Страница 12 из 19
— Это еще не все. — Девушка пугливо оглянулась. — Госпожа, после смерти у него отрезали ухо.
Нобу ворвался в комнату без стука. В несколько шагов преодолел расстояние до столика, за которым сидел Акио с кистью в руках, и с размаха швырнул на лежащий перед старшим братом лист бумаги какой-то предмет.
— Вот! — пафосно воскликнул юноша. — Я сделал то, о чем ты меня просил.
И замер в позе, изображавшей одновременно гордость и возмущение.
Акио поднял двумя пальцами предмет, оказавшийся отрезанным человеческим ухом, брезгливо скривился.
— Ты его убил?
— Да, — буркнул младший брат.
— А ухо зачем отрезал?
— Чтобы ты видел!
— Дурак! — Даймё раздраженно отодвинул начатое письмо вместе с ухом. — В следующий раз просто убьешь. Не надо трофеев.
Глаза Нобу изумленно расширились:
— В следующий раз? — В голосе юноши послышались истерические нотки. — Ты хочешь сказать, будет следующий раз? Да ты знаешь, через что мне пришлось пройти?! Убивать человека, когда рядом столько стражи! Меня чудом не поймали!
— Не поймали же.
— Если бы не твои непомерные амбиции, всего этого не было бы! Это ты сначала сдружился с Асано, а потом сделал их врагами! Из-за тебя сёгун удерживает Хитоми в заложницах. Из-за тебя отец…
Обличительную речь прервала оплеуха. Хорошая такая. Смачная. Звонкая.
— Прекрати истерику! — свистящим шепотом потребовал Акио, испытывая большое желание добавить к оплеухе еще парочку.
Нобу уставился на старшего брата, тяжело дыша. В широко распахнутых глазах блеснули слезы.
— Ты никогда бы не ударил никого из своих вассалов, — сказал он дрожащим голосом. — Ты меня совсем не уважаешь, да?
— Никто из моих вассалов не посмеет повысить голос на своего даймё, — холодно отрезал Ледяной Беркут. — А если посмеет, я его убью. Ты мальчик или самурай, Нобу? Брат или вассал? Подумай.
Нобу сглотнул. Сейчас Акио до боли напомнил ему отца в гневе.
— Иди. До завтра ты мне не понадобишься.
Он кивнул на дверь и выжидающе посмотрел на младшего брата, как будто вопрошая: «Ну, чего встал?» Нобу понял, что не дождется слов благодарности за грязное дело, которое пришлось совершить. Обида встала горьким комом в горле — ни проглотить, ни выплюнуть злыми словами.
Нобу всегда испытывал в адрес старшего брата опасливое восхищение. А тот смотрел на него как на пустое место. Мальчишкой Нобу мечтал, как однажды вырастет и станет равным или даже более сильным, чем Акио. В конце концов, Нобу тоже Такухати, пусть ему и не досталось родовой магии, не в ней доблесть самурая…
И вот он вырос, а брат по-прежнему помыкает им и ни в какую не желает прислушиваться к его мнению. Нобу ведь и в городскую стражу пошел, чтобы что-то доказать родным. Поначалу так гордился, что сам сёгун отметил его и велел перевести в охрану дворца. Пока Акио не отнял мимоходом эту радость, сказав, что сёгун просто держит Нобу поближе, чтобы иметь возможность влиять на старшего Такухати.
А как страшно и гадко было убивать Сасаки! Подло накидывать удавку из-за спины, удерживать хрипящее и трепыхающееся тело. И как раз рядом пробежала служанка. Нобу чудом не попался. И что? Где благодарность? А ведь он прикрыл Акио. Заплатил за его оплошность, замарал руки кровью, рисковал. Оплеуха — вот и вся благодарность.
— А что с Хитоми? И с предателем? Я хочу помочь…
Старший брат поморщился:
— Ты уже помог. Иди. И забери это. — Акио кивнул на все еще лежащее на столике ухо. — Похоронишь по-человечески.
Он отвернулся, показывая, что беседа завершена. За спиной раздался шорох, стукнула дверь.
Ледяной Беркут недоуменно пожал плечами и достал чистый лист бумаги. Что за фокусы? Смог выполнить задание? Избавился от опасного человека, защитил сестру? Молодец. Но к чему эта сцена с отрезанным ухом?
Имей Акио возможность проникнуть на территорию дворца, он бы сделал это сам. Но он не мог, а мальчишка рвался помочь, разве что не умолял. Все хочет стать героем для Хитоми. И ведь справился, смог. Так по какому поводу истерика? Можно подумать, ему не приходилось раньше убивать…
«А ведь вправду не приходилось!» От осознания этого простого факта Ледяной Беркут даже замер. Нобу девятнадцать лет, и сегодня утром он впервые убил человека. Убил не в честном поединке, подло, сзади…
Акио нахмурился, удивляясь, как могло получиться, что Нобу до сих пор не проливал крови. Сам он к девятнадцати годам имел за плечами две войны, подавление мятежа в юго-восточной провинции и бессчетное количество дуэлей. Его меч не просто попробовал крови, он пролил реки…
Нобу тогда, десять лет назад, был слишком мал. А потом пришли годы мира. Брат умолял взять его на последнюю войну, клялся служить верной собачонкой, спать у входа в палатку. Но Акио слишком хорошо видел, к чему идет эта кампания. Они с отцом единогласно запретили мальчишке покидать Эссо.
— Я слишком берег его, — проворчал генерал и скомкал недописанное письмо.
«Квартал ив и цветов» рад принять гостя в любое время. Нобу здесь хорошо знали. Безымянная гейша с поклонами проводила его от входа к вышитым подушкам, подала подогретое саке.
Вокруг как-то сразу собрались прелестные девушки — одна краше другой. Веселые и беспечные, словно птички. Видя, что гость не в духе, они защебетали, пытаясь отвлечь его от мрачных дум.
Их старания стали бальзамом для раненой гордости, но по-настоящему расслабиться Нобу смог, лишь когда в зал впорхнула Уме.
Малышка Уме — самый ослепительный цветок в «Медовом лотосе». И она так восхищалась Нобу. Смотрела, как на живое божество. И ласкала… так искренне, страстно, нежно. Нобу знал, что он для нее — особенный. Не просто клиент.
Только с ней он мог до конца расслабиться, забыться. Только ей мог выложить все, от чего так тяжело на душе. Только от нее, после того как Хитоми стала фрейлиной принцессы, слышал слова поддержки.
И никто другой не умел слушать так, как она!
Вот и сейчас, уединившись в комнатке, запивая обиду саке, он говорил, говорил:
— Что он о себе воображает? Как делать грязную работу, так «пожалуйста, Нобу, помоги! На тебя вся надежда, брат!».
Здесь младший Такухати откровенно кривил душой. Приказ об убийстве Ледяной Беркут отдал в таком же сухом и категоричном тоне, каким потребовал убрать злосчастное ухо. Нобу сам радостно ухватился за возможность заслужить благодарность старшего брата.
— Конечно, господин, — нежный голосок Уме ласкал слух, — без вас он бы никогда не справился.
— А потом что? «Иди, ты мне больше не нужен».
— Ах! Неужели так и сказал?
— Да, именно так. Разве так поступают с братьями, Уме?
— Конечно нет, господин. Вы слишком добры к вашему брату. Он это не ценит.
И снова в голосе покладистой гейши звенела разделенная обида и негодование.
Прохладные руки легли на плечи — разминая, легонько поглаживая. Нобу охотно откинулся, отдаваясь ее умелым и заботливым движениям. Хорошо!
— И что же дальше будет делать ваш брат? — сочувственно спросила Уме.
Она надавила на какие-то точки у основания шеи, и Нобу чуть не замурчал от блаженства.
— Не знаю. — Как всегда, рядом с ней злость улеглась. Уме успокаивала его лучше кувшина саке. — Наверное, найдет другой способ пробраться во дворец. Хитоми нужно вернуть на Эссо…
Даймё не станет советоваться с Нобу, не зря он сегодня указал брату на его место. Совсем как отец. Тот тоже никогда не интересовался мнением младшего сына. Кому интересно, что там думает полукровка от наложницы?
— Ах, господин! Я боюсь за вас.
— Не бойся. Мне нельзя свободно ходить по дворцу. Иначе я давно бы сам выкрал сестру. Нет, Акио придумает что-то другое.
— А потом? Вы же можете погибнуть.
Нобу рассмеялся. С Уме он чувствовал себя настоящим мужчиной. Сильным. Смелым. Защитником.
— Не погибну. Представляешь, Акио будет сёгуном, а я — братом сёгуна! Что скажешь?