Голубой Марс

Потом Койот и Арт смотрели, как кабина подлетела к проводу и, пройдя через задвижку, исчезла. На асимметричном лице Койота отразилась не свойственная ему тревога и даже страх. Разумеется, ведь его сын и трое ближайших друзей отправлялись в такое опасное место. Впрочем, это всего лишь Земля, но опасность имелась – это был вынужден признать и Арт.

– Все будет хорошо, – сказал он, сжав Койоту плечо. – Там они будут звездами. Все пройдет гладко.

Несомненно, так и будет. И действительно, Десмонд чувствовал себя лучше, утешая себя. Все-таки Земля – родная планета людей. Все у них сложится. Это же родная планета. Но все равно…

На Восточном Павлине начался конгресс.

Начала его, по сути, Надя. Она просто стала работать на главном складе, разбирая наброски, к ней присоединялись другие, и все закрутилось. А когда встречи шли, их либо приходилось посещать, либо рисковать возможностью высказаться. Надя отмахивалась, когда кто-то говорил, что не готов, что нужно еще что-то урегулировать, что у них недостаточно сведений и так далее. «Ладно вам, – говорила она нетерпеливо. – Мы уже здесь, так что можем начинать».

Так непостоянная группа примерно из трехсот человек начала каждый день проводить встречи в промышленном комплексе на Восточном Павлине. Главный склад, предназначенный для хранения деталей железных дорог и вагонов, был огромен, и вдоль стен в нем выстроили десятки офисов с передвижными перегородками, оставив свободное место в центре, где можно было организовать неровный круг из не стыкующихся друг с другом столов.

– О! – воскликнул Арт, увидев это. – Стол столов!

Конечно, находились люди, желавшие видеть список делегатов, чтобы знать, кто мог голосовать, кто выступать и так далее. Надя, быстро принявшая на себя обязанности председателя, предложила признать делегациями все марсианские группы, чье существование было более-менее ощутимо перед началом конференции.

– Нужно поступить так, чтобы участие стало приемлемым для заявивших о себе групп.

Конституциологи из региона Дорса Бревиа согласились, что конгресс должны проводить члены голосующих делегаций, после чего конечный итог будет приниматься всенародным голосованием. Шарлотта, помогавшая с проектом документа Дорсы Бревиа двенадцать М-лет назад, с тех пор, предвидя победу революции, возглавляла группу, разрабатывавшую планы по организации правительства. Но ее группа была не единственной, кто этим занимался: школы в Южной борозде и университет в Сабиси также изучали курс по этой теме, и многие молодые уроженцы, обосновавшиеся на складе, хорошо владели вопросом.

– Это немного пугает, – заметил Арт Наде. – Стоит победить революции, и тут же объявляется целая куча юристов.

– Как всегда.

Группа Шарлотты составила список возможных кандидатов в члены конституционного конгресса, включив туда представителей всех марсианских поселений, где проживало не менее пятисот человек. Надя заметила, что многие были представлены в нем дважды – по месту проживания и по политической принадлежности. Несколько групп, не попавших в список, пожаловались в новый комитет, и почти все из них были добавлены. Арт позвонил Дереку Хастингсу и пригласил ВП ООН также присоединиться, прислав делегацию; удивленный Хастингс связался с ним через пару дней, ответив согласием. Он собирался прибыть лифтом лично.

И вот, спустя неделю подготовки и одновременного решения множества различных вопросов, можно было голосовать за принятие списка делегатов. Поскольку он был весьма всеобъемлющ, его приняли почти единогласно. Так у них неожиданно сложился настоящий конгресс. Он состоял из следующих делегаций, в каждую из которых входило от одного до десяти человек:

Общие собрания начинались с утра вокруг «стола столов», а затем перемещались в многочисленные малые рабочие группы, заседавшие в офисах, расположенных в складском помещении или в близлежащих строениях. Арт каждое утро вставал рано и варил большие котелки кофе, кавы и свою любимую каваяву. Пожалуй, это было не таким уж большим делом, учитывая значимость всего предприятия, но Арт был счастлив этим заниматься. Каждый день он испытывал удивление лишь оттого, что конгрессу вообще удавалось собраться, и, видя его масштаб, чувствовал, что помочь начать работу – его, Арта, основная задача. Он не был специалистом, но имел несколько мыслей относительно того, что должна включать в себя марсианская конституция. А что ему удавалось хорошо, так это собирать людей вместе, и именно этого он добился. Или, вернее, они с Надей – ведь она вмешалась и приняла руководство ровно тогда, когда в ней нуждались. Она была единственным доступным человеком из первой сотни, кто пользовался всеобщим доверием, и это давало ей подлинное, естественное признание. Сейчас, без какой-либо суеты, словно не замечая, что она вершит, Надя проявляла свою власть.

И теперь Арт с превеликим удовольствием стал, по сути, ее личным помощником. Он распределял ее время и делал все, что мог, чтобы дела шли гладко. Это включало приготовление хорошей каваявы первым делом с утра – Надя ценила этот начальный заряд бодрости и рвения. «Да, – думал Арт, – личный помощник и варщик наркотиков – вот мое предназначение в этой части истории». И он чувствовал себя счастливым. Просто наблюдать за тем, как люди смотрят на Надю, было удовольствием. И за тем, как она смотрела в ответ, тоже: озабоченно, сочувствующе, скептически, резко вскипая, если считала, что кто-то напрасно тратит ее время, и излучая тепло, когда ее впечатлял чей-то вклад в общее дело. И люди, зная об этом, хотели ее порадовать. Они старались говорить по делу, делать что-то полезное. Хотели заслужить ее теплый взгляд. У нее были очень необычные глаза, если в них всмотреться: карие, но испещренные бесчисленными крапинками других цветов – желтого, черного, зеленого, голубого. И на людей это оказывало завораживающее действие. Надя сосредотачивала на них все свое внимание – она хотела им верить, принять их сторону, убедиться, что их вопрос не затеряется в общей суматохе. Даже Красные, знавшие о ее конфликте с Энн, верили ей, зная, что их услышат. Так вся работа сводилась к Наде, и Арту оставалось лишь наблюдать за ней, получать от этого удовольствие и иногда в чем-то помогать.

И затем началось обсуждение.

В первую неделю споры касались в основном того, что такое конституция, какую форму она должна иметь и нужна ли она вообще. Шарлотта назвала это метаконфликтом – спором о том, о чем велся спор, и, заметив недовольный взгляд Нади, назвала это очень важным вопросом, «потому что, урегулировав его, мы установим границы того, что можем решать. Если мы решим включить в конституцию, например, экономические и социальные вопросы, то получится совсем не то, что будет, если мы сосредоточимся исключительно на политических или правовых основах или примем только общее заявление о принципах».

Чтобы помочь выстроить даже этот спор, она вместе со специалистами из Дорсы Бревиа представила целый ряд «чистых конституций», в которых были лишь различные наметки, но не заполнено содержание. Впрочем, эти образцы мало помогли смягчить возражения тех, кто настаивал на том, что общественная и экономическая жизнь не должны регулироваться вообще. «Минимальный объем» поддерживали группировки, которые в остальном имели мало общего между собой: анархисты, либертарианцы, неотрадиционные капиталисты, некоторые Зеленые и прочие. Самые ярые из этих антигосударственников расценивали описание какого бы то ни было правительства как поражение и использовали свое участие в конгрессе для того, чтобы создаваемое правительство получилось по численности как можно меньшим.

Сакс услышал об этом споре во время одного из вечерних звонков от Нади и Арта и захотел рассмотреть его со всей своей серьезностью.