Страница 4 из 19
В линии исторических персонажей ВМ красноречив эпизод с Наполеоном (III, 3, XIХ), который ожидает, что сдача Москвы произойдет по заранее известному сценарию (депутация с ключами и т. д.); вместо этого ему достается город, оставленный жителями и охваченный пожаром.
В судьбе частных лиц примером (2а) могут служить отношения Наташи и князя Андрея, которые идут не по намеченному матримониальному плану, а развиваются зигзагообразно, благодаря неожиданному вмешательству сил судьбы (история с Анатолем, встреча при отходе из Москвы).
Гладко течет лишь жизнь тех персонажей, которые воплощают неподлинное, неживое начало и полностью отключены от источников мировой силы; такова семья Бергов, благополучие которой, раз и навсегда рассчитанное, не в состоянии поколебать даже драма 1812 года.
Переломы в судьбе народа и отдельных лиц часто вызываются и сопровождаются извержением могучих жизненных сил, перед которыми отступает все неподлинное (2б).
Примеры: в масштабе всей эпопеи – переход к народной войне, в рамках отдельного эпизода – пожар Москвы, стихийность и неотвратимость которого специально подчеркивается.
Тема (3) ‘утверждение истинных и отбрасывание ложных ценностей’ воплощена, в частности,
в характерном для Толстого типе сюжета (путь познания); в делении персонажей на носителей искусственного (Наполеон, отец и сын Болконские, Каренин, герои «Плодов просвещения» и т. п.) и естественного начал (Наташа и почти все остальные Ростовы, Каратаев и другие представители народной почвы); в многочисленных резонерских пассажах.
Разумеется, сказанное – лишь огрубленная схема. Во-первых, толстовские персонажи несводимы к одной черте и обладают указанными свойствами в разных комбинациях, для них характерна эволюция от одного полюса к другому (таков, например, путь познания у князя Андрея). Во-вторых, сами ценности, как естественные, так и искусственные, представлены широкой гаммой вариаций, определяемых социальными, историческими и возрастными характеристиками.
Так, существенно различны искусственные ценности князя Андрея (честолюбие, служение общественному благу), Каренина (бюрократические фикции) и мужика Пахома из рассказа «Много ли человеку земли нужно» (богатство).
Из типичных для Толстого ценностей нам в дальнейшем часто придется иметь дело с (8) – (10).
(8) истинны и ценны – сама жизнь и ее наиболее элементарные, минимальные проявления: здоровье, труд, отдых, насыщение, общение, любовь.
Хрестоматийная формулировка этих ценностей содержится в
размышлениях Пьера, пережившего тяготы плена, об «удовлетворении потребностей как совершенном счастии» (ВМ, IV, 2, ХII); и
сюжете КП, акцентирующем простые, первобытные, натуральные отношения и чувства, лишенные болезненности или утонченности; все действие КП построено на «элементарной борьбе за жизнь» (Эйхенбаум 1974: 73)6.
Одним из выразительных заострений мотива (3) является тезис:
(9) истинное счастье – в бедности и опрощении. Ср.
• исповедующего эту ценность Каратаева (ВМ);
• примеры сознательного отказа от богатства ради души («Отец Сергий», «Посмертные записки старца Федора Кузьмича»);
• детский рассказ «Царь и рубашка» (у единственного счастливого человека нет рубашки) и притчу о богаче и портном (портной отказывается от богатства, чтобы иметь возможность петь песни).
Что касается ценностей, отвергаемых Толстым, то, в частности,
(10) ложными ценностями являются символические объекты: слово, а также искусство, этикет, всевозможные ритуалы.
Многоликая галерея толстовских краснобаев хорошо известна. Противопоставление ‘велеречивость фальши / немногословие естественности’ проникает в минимальные клеточки ПМ Толстого, такие как
басня «Камыш и маслина»: «Маслина посмеялась над камышом за то, что он от всякого ветра гнется. Камыш молчал», причем носителем положительного идеала оказывается именно камыш.
Саркастическое обнажение условной (и потому ложной) природы искусства и ритуала представлено, например, такими сходными эпизодами, как
• опера глазами Наташи Ростовой (ВМ, II, 5, IX) и
• богослужение глазами Катюши Масловой («Воскресение», 1, XXXIX).
Перейдем к иллюстрированию многочленной формулы (4). Проповедь (4а) ‘интуитивного, а не рассудочного способа познания’ пронизывает произведения Толстого. Так:
Пьер познает Бога «не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством» (ВМ, IV, 4, ХII);
одобряемая Толстым барыня покидает Москву, руководствуясь «смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга» (ВМ, III, 3, V);
Барклаю ставится в упрек рассудочность: «Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно» (ВМ, III, 2, XXV).
Примеров ‘радикальных действий’ (4б') много в поведении Пьера:
одержимый гневом, он внезапно ощущает в себе силы, позволяющие ему непосредственно воздействовать на поведение Анатоля и разрушить его планы (II, 5, XX);
в аналогичном состоянии он вытаскивает ребенка из огня и отгоняет француза, грабящего женщину (III, 3, ХXXIII–XXXIV).
Мотив (4б") ‘отход от рутинных правил, гибкое сообразовывание с событиями’ проявляется, в частности, в
противопоставлении традиционных, условных, книжных способов ведения войн (немецкими генералами с их die erste Kolo
Фактически тот же мотив —
в детском рассказе «Ровное наследство», где опровергается общепринятый способ передачи богатства сыновьям – наследование: лишенный наследства младший сын вынужден учиться «мастерствам и наукам» и богатеет, а старший получает наследство, ничего не умеет и разоряется.
Заметим, что оба примера, иллюстрирующие мотив (4б"), дают его в заостренном виде – как в формуле (5) ‘правильно именно неразумное’.
Примеры действий ‘методами природы’ (4б''') —
уничтожение французов «казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку» (IV, 3, III), и
развернутое сравнение отступающей французской армии со снежным комом, который не может быть ни остановлен, ни растоплен раньше, чем это позволяют законы физики («чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег» – IV, 2, XIX).
Принцип (4в) ‘полагаться на естественный ход событий’ представлен
многочисленными мотивами и сентенциями типа «Бог даст», «перемелется – мука будет», «двум смертям не бывать, одной не миновать», которые присутствуют в ситуациях как активного, так и пассивного поведения персонажей; типичный пример – в рассказе «Ермак», где Иван Кольцо говорит: «По мне – выйти на берег, да и валить прямо лавой на татар – что Бог даст».
Принцип ‘Бог даст’ иногда принимает заостренную форму доверия к провидению несмотря ни на что, когда человек добровольно отказывается от всех наличных преимуществ и ресурсов как призрачных, человеческих, а не божеских и верит в счастливый исход, полагаясь на божественный промысел. Здесь материализуется представление, что человек, как бы богат он ни был, наг перед Господом и его единственная надежда – на Бога (ср. историю Иова). Такова логика, стоящая за мотивом
(11) спасение через спуск до нуля, т. е. через отказ от наличных позиций, средств, благополучия и безопасности и доверие к провидению.
6
Отметим, что в КП отстаиваются не только подлинные ценности, но и правильная стратегия поведения, в частности радикальность, открытие в себе природных сил, в противоположность паллиативности, отчужденности от сил природы, условности, искусственности. Эта система оппозиций воплощена в противопоставлении двух героев, Жилина и Костылина, начиная с их фамилий: «жила» ассоциируется с ‘жизнью’, ее основным вместилищем – кровеносной системой, с энергией, напряжением сил, выносливостью, «двужильностью»; «костыль» – с ‘атрофированностью, искусственностью, паллиативностью’. Внутренняя форма этих имен вводится в поле внимания читателя с помощью некоторых приемов, типичных для поэтической речи (рифмовка, а также частое соположение слов «Жилин» и «Костылин» в тексте, – ср. «тесноту поэтического ряда», приводящую, по Тынянову, к выделению семантических признаков слов). Одновременно рифма как фонетическое СОГЛ двух фамилий служит их организации в конструкцию КОНТРтожд, заостряющую их содержательное противопоставление.