Страница 18 из 18
Ветеринар сказал, что у нее атрофировались мышцы на правой задней ноге. Он стал крутить эту ногу, словно Цица была игрушечной кошкой, а ее нога была сделана из плюша и набита опилками. Но Цица не возражала против этих манипуляций — они явно не причиняли ей боли.
— Можно сказать, что у вас теперь кошка на трех ногах, — сказал ветеринар. — Вряд ли нога придет в норму, хотя ее состояние понемногу, очень медленно может улучшаться. Но это не помешает кошке прожить нормальный кошачий век.
Но состояние Цицы улучшается быстрее, чем предсказал ветеринар. Теперь она уже может очень быстро пробегать небольшие расстояния. Запрыгивая мне на колени, она все чаще отталкивается задними ногами и все реже подтягивается на когтях передних. На днях она, к моему изумлению, с такой же легкостью, как и раньше, выпрыгнула в окно. Но, видимо, была так изумлена собственной дерзостью, что не пробовала повторить этот подвиг целую неделю. А потом повторила, еще и еще. И теперь выпрыгивает в окно, когда ей вздумается. Правда, попасть обратно в дом через окно она не может. Пока не может.
Каждое утро в семь часов почтальон забрасывает в щель в двери утреннюю почту и газеты. Тогда Цица приходит ко мне в спальню — если она не провела там всю ночь — и укладывается у меня на груди в своей любимой позе. Я глажу ее и пытаюсь спать дальше. Но Цица громко мурлычет и требует, чтобы я ее гладил, подсовывая голову мне под руку. Все же мне удается еще часик подремать, но в половине девятого я встаю. Цица идет к двери ванной и ждет меня там. Потом идет к ступенькам и ложится на шестую снизу (всего их семь). А я дергаю у нее перед носом веревочкой. Она пару раз замахивается на нее лапой, а потом спускается вниз к своим плошкам. Я узнаю прежнюю нахалку, которая ясно дает мне понять: «Ладно уж, раз тебе так хочется, я немного поиграю с этой глупой веревочкой. Ну вот, поиграла и хватит». Я накладываю ей завтрак, она съедает половину, идет к двери и просит, чтобы я ее выпустил. Я приоткрываю дверь, и в нее, как тигр, перепрыгивая через Цицу, врывается Джинджер, кидается к ее плошкам, доедает оставшуюся еду и допивает молоко. Цица печально смотрит на него, трясет головой и выходит во дворик. Через некоторое время она возвращается, обе кошки устраиваются под столом и засыпают, прижавшись друг к другу.
Цица стряхнула с себя депрессию, приспособилась к новой жизни и смирилась со своим увечьем, проявив мудрость, которую не часто встретишь и у людей. Она не умеет решать квадратные уравнения, мало что знает о последних римских императорах и понятия не имеет, кто такой Хомски[4]. Диапазон ее знаний ограничен, но она наделена огромной мудростью. В этом она заткнет за пояс почти всех моих друзей (большинство которых тоже не умеют решать квадратные уравнения, также мало знают о римских императорах и очень смутно представляют себе, кто такой Хомски).
Такова история Цицы. Ее биография. Пока я ее писал, многие знакомые говорили, что я напрасно трачу время.
«Кошки приходят и уходят. Кошки рождаются и умирают, не оставляя после себя почти никаких следов и очень мало воспоминаний. Какая разница, жила кошка или нет?»
Совершенно верно. И в этом смысле кошки очень похожи на людей.
4
Аврам Ноам Хомски (р. 1928) — американский лингвист, философ и психолог.