Страница 13 из 17
Провозглашался лозунг: «Протекционизм, как принцип – это плохо, но наш случай – исключение из правил». Особенно трогательно и наивно звучали предложения отложить подписание итоговых документов, чтобы еще раз подумать, как привести их в соответствие с интересами той или иной отрасли. Принципиальная установка на защиту отдельных аграрных сфер, а не всего российского АПК отличала эту группу от непримиримых борцов с ВТО, чью позицию квалифицировали как «неконструктивную» и всеми способами от нее дистанцировались. Очевидно, что такая стратегия не предполагала широкой консолидации бизнеса. Наоборот, чем меньше круг тех, кто докажет свой статус «исключительного случая», тем эффективнее пройдут переговоры с властью. Таким образом, прослеживался курс на размежевание, на изолированность усилий бизнеса. Это объясняет, почему открытые площадки для переговоров с властью накануне присоединения к ВТО (например, конференции с участием представителей министерств экономики и сельского хозяйства) были проигнорированы многими крупными бизнес-ассоциациями, не желавшими сливаться с широким фронтом недовольных. Возникла своеобразная конкуренция по представлению себя в качестве жертвы «в целом верного курса на ВТО». Стратегия «виктимизации»[6]приобрела состязательный характер, рисуя картину потенциальных рисков в разных сферах сельского хозяйства, а презентация себя в качестве жертвы стала основной рамкой легитимации требований бизнеса.
Разграничение, подчеркивание исключительности собственного случая приводили к конфликтам в бизнес-сообществе: например, на одной из конференций с участием представителей власти и бизнеса автору удалось наблюдать постепенную смену тактики. Сначала животноводы и производители колбас выступали единым фронтом, апеллируя к «Доктрине продовольственной безопасности». Но очень быстро выяснилось, что власть не пойдет на уступки и придать всему бизнесу, связанному с мясом, статус исключения из правил не удастся. Тогда производители колбас сменили позицию, демонстративно отстранившись от требований животноводов: рынок мяса должен стать более конкурентным, но производство колбас надо защитить от импорта на том основании, что речь идет о предприятиях с высокой добавочной стоимостью. Солидарность как ресурс давления на власть сменилась жестким размежеванием, прежний союзник был выведен за границы лоббируемых решений по принципу «Боливар не выдержит двоих».
Если первая группа аграрных бизнесменов делала ставку на громкую публичную дискуссию с властью, выбрав стратегию «голоса», то вторая группа предпочла комбинировать риторику лояльности с действиями по достижению компромисса в ходе кулуарных переговоров в ведомственных коридорах.
Третья группа предпринимателей, связанных с аграрной сферой, выбрала стратегию «лояльности». Она выступила публичным доказательством того, что не весь аграрный бизнес разделяет «алармистские» настроения. Представители группы «лояльных» ничего не опротестовывали, явно ни о чем не просили, и их позиция сводилась к следующему:
• минусы от ВТО, которые проявятся сразу, будут меньше выигрышей, ожидаемых в перспективе;
• неэффективные сектора сельского хозяйства отомрут, но это неизбежная цена оздоровления экономики (например, производство свинины в ЛПХ);
• бюджетное субсидирование является анахронизмом, от которого надо постепенно избавляться, переходя к более разнообразным мерам поддержки сельского хозяйства;
• проблемы сельского хозяйства имеют внутреннюю природу, и ВТО вынудит заняться их решением.
Лидером группы «лояльного» агробизнеса был Российский зерновой союз в лице своего президента А.Л. Злочевского. Возможность «стать над схваткой» и выступить носителем «беспристрастной позиции» была связана с тем, что «для зерновиков, собственно говоря, ничего особо не меняется. У нас нет никаких режимов регулирования, привязанных к ВТО, которые бы как-то существенно повлияли на ввоз или вывоз» (<http://www.rg.ru/2012/10/11/apk-zemo.html>). Внутренняя цена на зерно, которая была ниже цены мирового рынка, защищала от импорта гораздо лучше любых таможенных пошлин. Не испытывая угрозы со стороны импортеров зерна, экспортеры могли выиграть от ввоза дешевой сельхозтехники в случае вступления в ВТО. Помимо этого проблемы животноводов и птицеводов означали сокращение внутреннего потребления зерна, что создавало возможности для роста экспорта. И даже запрет на экспортные субсидии как часть условий присоединения России к ВТО не огорчил зерновых экспортеров, поскольку получить такие субсидии им не удавалось и прежде – на их пути стояла не ВТО, а Минфин. Более того, членство в ВТО давало возможность разрушить единую Причерноморскую квоту на экспорт сельхозпродукции в Евросоюз и потребовать отдельную страновую квоту, избавляющую от конкуренции зерна со стороны Казахстана и Украины.
При таком балансе потерь и приобретений Российский зерновой союз активно поддерживал вступление в ВТО как горькое, но эффективное лекарство для аграрной сферы: «Положительно, что вступление в ВТО вынуждает нас вытащить проблемы на поверхность и устранять их причины. ВТО – это лекарство» (<http://opec. ru/1433262.html>); «придется лечить не симптомы, а саму болезнь» [Злочевский, 2012, с. 97]. Конечно, не только Российский зерновой союз мог похвастаться своей индифферентностью к вступлению в ВТО: например, Российский соевый союз был в таком же положении, но для публичной роли соеводы не подходили ввиду скромных масштабов деятельности и нехаризматичности своего лидера. По этим критериям Российский зерновой союз не знал себе равных.
Лояльность была вознаграждена участием в формировании аграрной политики: президент Российского зернового союза был назначен руководителем рабочей группы Общественного совета при Минсельхозе, которая вырабатывала рекомендации по «переносу» господдержки сельского хозяйства из «желтой» корзины ВТО в «зеленую», разрешенную.
Менее очевидно, почему стратегию публичной лояльности выбрали те, кто потенциально проигрывал от вступления в ВТО, например, Союз производителей молока. По множеству позиций вступление в ВТО им было невыгодно, однако они присоединились к группе «лояльных». Видимо, дело заключалось в том, что угроза, исходящая от ВТО, была потенциальной, тогда как единое таможенное пространство с Казахстаном и Белоруссией (обе страны – не члены ВТО) уже привело к массе серьезных проблем.
Импорт молочных продуктов из Белоруссии был обильным, дешевым и имел позитивный имидж у потребителей. Но борьба за молочный рынок велась не только рыночными методами, помимо этого активно использовался и административный ресурс[7]. Демонстрация публичной лояльности по вопросу ВТО давала надежду на рост административной поддержки в защите молочного рынка от белорусских товаров. Словом, на фоне угрозы, исходящей от ближайшего соседа, и ВТО была не страшна. Кроме того, в связи с ВТО появлялась удобная рамка для апелляции к западному опыту: социальная реклама молока, введение продовольственных карточек, обеспечение школьников молочными продуктами.
Характерно, что на встречу с правительством РФ по поводу вступления в эту торговую организацию (июнь 2012 г.) от бизнеса были приглашены: А.А. Мордашов – владелец металлургического гиганта «Северсталь», представитель черной металлургии, потенциально выигрывающей от вступления в ВТО; А.Л. Злочевский – президент Российского зернового союза, мало чувствительного к условиям ВТО; А.Л. Даниленко – член совета директоров ООО «Российская молочная компания», представляющий сектор, потенциально страдающий от вступления в ВТО. Три градации бизнеса – выигрывающий, нейтральный и проигрывающий – были призваны засвидетельствовать поддержку курса на вступление в ВТО. Забегая вперед, скажем, что надежды молочной отрасли на покровительство власти не оправдались, и вскоре позиция по отношению к ВТО того же А.Л. Даниленко стала резко критической.
6
От англ. victim – жертва.
7
История «молочных войн» с Белоруссией – пример активного использования административного ресурса. Вспомним события 2009 г. После отказа Москвы в выдаче очередного кредита А. Лукашенко обвинил российского министра финансов А. Кудрина в связи с белорусской оппозицией. В ответ Москва ввела запрет на поставки в РФ около 500 видов молочной продукции из Белоруссии. Формальная причина – несоблюдение белорусскими производителями нового российского технического регламента на молоко, принятого в 2008 г. Через неделю запретили ввоз еще около 600 видов молочной продукции на том основании, что санитарно-эпидемиологические заключения были оформлены не в аккредитованных российской стороной лабораториях. МИД Белоруссии обвинил РФ в подрыве экономической безопасности страны. В знак протеста против запрета на импорт белорусских молочных продуктов А. Лукашенко отказался участвовать в саммите Организации договора о коллективной безопасности и не подписал документ о создании Коллективных сил быстрого развертывания. Масштаб и последствия «молочной войны», похоже, напугали обе стороны. Российская сторона постепенно сняла ограничения на ввоз молочных продуктов из Белоруссии.