Страница 78 из 87
Именно Александр предложил, а конгресс в Троппау узаконил знаменитый «принцип интервенции»: монархи Священного союза провозгласили свое «право вмешательства», т. е. военного вторжения в любую страну, где произойдет революция, хотя бы правительство, свергнутое революцией, и не желало этого. За время, пока второй конгресс Союза заседал в Троппау, а затем в Лайбахе (ныне Любляна) «принцип интервенции» был дважды реализован: австрийские войска подавили революцию сначала в Неаполе, потом в Пьемонте. Александр каждый раз предлагал Францу I: «Моя армия — в распоряжении вашего величества», но Франц, хотя горячо благодарил… обходился собственными силами.
Конгресс в Лайбахе закрылся 12 мая 1821 г., но пентархи Союза, разъезжаясь по своим дворам, еще не знали, что за неделю до этого в изгнании на краю света умер их самый страшный враг — Наполеон. Они получат столь радостную для каждого из них весть уже порознь, у себя в резиденциях.
Расставаясь в Лайбахе, союзники договорились провести очередной конгресс на следующий год, чтобы окончательно урегулировать итальянские дела. Когда же они вновь собрались, 20 октября 1822 г., в Вероне, Италия была уже вполне усмирена, но зато «тряслися грозно» Испания и Греция.
Александр I настаивал на скорейшей интервенции в Испанию силами «великой армии порядка», как он называл войска Священного союза. Кстати, русскую армию он считал «одной из дивизий» этой «армии порядка». Поскольку дебаты об интервенции процедурно затянулись, царь пригрозил, что останется жить в Вероне хоть до седых волос, пока не добьется решения. Когда же было решено послать против революционной Испании французские войска, Александр предложил Людовику XVIII (как он дважды предлагал Францу I): «Мой меч к услугам Франции».
Испанская революция была подавлена французами с одобрения всех союзных держав, хотя и вновь без участия русских войск. Но греческий вопрос впервые вызвал разлад между лидерами Священного союза, сразу поставив союз на грань кризиса.
Все началось с того, что в марте 1821 г. в Греции, которая почти четыре столетия изнывала под турецким игом, вспыхнуло национально-освободительное восстание. Его возглавил сын и внук господарей Молдавии и Валахии князь Александр Ипсиланти, грек по национальности. Щекотливость момента для России заключалась в том, что Ипсиланти был генералом русской службы, героем Отечественной войны 1812 г. и даже адъютантом Александра I (в 1816–1817 гг.). Главное же, царизм издавна сам намеревался создать на Балканах греческое государство под своим протекторатом; а теперь и греки, со своей стороны, обращались к российским властям за помощью. Более того, российская общественность подталкивала правительство к содействию греческим повстанцам. Поэтому Александр I счел нужным вступиться за греков. Он знал о зверствах турецких башибузуков. Так, 24 апреля, в день Святой Пасхи, турки повесили на воротах церкви в Константинополе 80-летнего патриарха Греции Григория и трех митрополитов. Александр предъявил турецкому султану ультиматум с требованием прекратить зверское истребление греков, а после надменной эскапады султана («мы лучше знаем, как нам обращаться с нашими подданными») 29 июля 1821 г. отозвал своего посла из Константинополя. Дело шло к войне между Россией и Турцией.
В этот момент Александр I словно одумался и дал отбой. Он узнал, что Англия и Австрия договорились совместно выступить в защиту Турции, если Россия начнет с ней войну. По меркам Священного союза, греческое восстание было революционным. Помочь ему — значило преступить основополагающие заповеди союза, своего рода три «П»: порядок, покорность, подавление (непокорных). Между тем тогда еще продолжалась революция в Испании, возникла угроза восстания в польских землях, что связывало Россию с другими участниками разделов Польши — Австрией и Пруссией. В итоге царь приостановил свое вмешательство в греческие дела и на конгрессе в Вероне подписал совместную декларацию пентархов Священного союза, которая обязывала восставших греков вернуться под власть Турции, а турок — не мстить грекам. Ипсиланти же, в ответ на его «SOS», обращенный к Александру I, было категорически заявлено: «Россия останется только зрительницею событий».
Султан, однако, при явном попустительстве со стороны Англии и Австрии игнорировал веронскую декларацию и продолжал мстительную расправу над греками. Летом 1824 г. Александр вновь попытался организовать коллективное воздействие держав Священного союза на Турцию, чтобы, по крайней мере, спасти греков от геноцида. Он созвал в Петербурге специальную конференцию по Греции. Уполномоченные союзных держав собрались (кстати, ни один монарх от них не приехал, тогда как Александр лично участвовал в конференции), но воздействовать на Турцию отказались, сославшись на то, что греки — хоть и христиане, но бунтовщики против законного, хотя и мусульманского, порядка. Тем временем турки продолжали топить греческое восстание в крови. Еще раз, последний, Александр призвал союзников применить к Турции «принудительные меры» в апреле 1825 г. и вновь получил отказ.
К тому времени революционное движение в Европе было повсеместно подавлено. Потребность в единстве Священного союза для Александра I стала менее острой. Голос же его окружения и почти всего российского общества в пользу греков звучал все громче. «Все были уверены, что государь подаст руку помощи единоверцам и что двинут наши армии в Молдавию», — вспоминал декабрист Н.И. Лорер. В такой обстановке царь махнул рукой на «братьев»-монархов и решил действовать самостоятельно. 6 августа 1825 г. он объявил союзным правительствам, что «в турецких делах» «отныне Россия будет исключительно следовать своим собственным видам и руководствоваться своими собственными интересами».
Это решение Александра означало фактический распад Священного союза. Невзирая на возражения и уговоры своих, как еще недавно казалось, неотделимых партнеров, Россия форсировала подготовку к войне с Турцией, и лишь скоропостижная смерть Александра отодвинула начало войны…
Итак, главной для себя сферой деятельности после победы над Наполеоном, с 1815 г. и до конца жизни, Александр I считал внешнюю политику, а главной задачей — борьбу с «гидрой революции». В этой сфере, для решения такой задачи он приложил максимум усилий на пределе своих дарований и возможностей. Многого ли добился? На первый взгляд — почти всего: создал Священный союз монархов, ставший его любимым детищем и опорой, и руками союза к 1824 г. задушил революционную «гидру» в Европе. Но к тому же времени между душителями «гидры» начались, как мы видели, дипломатические распри, в которых распался Священный союз. А главное, пока Александр победоносно боролся с революционным движением по всей Европе, в самой России созрело и предстало перед изумленным царем такое же движение декабристов.
Возникновение революционного очага в собственном отечестве было для Александра I тем большей неожиданностью, что он и внутреннюю политику подчинял тем же трем «П» Священного союза, которые так успешно насаждал вне России. Правда, сам он внутренними делами занимался мало. Заботы Священного союза вынуждали его то и дело разъезжать по Европе. «Охота к перемене мест» одолевала его и на родине. Кто-то (полагали: сам Пушкин) сочинил о нем едкое двустишие:
По выражению современника, Россия «управлялась с почтовой коляски». Точнее, почти все дела по управлению Россией Александр I отдал в руки А.А. Аракчеева. 1815–1825 гг. вошли в российскую историю как время аракчеевщины.
Аракчеевщина была закономерным явлением самодержавного режима, для которого вообще характерна передача государственных дел на откуп фаворитам, временщикам. Фигуры А.Д. Меншикова, Э.И. Бирона, П.А. Шувалова, К.П. Победоносцева говорят об этом сами за себя, Алексей Андреевич Аракчеев в их ряду — личность, пожалуй, наиболее показательная и самая одиозная.