Страница 3 из 66
Возможно, он уже вырезал мои внутренности, и ощутить это ― лишь вопрос времени, когда анестезия пройдет.
Возможно, он подумал, что я мертва, и похоронил меня заживо.
С каждой последующей мыслью боль превращалась в Страх, и, если позволите сказать вам, Страх еще большая сука, чем Паника. Страх поглощает тебя целиком и полностью.
Я чувствовала, как медленно соскальзываю глубоко вовнутрь этого страха.
Я ощущала запах Страха.
Я дышала Страхом.
Страх съедал меня заживо.
Я знала, что мой похититель что-то мне дал, но не знала, была ли я парализована лишь на время или навсегда.
Я не знала, была ли я изнасилована, избита или ужасно изуродована.
Я не знала, хочу ли это выяснять.
Я не знала, вернется ли он.
И если он вернется, то может оказаться, что то мерзкое состояние, в котором я пребывала сейчас, лучше, безопаснее, и легче.
Страх продолжал следовать за мной по лабиринтам моего разума, но существовало только одно место, где он меня не достанет, одно место, где, я знала, что всегда буду в безопасности. Я закрылась в этом уголке моего сознания и отключилась от всего, кроме колыбельной моей МаМаЛу.
Это была не совсем колыбельная. Это была песня о вооруженных бандитах, страхе и опасности. Но то, как МаМаЛу пела ее ― мягко и мечтательно ― всегда успокаивало меня. Она пела на испанском, но я запомнила смысл лучше, чем сами слова.
Вниз по горам Сьерра-Морена,
Солнышко, они идут
Пара черных глаз,
Солнышко, они контрабандисты…
Я увидела себя в гамаке, голубое небо над головой, Эстебана, изредка рассеянно покачивающего гамак, в то время как МаМаЛу пела, развешивая сушиться выстиранные вещи. Эти сиесты в садах Каса Палома с няней и ее сыном были моими самыми ранними воспоминаниями. Колибри жужжали над красными и желтыми гибискусами, а бугенвиллия вилась по толстой, неухоженной живой изгороди.
Ай-яй-яй-яй
Пой и не плачь,
Потому что пение веселит,
Солнышко, веселит сердца…
МаМаЛу пела ее, когда я или Эстебан получали ушибы и царапины. Она пела, когда мы не могли заснуть. Она пела, когда была счастлива, и пела, когда грустила.
Пой и не плачь.
Пой и не плачь…
Но слезы лились. Я плакала, потому что не могла петь. Я плакала, потому что не могла говорить. Я плакала, потому что МаМаЛу, голубые небеса и колибри исчезли в темноте. Я плакала, держалась за них, и медленно, шаг за шагом, Страх отступил.
Я открыла глаза и глубоко вдохнула. Я все еще была охвачена темнотой, но ощущала, что пол покачивается. Возможно, мои чувства начинали пробуждаться. Я попыталась согнуть пальцы.
Пожалуйста.
Будьте здесь.
Работайте.
Ничего.
Моя голова все еще немного гудела от удара, которым он меня вырубил, но помимо этого бум-бум-бум я слышала голоса, и они становились все ближе.
— Вы часто проходите через Энсенаду? — женский голос.
Я не смогла понять весь ответ целиком, но голос был ниже, определенно мужской.
— …меня никогда еще здесь не останавливали, — сказал он. Голос моего похитителя врезался в мою память так же крепко, как и его обувь.
— Ничего страшного. Это просто случайная проверка перед… пересекая границу… — женский голос то пропадал, то появлялся. — Мне нужно убедиться… серийный номер судна совпадает с номером двигателя.
Граница.
Энсенада.
Черт.
Ощущение плавного покачивания обрело смысл. Я была на лодке, возможно, на той самой, где он меня вырубил. Мы были в Энсенаде, в порту на границе Мексики, около ста километров к югу от Сан-Диего, а эта женщина, наверное, таможенный офицер.
Мое сердце чуть не выскочило из груди.
Вот оно. Это твой шанс сбежать, Скай.
Привлеки ее внимание. Тебе нужно привлечь ее внимание!
Я кричала и кричала, но не могла произнести и слова. Что бы он ни дал мне, это парализовало мои голосовые связки.
Я услышала шаги над головой, и это заставило меня подумать, что я, возможно, нахожусь где-то в трюме под палубой.
— Только для проверки, вы Демийен Кабальеро? — спросила она.
— Дамиан, — поправил он. Да-ми-ан. А не Де-ми-йен.
— Хорошо, все выглядит нормально. Я сфотографирую ваш бортовой идентификационный номер, и вы можете быть свободны.
Нет! Я теряла последнюю возможность.
Я не могла кричать или хотя бы стукнуть чем то, но я обнаружила, что могу ворочаться, что я и сделала. Слева направо, из стороны в сторону. Я раскачивалась сильнее и быстрее, не зная, врежусь ли я во что-то, и будет ли какой-то результат. На шестой или седьмой раз я почувствовала что-то над собой и услышала: словно дерево трется о дерево.
Ох, пожалуйста.
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
Я вложила все силы в этот толчок, хотя после него у меня закружилась голова.
Что-то упало. Громкий звук. И внезапно стало светлее.
—Что это было? — спросила женщина.
— Я ничего не слышал.
— Это, кажется, донеслось снизу. Не против, если я взгляну?
Да!
— Что у вас здесь? — ее голос теперь был отчетливым.
Она была близко.
Действительно, близко.
— Веревки, цепи, и рыболовные снасти…
Я начала замечать маленькие вертикальные полоски света над собой, в нескольких сантиметрах от моего лица.
Да! Я могу видеть! Мои глаза в порядке!
Замок повернулся, и комната наполнилась ярким, слепящим светом, от которого из глаз потекли слезы.
Я пыталась приспособиться так, чтобы поглядеть сквозь щели, в которые лился свет. Скорее всего, я лежала в деревянном ящике, и мой ящик был спрятан за другими. Силуэт человека появился на лестнице, и за ним — еще один.
Я здесь.
Я начала яростно раскачиваться.
— Похоже, один из ваших ящиков упал, — сказала офицер.
Я толкнулась опять. Найди меня. Пожалуйста, найди меня.
— Ага, — он двинулся в мою сторону. — Нужно лучше их закрепить. Он прижал ногой мой ящик, предупреждая его движение.
Теперь я смогла четко увидеть женщину через щели в крышке ― не все, конечно, но ее руки и тело выше пояса. Она держала документы, и у нее на поясе висела рация.
Я здесь.
Подними взгляд от своей папки. Ты увидишь свет, отражающийся в моих глазах.
Всего один шаг вперед, и ты не пропустишь меня.
Один. Паршивый. Шаг.
— Вам нужна помощь? — спросила она, когда мужчина поднял ящик, который я умудрилась сдвинуть, и поставил обратно на меня.
Да! ПОМОГИТЕ. Помоги же мне, тупая курица.
— Я сам, — ответил он. Веревка, крючки и… вуаля, готово. Вот. Все закреплено.
— Это очень большие ящики. Ожидаете большой улов? — я услышала ее шаги на лестнице.
Нет! Вернись.
Мне жаль, что я назвала тебя тупой курицей.
Не оставляй меня.
ПОЖАЛУЙСТА.
НЕ ОСТАВЛЯЙ!
— Иногда мне удается подцепить довольно хороший улов, — ответил он.
Самодовольство в его голосе заставило меня поежиться.
Затем он закрыл дверь, и я опять погрузилась в абсолютную темноту.
Глава 3
Я словно ползла по туннелю из наждачной бумаги. Каждый раз, когда я двигалась вперед, моя кожа терлась об грубую, сухую поверхность.
Шух-х, шух-х, шух-х.
Я ощущала, как моя кожа сползает, слой за слоем. Мои колени, спина и плечи саднили, но я могла чувствовать тепло солнца. Я знала, что если я буду стараться добиваться своего, в конечном итоге, я это получу. Я продолжала двигаться, и скоро у меня было достаточно места, чтобы стоять. Гравий ― он был повсюду.