Макс

- В Италии полно Деан. У меня самого восемь братьев, у моего отца, Витторио Деана, - двенадцать. Так что,"видишь, сколько у меня дядьев, а у каждого из них в среднем пять сыновей. И это только в нашем селении.

- Где оно?

- Там, за холмами... Ото, какой шикарный элиспидер! Когда кончу учиться, непременно куплю себе такой же.

- Послушай, ты машину водить умеешь?

- Приходилось.

- Тогда подмени меня. Мне бы соснуть хоть полчасика. Иначе не выдержу. А-а-а-а-а-а...

- Говорят, что это рискованно.

- С чего вдруг?

- У меня с собой нет прав.

- Велика важность. Главное, водить машину можешь? Восемнадцать тебе уже исполнилось?

- Конечно.

- Так в чем же дело? Пойми, если я опоздаю, придется платить штраф. А я больше не могу, глаза слипаются. Всего-то минут на пятнадцать.

Он притормозил, они поменялись местами. Макс нажал кнопку, и машина вновь помчалась по автостраде. Через спущенное окошко в кабину залетает прохладный утренний ветерок и приятно обвевает лицо. Как это чудесно, вести по глассасфальту турбомобиль, везущий в Милан молоко и молочные продукты! Скорости переключаются автоматически, огромные шины способны выдержать невероятные нагрузки. Да, этим мастодонтом управлять легче, чем малолитражкой, которой Деана иногда позволял ему пользоваться. Опять Деана! Пора бы уже выкинуть его из головы. Его, Макса, ждет пятнадцатимиллионный город, в котором он непременно найдет себе работу по вкусу.

Мимо проплывают деревья, кусты, небоскребы, машина беспрекословно повинуется воле автомата, ему остается лишь следить за сигнальной лампой... Высоченные колокольни возносятся прямо к небу, и в воздухе плывет металлический перезвон, поют колокола, записанные на пленку. А ведь много веков назад звонари и в самом деле звонили в большущие бронзовые колокола: дин-дон, диндон, звуки растут, ширятся, нагоняют турбомобиль, кажется, будто сотни молоточков стучат по рельсам... Почему так гудят рельсы?.. И сразу за этой мыслью пустота, тьма...

- Никак не придет в себя?

Макс слышит это, открывает глаза: он лежит на траве. Над ним склонились трое дорожных полицейских, один из них хлопает его по щекам.

- Наконец-то ты очухался, милок.

- Где я?

- Государственная дорога 10027, участок икс 15. Ты выехал на обочину, и машина опрокинулась.

- А Джанни?

- Второй шофер? В больнице. Перелом костей черепа.

- Перелом?! О боже...

- Не поминай бога, а предъяви-ка лучше документы.

- Документы? Они в кабине.

- Оставь его в покое, не видишь разве, что он ничего не соображает. Здорово ударился, парень? Дай-ка я посмотрю. Э, даже царапины нету. Тебе повезло, милейший, вылетел через дверцу и растянулся на траве. Даже поспал немного.

- Где Джанни?

- Тебе же сказали - в больнице.

Турбомобиль лежит на боку у края дороги, похожий на уснувшего динозавра. Лишь теперь Макс понял, что произошла серьезная авария. И зачем только он согласился подменить Джанни?! Ведь он ни разу в жизни не водил грузовиков. Видимо, он и в самом деле задремал, убаюканный мерным звоном колоколов и шуршанием шпн, успокоенный необычайной легкостью управления. А по его вине бедняга Джанни оказался в больнице.

- Куда его отвезли?

- В боль-ни-цу.

- Да, но куда именно?

- В Милан.

- Мне надо его повидать. И немедленно.

- Не торопись, дорогой, не торопись. В кабине мы нашли удостоверение личности на имя Джанни Торризи, родившегося в 2032 году в Атом-Ро. Джанни - это ты или тот, другой?

- Другой.

- Кто из вас шофер?

- Джанни.

- А твои документы где?

- Они лежали вместе, не понимаю...

Полицейские снова принимаются рыться в найденных бумагах. Макс сидит на траве и смотрит, как луч солнца золотит каплю росы на верхушке стебля и та сверкает и переливается, словно прозрачный хрусталик.

- Тут больше ничего нет. Поищи у себя в карманах.

Капля медленно стекает вниз по стеблю...

- Эй, ты что, оглох?

Один из полицейских бесцеремонно залез к нему в карманы.

- О, да у тебя пистолет! Где разрешение на ношение оружия?

Макс не отвечает - он не знает, кто он, как себя назвать, как объяснить отсутствие документов.

- Зачем тебе понадобился пистолет? Откуда ты? Отвечай, нечего разыгрывать из себя простачка. Тут дело нечисто, Бернардо, похоже, он удрал из тюрьмы. Пиши донесение.

Бернардо вынул записную книжку и ручку.

- Диктуй.

"Сегодня, дня 28 июля 2063 года, в 6.31 на государственной дороге 10027, участок икс 15, нижеподписавшимися агентами дорожной полиции Лучани Марио, Антини Бернардо, Берточчи Карло был обнаружен перевернутый турбомобиль Центра снабжения молоком и молочными продуктами, номерной знак ЛОМВ 30900321. Был обнаружен также некий Торризи Джанни, 31 года, что подтверждается документами... Перелом черепной коробки... Отправлен в больницу на машине скорой помощи... Найден некий юноша без документов... отказывается назвать себя... имел при себе пистолет, прилагаемый ниже... документов не имеет... Вызывает подозрения... Решено передать его в руки Центрального полицейского управления Милана, в отдел подозрительных лиц.

Акт составлен по всем правилам.

Лучани Марио, Антини Бернардо, Берточчи Карло".

Какой смысл молчать? Почему откровенно не рассказать обо всем? Иначе они подумают, что он преступник или убийца, бежавший из тюрьмы. Его обвинят во всех преступлениях, действительных и мнимых. Но разве это его вина, а не тех, кто осудил его на смерть, заставил бежать?

Поверят ли ему? Кто поверит, что в Генетическом центре... Как доказать, что он действительно существует? То, что он, Макс, сидит сейчас перед ними, для полиции ничего не значит. Ей нужны его имя и фамилия, данные об отце с матерью, место рождения, особые приметы. Но он не может представить этих сведений. В мэрии он не зарегистрирован, его лицо, лоб, нос, глаза не запечатлены ни на одной фотографии в каком-либо документе. Он, Макс, не существует.

Глядя на толстую, носорожью физиономию полицейского комиссара с густыми, черными бровями, которые то опускаются, то черной стрелой взлетают вверх, Макс. особенно остро чувствует всю нелепость своего положения.

Единственное место, где его происхождение не вызывало никаких сомнений, где с первого же дня его называли просто Максом и не задавали ему никаких вопросов, пришлось покинуть. Там ему дали жизнь, и там же его хотели убить.