерин откровенно хотят его – я уж не говорю о поклонницах, которые каждодневно желают мне смерти от проказы! Сумеет ли Байрамов удержаться, а если да, то насколько его хватит?

– Так нельзя, милая. – Мать сочувственно погладила дочь по руке, сжимающей ложку. – Если думать о таком, тогда действительно нужно разводиться! Но вы с Игорем – прекрасная пара. Так считают все, за исключением нескольких истеричек, от которых в первую очередь страдает сам Игорь, ведь с бешеными поклонницами справляться нелегко. У тебя уравновешенный, сильный характер, и только ты способна укротить его темперамент и уберечь от ошибок!

– Мама, а почему я всегда должна служить громоотводом? Думаешь, мне не хочется прислониться к сильному плечу, спрятаться, почувствовать себя защищенной?

Слабая улыбка заиграла на губах Натальи Ильиничны.

– Уверена, что хочется, дочь, – кивнула она. – Но у тебя иная судьба, потому что совершенно другой характер. Тебя не нужно защищать – ты и сама справишься, и других спасешь!

– И коня, и в избу… – с горечью пробормотала Рита, качая головой.

– Прям как о тебе писано, да? – лукаво усмехнулась мать. – Все женщины мечтают иметь рядом рыцаря, но порой нам приходится надевать доспехи и спасать наших «рыцарей» от драконов… И мы, они просто обязаны это признать, справляемся с задачей гораздо успешнее!

Обе женщины одновременно взглянули друг другу в глаза и рассмеялись.

– Знаешь, кого я встретила сегодня? – спросила Рита, успокоившись и решив сменить тему.

– Кого?

– Бессонова!

– Стасика?!

– Ты его помнишь?

– Разумеется, такой талантливый мальчик был…

– Почему – был, ма? Ты даже не представляешь, что произошло!

– Ну и кто это был?

Рита вздрогнула, потому что не слышала, как Игорь вошел в кабинет. Когда она пришла, репетиция находилась в разгаре, поэтому Рита прошла в хорошо знакомое помещение, ранее занимаемое ее отцом, уселась на кожаный диван, достала планшет и занялась официальным сайтом Black’n’White, пытаясь понять, насколько большой урон нанесен неизвестным злоумышленником.

– А где «привет»? – поинтересовалась она.

– Привет. Так кто это был?

– Где?

– С тобой в ресторане.

– Когда?

– Не увиливай: тебя видели с каким-то белобрысым парнем!

До Риты наконец дошло, о ком говорит Байрамов, но она удивилась не тому, что ему донесли о ее встрече со Стасом, а его реакции: неужели Игорь ревнует? Это на него не похоже, ведь обычно Рита вынуждена страдать от ревности, когда Байрамова осаждают поклонницы! Да нет, он и впрямь ревнует, и к кому – к Стасику… Ну так пусть помучается!

– А-а, – вроде бы как равнодушно протянула она, – это Стас Бессонов, он…

– Погоди-погоди, тот самый Бессонов? – перебил Игорь.

– Ты его знаешь?

Вот так новость!

– Разумеется, ведь это он написал музыку к балету «Роксолана», который у меня из-под носа увел Журов! Если бы я знал, что ты знакома с Бессоновым, непременно воспользовался бы этим и послал тебя на переговоры!

Рита помнила, как злился Игорь, когда Макар Журов перехватил у него такой желанный балет, ведь Байрамов мечтал поставить его в своем театре «Гелиос». Она признавала, что он отлично смотрелся бы в роли Сулеймана, взявшего в жены славянскую рабыню Александру, хотя в то время, когда у Игоря возник конфликт с Журовым, фамилия Бессонова не звучала, только название – «Роксолана».

– Ну, – сказал Игорь, – и как получилось, что вы знакомы?

Разговор с матерью приглушил Ритино негодование, и она решила не кривить душой из одной лишь мести.

– Помнишь, мы уезжали в Волгоград?

– А, это… почти на год, верно?

– Да. Так вот, Стасик оттуда родом. Его папа работал в театре, а мой ставил там серию балетов к фестивалю.

– Я думал, что все о тебе знаю, – задумчиво произнес Игорь, садясь в отцовское кресло. – Но, признаюсь, эта страница твоей жизни до сих пор оставалась скрытой!

Рита отлично помнила обстоятельства знакомства со Стасиком Бессоновым, хотя оно состоялось много лет назад. Переезд в Волгоград и смена школы тогда вывели ее из равновесия – настолько, что обычно послушная и робкая девочка взбунтовалась. Старшие сестра и брат оставались в Питере, ведь они учились в вузах, а потому не могли вот так запросто сорваться с места, а они с матерью вынуждены были следовать за главой семейства. Новые одноклассники ей не понравились, как и квартира, снятая администрацией театра. Да и сам город на первый взгляд показался жутко провинциальным и таким непохожим на шумный, бурлящий Санкт-Петербург… В тот день Рита решилась на беспрецедентный шаг – прогулять школу. Она взяла портфель, поцеловала маму и вышла из дому ровно в половине девятого утра, но вместо того, чтобы отправиться на занятия, пошла в театр. Отец не должен был появиться до одиннадцати, и Рита подумала, что успеет осмотреться. Потом она планировала закатиться в кино или пошляться по улицам, исследуя новое место жительства. Она пробралась в здание через черный вход, со двора, в котором оказалось полно кошек, видимо, проживающих в обширных подвалах театра. Внутри, казалось, не было ни души, и Рита бродила по длинным коридорам, заглядывая в незапертые двери. А потом она услышала звуки музыки и, как крыса за дудочкой, последовала туда, откуда они доносились. Приоткрыв дверь в репетиционный зал, Рита застыла на пороге. Посреди помещения стоял огромный старый рояль, за которым сидела светловолосая девочка. Рита видела только ее спину и руки, быстро и легко бегающие по клавишам. Она узнала произведение – «Юмореска» Антонина Дворжака, – исполняемое с большим мастерством, несмотря на возраст. Рита полностью отдалась во власть чудесной музыки, как вдруг на ее плечо легла тяжелая рука. Она взвизгнула от неожиданности и обернулась. Музыка оборвалась. Перед Ритой стоял Григорий Синявский, его брови почти сошлись на переносице, а губы были плотно сжаты.

– И как это понимать? – едва сдерживая ярость, поинтересовался он. – Звонили из школы, мать чуть с ума не сошла!

Рита услышала много интересного о себе – о том, что из нее, бесталанной, не вышло балерины, но оставалась, по крайней мере, надежда, что получится хоть что-то путное, если она направит свои усилия в русло учебы. Однако, судя по всему, она намерена остаться неучем и мести улицы вместо того, чтобы поступить в «нормальный вуз» и «стать человеком». Ее старшие брат и сестра знают, что нужно много работать, чтобы чего-то достичь, и только она, оказывается, является самым большим папиным разочарованием. Упреки Григория Сергеевича были несправедливыми, ведь Рита хорошо училась и сорвалась всего один раз, когда, вопреки собственному желанию, очутилась в чужом городе, без друзей и привычного окружения. Злые слезы брызнули у нее из глаз, и она, вырвавшись из железной хватки отца, бросилась по коридору, не разбирая дороги. Свернув несколько раз, она влетела в крошечную темную каморку, заставленную ведрами и швабрами. Там, забившись в угол, Рита принялась горько рыдать, жалея себя, незаслуженно обвиненную в безделье и отлынивании от многочисленных обязанностей, накладываемых на всех детей Великого и Ужасного просто потому, что они – часть его семьи.

Она услышала, как дверь, скрипнув, отворилась, и вскинула глаза в ожидании увидеть разъяренного отца. Однако в проеме стояла та самая девочка, которая сидела за роялем в момент, когда Риту застукал Григорий Сергеевич. Только это оказалась вовсе не девочка: Риту обманули длинные светлые волосы и одежда в стиле «унисекс» – в джинсах и футболках все подростки, независимо от пола, выглядят одинаково. С узкого, скуластого мальчишеского лица на нее смотрели широко раскрытые серо-зеленые глаза, а в вытянутых руках парнишки находилось нечто пушистое. Рита не сразу поняла, что это – маленький черный котенок, очевидно, отпрыск одной из тех кошек, которые в изобилии наводняли внутренний двор театра. Девочка приняла неожиданный дар, который тут же уютно устроился у нее на коленях, свернувшись калачиком. Мальчик просочился внутрь и, тихонько прикрыв за собой дверь, опустился на пол рядом с ней.