Разлом

Мир сузился до небольшого открытого пространства возле ворот: пылающая баня озаряла ночь ярким желтым светом, отбрасывала на землю пляшущие, точно черти вокруг адских печей, тени, а все вокруг потонуло в чернильной мгле. Снова в стену ударило несколько камней, из-за забора хлопнул одинокий выстрел, с первого этажа ему ответила короткая, явно пристрелочная очередь. Над пущенными поверх ограды кольцами «егозы» опять показалась чья-то голова, и Алекс спугнул незваного гостя, пальнув в темноту. В этот момент ворота все-таки поддались натиску атакующих – правая створка со скрипом повисла на одной петле, левая и вовсе грохнулась наземь. Послышались громкие радостные вопли, и толпа ринулась в открывшуюся брешь. Верный своему долгу пес метнулся навстречу разгоряченным людям, кто-то душераздирающе крикнул, вопли боли смешались с грозным рычанием, а потом ушей Алекса достиг короткий, оборвавшийся на высокой ноте собачий визг.

– Дивный! – вновь в отчаянье позвал Ромка.

Бессвязные крики и ругань были ему ответом.

– Да и пошли вы все… – процедил сквозь зубы Алекс, лязгнул затвором и выпустил навстречу мечущимся теням половину автоматного рожка. Толпа дрогнула, отхлынула во мрак, оставив на земле несколько скрюченных неподвижных фигур. Один из нападающих упал на колено, вскинул ружье и нажал на спуск – пуля просвистела прямо над головой Алекса, однако стрелок тут же повалился навзничь, срезанный прицельной очередью с первого этажа. Алекс рефлекторно пригнулся, и этих нескольких секунд хватило, чтобы другой человек, подобравшись поближе, с силой метнул что-то темное, целясь в его окно. Замелькал, крутясь в воздухе, крошечный светлячок подожженного фитиля. Бутылка, угодив в оконный проем, с оглушительным звоном лопнула, растекаясь по полу огненной лужей.

– Черт! – выругался Алекс, вскинул автомат, но тот лишь предательски звякнул, слабо дрогнув в руке. Алекс зашарил в районе пояса и выругался снова: подсумок с запасным магазином он оставил в суматохе внизу.

Пламя меж тем разгоралось все сильнее: весело потрескивая, занялся старый книжный шкаф, в котором годами складировались таможенные ведомости, огонь лизнул заваленный бумагами письменный стол и принялся с аппетитом поглощать сухую древесину. Едкий дым начал щипать глаза, все вокруг заволокло сизой вонючей гарью. Еще минута – и путь к отступлению будет отрезан.

– Уходим! – выкрикнул Алекс, скатываясь по лестнице вниз. – Быстрее!

Дым уже просочился на первый этаж, сквозь щели в дощатом потолке посыпались искры.

– Погоди, документы… – начал было Ударник, но Алекс схватил его за рукав.

– Некогда! Сгорим же на хрен!

Перезарядив автомат, он выпустил короткую очередь через окно в сторону ворот, наугад, даже не целясь.

– Наружу, быстро, и назад, к сараю! Бегом, мать вашу!

Первым приказа послушался Дед, сиганул в открытое окно и скрылся в темноте, вторым в проем выпрыгнул Гольм. Опустившись на колено, Алекс перехватил автомат поудобнее и выстрелил несколько раз в ночь, отпугивая непрошеных гостей, вновь показавшихся в провале бывших ворот.

– Ударник!

Иван, секунду помедлив, последовал за своими товарищами, Алекс выскочил в окно последним и, пригибаясь, побежал вдоль фасада. Примыкавший к бане дровяной сарай уже дымился, а сама баня полыхала вовсю. Стремянка лежала на своем прежнем месте, но добраться до нее оказалось задачей непростой: от пылающего сруба исходил чудовищный жар, не позволявший подойти к пожарищу ближе пяти шагов. Алекс глубоко вдохнул, зажмурился и метнулся вперед, почувствовав, как его окатило волной раскаленного воздуха, точно из печи, а брови и ресницы мгновенно обгорели. Нащупав стремянку, он изо всех сил дернул ее на себя, поволок, вытаскивая из потрескивающего и шипящего ада. Приподнял и уложил лестницу на забор поверх растянутой над оградой «колючки».

– За мной! – скомандовал он.

Первым взбежав по ступеням, он спрыгнул вниз, чуть ли не на голову вооруженному вилами мужику, ошивавшемуся возле забора, – по всей видимости, пейзане не додумались выставить вокруг заставы нормальное охранение, отправив в дозор лишь одного человека. Тот и вовсе не ожидал, что на него прямо с неба свалится перемазанный сажей и вооруженный автоматом тип, а потому замер на месте с отвисшей от ужаса челюстью.

– Барук казад! – выпучив глаза, заорал Алекс, закрепляя произведенный эффект, и что было силы двинул крестьянина прикладом прямо в отвисшую челюсть. Хрустнуло, и мужичок, закатив глаза, грузно осел наземь.

– Дёру! – выкрикнул Алекс приземлившимся рядом спутникам и, не оглядываясь, пустился наутек. Наполненные дымом пожара легкие с трудом фильтровали воздух, дыхание то и дело сбивалось на сиплый свист, а в боку предательски закололо. Отбежав, как ему показалось, на достаточное расстояние, он остановился, согнулся, уперев ладони в колени, и попытался перевести дух. Пот лил с него ручьем, изо рта вырывался студеный пар. Рядом замер, тяжело дыша, Ударник, а спустя минуту подоспели Дед с Гольмом. Алекс поднял глаза. Горизонт озарялся дрожащим янтарно-алым заревом, в черное небо вздымались языки пламени, пытаясь лизнуть близкие звезды. Раздался оглушительный треск, и крыша заставы, поднимая ввысь фейерверк из ярких снопов искр, медленно и величественно рухнула внутрь каменной коробки.

– Чернь взбунтовалась и жжет барские усадьбы, – отерев рукавом лоб, прокомментировал происходящее Алекс.

– Не смешно, – мрачно откликнулся Ударник, в глазах которого плясали злые красные огоньки. – Я на этой заставе, можно сказать, полжизни провел. Она Старика пережила, штурм горцев выдержала… А теперь вот сгорела. Вся. Дотла.

– Чего теперь делать-то будем? – спросил Ромка растерянно, совсем по-детски. – Куда мы теперь?

– В местный Штаб пограничной стражи, в Антарию, – ответил ему Иван. – Там свяжемся с центром в Марине, запросим помощь. Первый поезд на столицу будет в шесть тридцать утра. Успеем.

Глава 2

Паровозный гудок сипло и натужно всколыхнул воздух, перекрикивая стук колес. Сквозь приоткрытую дверь грузового вагона с улицы вползла влажная утренняя прохлада, замешенная на запахе дыма из топки.

Ударник подобрался к двери, выглянул в щель. Сквозь голые деревья мелькали огороды и серые домики пригородов Антарии.

– Подъезжаем, – пробормотал он.

В темном углу вагона зашуршал соломой Дед.

– Э-эх… – горестно вздохнул он. – Какого рожна вообще залезли в этот скотовоз? У меня солома уже из трусов сыплется. И холодно. Нельзя было нормального поезда дождаться?

– Разговорчики, – буркнул Ударник. – Ты скажи спасибо, что не пришлось на станции лишний час светиться. А то собрал бы вокруг себя еще одну толпу с вилами – тогда в трусах точно не солома бы оказалась…

В памяти тут же всплыла картина последних часов. Вспомнилось, как разбудили начальника станции в его собственном доме, как потребовали остановить любой ближайший поезд, как многозначительно поглаживали ствольные коробки автоматов.

Нехорошо получилось. Но хуже всего – взгляд этого самого начальника. Ни капли страха, ни единого признака уважения или подобострастия перед вооруженными людьми. Просто тихо, молча подчинился силе.

«Да, ребята, мир меняется, – мелькнула мысль. – И точно не в нашу пользу».

– Я предлагаю пораньше соскочить, – проговорил Алекс сквозь зевок.

– Это зачем?

– Не знаю… тревожно как-то. Нам бы по-тихому пройти. А будь моя воля, я б вообще в этот Штаб не поперся. Что нам там делать – виноватые глаза строить?

– В первую очередь рапорта писать, – отозвался Ударник. – Пока другие нас не опередили.

– Бумажки… кому они теперь нужны?

– Не скажи. Иная бумажка твой зад прикроет лучше, чем титановый бронежилет.

– А я бы тоже лучше отсиделся где-нибудь, – включился в разговор Гольм. – Поселился бы в тихом месте на перевале, да и доил помаленьку «контрабасов». Тишина, природа, горный воздух… Красота!

– Заканчиваем треп! – рассердился Ударник. Подумав с минуту, добавил: – Алекс, наверное, прав. Что-то и меня самого людные места перестали радовать. Сойдем, не дожидаясь вокзала.