Старт

— «Банально, банально»! Заладил! Это формула, понимаешь! И правое кроше́ банально, однако никто от него не отказывается. Пат — и аут!

— Слушай, но ведь это же Светла!

— Ах, Светла, видите ли! — бесится он. — Тогда ступай и прямо выложи: «Хватит нам валять дурака, девочка моя, вечером — в «Бразилии»![6]

И тут вдруг будто из-под земли выныривает Магда и заступает нам дорогу. Волей-неволей приходится остановиться — нет возможности притвориться, что мы не заметили ее. Все-таки мы «коллеги» — все из «Спартака». Но почему, черт возьми, она держится с нами, как будто мы ей бог знает какие близкие люди?! Впрочем, она симпатичная, я вам уже говорил, стройная, блондинка с длинным конским хвостом, воображает — весь мир обязан ей поклоняться. Ну, допустим, мужской мир старшеклассников нашей школы отчасти исполняет это ее желание, но мы с Ангелом предпочитаем, чтобы нас оставили в покое. Особенно сейчас. Но Магда лишает нас всякой возможности отступить, заняв стратегическую позицию между нами и лестницей.

— Что это с вами, чемпионы? — Она обнимает сумку обеими руками, и короткий школьный халатик становится еще короче. Это ее старый трюк, она часто применяет его, когда разговаривает с парнями. Вот и сейчас, завела речь о Гурии Плетневе, о республиканском первенстве, о двойке, об учкоме (куда завтра, конечно, вызовут Светлу), а я только о том и думаю, что в любую минуту могут появиться Светла и Зарка. Представляю себе, как они выходят из класса, Зарка подталкивает Светлу, указывает взглядом на нас, но та уже все заметила и состроила презрительную гримасу — ох уж эта ее презрительная гримаса, которая держит на почтительном расстоянии всех, включая и меня. Магду и спорт Светла ненавидит. Интересно только, спорт из-за Магды или Магду из-за спорта? А может быть, и Магду и спорт из-за чего-то третьего? Не могу сказать с уверенностью. Совсем еще недавно они обе с Заркой подшучивали надо мной из-за моего бокса и называли «забиякой». Ну что ж, я и вправду забияка, и я бы на них не обиделся, если бы не убийственная ирония, звучавшая в их голосах.

Вот и они. Проходят мимо. Зарка многозначительно покашливает, а меня будто в кипящую воду ткнули. Вдруг стало душно, пытаюсь расстегнуть ворот — пуговка отлетает. Магда подошла совсем близко, нарочито громко хохочет, что-то говорит, я не слышу. Будто оглох внезапно. Взглядываю на Ангела: друг мой в бешенстве. Хотим вырваться — она не пускает. А те две, наверное, уже во дворе и выносят мне смертный приговор. Делать нечего — отталкиваю Ангела, выгибаюсь и лечу по перилам. Налетаю на кого-то, проталкиваюсь вперед, взглядом ищу одну короткую стрижку и две светлые косы. Нет. Вокруг шум и толкучка, а мне хочется услышать «забияка», произнесенное знакомыми голосами с какой угодно интонацией. Я заслуживаю самой иронической. Но нет никого. Ни в буфете, ни в библиотеке, ни в учкоме — никого. И во дворе — никого. Значит, они уже идут по улице Трайко Китанчева. Стискиваю сумку под мышкой и — вдогонку! Только что прошел дождь, развезло, бежать трудно. Скольжу, но пока не теряю равновесия. Если не догоню их до улицы Эмила Маркова, я пропал. Хоть бы они на перекрестке задержались — там они обычно прощаются и подолгу разговаривают.

Уф! Наконец-то! Остановились обе перед телефонными будками. Но Зарка вроде торопится, смотрит на часы, что-то достает из сумки, Светла одна идет вверх по гористой улице, они машут друг другу… Я возникаю внезапно в десяти метрах от Светлы, и тут же, как в прошлом телефонном разговоре, вступает мой двойник:

— Светла, это ты?

Двойник мой лжет, он вовсе не изумлен, зато изумлена она, и совершенно искренне, она надувает губы, но в глазах ее смеются три тысячи чертенят, и я знаю почему. Во-первых, это у нее такая привычка — надувать губы, так ежик выпускает иголки. А во-вторых, я такой запыхавшийся, красный и растрепанный после своего безумного спринтерского кросса…

— Кто это за тобой гнался? — Ну, заговорила наконец-то.

— За кем? За мной? Да я всегда так…

— Всегда так ходишь?

Мы смеемся и дальше идем вместе. Правда, я держусь «на почтительном расстоянии», но все равно вместе, вместе — «ура, Коки, все прекрасно!» Да, но она не произносит больше ни слова, молчим и старательно выбираем между лужами места посуше. Взглядываю на свои туфли и брюки — кошмар! Все в грязи. Стоит ли еще выбирать? Не лучше ли извиниться перед ней за то, что после уроков я вместо того, чтобы поблагодарить ее за тригонометрию, смылся… Лучше бы уж сразу поблагодарил… А то решали с Ангелом, что бы мне придумать, чтобы встретиться с ней… И ничего не придумали — сплошные банальности! Может, и пришло бы что-то в голову, если бы не Магда… Мне становится так досадно на Магду, что я нарочно со всего маху ступаю в лужу.

Светла вскрикивает и отскакивает в сторону. Я обмираю: по ее чулкам стекает грязная вода. Выхватываю из кармана носовой платок, бормочу какие-то извинения, опускаюсь на корточки… Но она снова отскакивает и машет рукой… Кажется, она тронута моим поступком, улыбается:

— Да что ты, это всего-навсего вода, отстирается…

«И Магда — вода, — хочется мне сказать в ответ. — Не сердись из-за нее! Ах, Магда — это целое наводнение, трудно сдержать ее… Но все равно… Я оставил Ангела тонуть. Хоть бы ему удалось уплыть…»

— Хоть бы ему удалось уплыть, — нечаянно повторяю вслух. Светла смотрит удивленно:

— Кому?

— Ангелу.

— А почему уплыть?

— Уплыть от Магды.

— А, ваша подруга, — иронически бросает Светла, надувает губы и идет. Следом иду я. Эх, все испортил, не надо было вспоминать Магду…

— Какая там подруга… Рыба-прилипала! — В голосе моем кипит благородное возмущение.

— Но симпатичная прилипала.

— Да ты что! — лгу самым безобразным образом.

— Ладно, ладно! По крайней мере, не надо кривить душой.

— Она, конечно… конечно… Но…

— Красивая, но глупая, — дополняет коварная Светла.

— Да! — Я тотчас понял, что попался, но уже поздно.

— Значит, красивая! — Она смеется, я раздражен собственной глупостью, но что делать… Внезапно я останавливаюсь и распрямляюсь решительно: — Светла… я… Мне бы хотелось… — Беззаботный смех ее прерван моим торжественно-растерянным тоном, она становится неспокойной, мы уже стоим у ее подъезда, я запинаюсь: — …мне бы хотелось…

— Если хочешь кофе, — со дна ее зрачков выныривают три тысячи чертенят, — добро пожаловать!

Ангел назвал бы это: пат — и аут! — а я даже обычное человеческое «спасибо» не могу выдавить из себя.

IV

ХОРОШО ТЕБЕ, ПИНОККИО![7]

Висишь себе на стенке в Светлиной комнате, руки и ноги растопырил, длинный острый нос вскинул, ухмыляешься до ушей, кажется, вот-вот завопишь: «Ура!» Давай, давай, братишка, а я про себя подхвачу. А почему про себя? Потому что иначе я буду первым в мире боксером, который кричит «ура!» после того, как его нокаутировали. А меня как раз нокаутировали, нокаутировали в подъезде. А теперь, ты-то меня понимаешь, нельзя выражать свои чувства открыто, иначе противник догадается, что для тебя означает это поражение, и начнет задаваться. Применяй тактические ходы. Проигрываешь или, наоборот, выигрываешь — все равно делай вид, что тебе безразлично. А то люди сразу разберут, что ты-то и есть Пиноккио, и тогда ты пропал! А то, что мы с тобой сейчас два Светлиных Пиноккио, — чистая правда, только тихо. Никому ни слова! Когда мы с ней вошли в комнату, ты был поставлен в специальную позу: в боксерский гард, она ужасно смутилась, развела по-быстрому в стороны твои руки и ноги и вылетела на кухню — варить кофе. Это все говорит в нашу пользу, но сделаем вид, будто ничего не замечаем. Я ведь по опыту знаю: если хочешь стать победителем, чтобы судья на ринге вскинул вверх именно твою руку, не давай противнику догадаться, что ты уже знаешь его слабые места. Подожди, пусть он все свои слабости раскроет, и тогда — в атаку. А минуты через две — победил «с явным превосходством» Пиноккио! Кланяешься, обнимаешь противника, целуешь его (в крайнем случае можно обойтись и без поклонов), и все — ты чемпион! Ты, главное, меня слушай, я собаку съел во всем этом! А там, внизу, в подъезде, в общем-то даже не был нокаут, а так себе — нокдаун, и с мастерами такое случается. И еще сколько раз случается! Сбивают тебя с ног — раз, два, три… шесть! Но до восьми ты успеваешь оправиться и после каким-нибудь точным ударом выигрываешь встречу. Важен последний результат, в боксе поначалу и победитель и побежденный в равной степени измолочены. Тут еще все дело в уверенности — видали, мол, меня, я его победил. А какое там победил! После целых два дня в голове у тебя все мешается, а нос похож на геликоптерную площадку. Я когда только начал тренироваться, отец все время мне говорил: «Поди сфотографируйся на память». Я не послушался, а теперь уже поздно.