Страница 7 из 40
— И ты?
Она допила джин с содовой и снова скорчила гримасу.
— Милый, меня тошнит.
— Только не здесь, — поспешил сказать Этуотер. — Это как-никак гостиная.
— А что если меня все-таки стошнит?
— И не думай. Нельзя.
— В любом случае пить больше не буду.
— Тогда выкури сигарету.
— И сигарету не хочу.
— Наверно, тебе стоило бы лечь спать.
— Ты считаешь?
— Ну да, раз ты неважно себя чувствуешь.
— Может, ты и прав.
— Да, я бы советовал тебе поехать домой и лечь спать.
Лола выглядела неважно: бледная, растрепанная, на носу густой слой пудры. И все же в придурковатом выражении ее лица было что-то неуловимо привлекательное. Ей явно хотелось общаться, но сил не было.
— Может, мне действительно лучше поехать домой?
— Думаю, да.
— Сейчас поеду.
— Вызвать такси?
— Нет.
— Мне и самому пора ложиться, — сказал Этуотер, — а то завтра буду вареный, ничего не смогу делать.
— Тогда я поехала.
— Надо будет встретиться снова.
Они спустились по лестнице и вышли на улицу. Уже светало, и дома казались серыми, точно задник в театре. Все было каким-то нереальным, иллюзорным и недолговечным. Дышалось пока легко, но день опять обещал быть очень жарким. В конце улицы у тротуара стояло свободное такси.
— Отвезти тебя? — без уверенности в голосе спросил Этуотер.
— Нет, — ответила Лола, — пойду пешком.
— До свидания.
— До свидания.
Они поцеловались. Она дошла до перекрестка и, поворачивая за угол, помахала ему на прощанье. Этуотер тоже ей помахал. А затем повернулся и вновь поднялся по лестнице. Бутылку джина он поставил в буфет, вошел в спальню и задернул занавески. Сквозь них уже пробивалось солнце, но в комнате стоял полумрак, и пришлось включить свет. Он почистил зубы, разделся и лег. В саду за домом уже вовсю пели птицы, их пение долго не давало ему заснуть.
5.
Этуотер сидел в своем кабинете, в музее и читал книгу. Стены комнаты были выкрашены в светло-желтый и оливково-зеленый цвет. Он читал и одновременно вспоминал вечеринку, на которой был накануне.
«…изоморфическая связь между окружностью бокала и отверстием гитары — результат одностороннего сравнения, поскольку связь существует между двумя предметами, практически идентичными…», — прочел он.
Приглашать к себе Лолу было ошибкой — теперь он это понял. Ведь лег он под утро и сегодня никакого интереса к теоретическим выкладкам не испытывал. Ни малейшего. Он сидел, раздумывая, куда мог этот интерес подеваться, когда в комнату вошел Носуорт.
— Доброе утро, Этуотер. Вы бледны, — сказал Носуорт.
— Вчера вечером съел омара. Отравился, должно быть.
— Я и сам себя неважно чувствую, — пожаловался Носуорт. — Боли в спине. Старая история.
— Да?
— Да. — Носуорт вздохнул. Это был очень высокий, желтушный человек лет пятидесяти. Считалось, что он хороший археолог. Носил он твердые отложные воротнички слишком большого размера. На фоне светлых стен лицо его казалось еще более желтым. Он стоял, не двигаясь и не говоря ни слова, с несколькими толстыми фолиантами под мышкой и напоминал каменное изваяние или же экспонат из комнаты ужасов.
— Мне нужен вращающийся стул, — сказал Этуотер. — Вы не могли бы поставить об этом в известность начальство?
— Попробую. На то, чтобы приобрести такой стул мне, ушло девять лет. Но я постараюсь. Здесь трудно работать — и прежде всего из-за разницы температур. То сумасшедшая жара, то лютый холод.
— Спинка стула должна менять угол наклона.
— Вращающиеся стулья все такие, — сказал Носуорт. Он подсел к письменному столу Этуотера и начал что-то записывать в своем блокноте.
«…по существу, лишь постигнув эту метафору, он приступает к ее реализации на, так сказать, механическом уровне, — вновь взялся за чтение Этуотер. — Этот, несомненно, лучший на сегодняшний день специалист по пластику, самым тщательным образом ее изучает, организует, координирует и эксплуатирует. Таким образом, никакая терминология, и уж тем более стилизация…»
— Эти боли начались у меня лет пять назад, — продолжал Носуорт. — Я тогда отправился в пеший поход по Озерному краю с приятелем из Кембриджа.
Говоря это, Носуорт что-то писал в своем блокноте. Писал он очень быстро, словно пытался таким образом отвлечься от телесных тягот. Этуотер вспоминал вчерашнюю вечеринку, и переключиться на распознавание симптомов болезни Носуорта не получалось. В то же время он внимательно следил за тем, как Носуорт пишет. Тут в комнату вошел посыльный с карточкой и вручил ее Этуотеру. На мятой визитной карточке из грубой бумаги значилось: «Доктор Дж. Кратч».
— Что ему надо?
Посыльный, болезненного вида лопоухий, веснушчатый подросток, стоял посреди комнаты, не зная, куда девать свои большие руки.
— Что ему надо? — повторил Этуотер и, заметив, что подросток что-то жует, отвернулся.
Немного подумав, подросток выдавил из себя:
— Он хочет вас видеть.
— Именно меня?
— Кого-нибудь.
— У него есть студенческий входной билет?
— М-м-м.
Этуотер повернулся к Носуорту — тот по-прежнему что-то писал.
— Вы не хотите с ним встретиться? — спросил он.
— Нет.
— Передайте ему, что мы принимаем посетителей только по предварительной договоренности, — сказал Этуотер посыльному. — Если будет настаивать, выясните, в чем дело.
Посыльный ушел. Этуотер очень надеялся, что он не вернется.
— Иногда боль такая, что я не в силах заснуть, — сказал Носуорт. — С трудом засыпаю часа в два-три ночи, а в четыре просыпаюсь. В это время боль начинается снова. Идет снизу и поднимается вверх по позвоночнику. Иногда болит еще и левая нога.
— Сегодня утром, — сказал Этуотер, — у меня рябило в глазах. Надеюсь, это пройдет.
— Вы неважно выглядите, — сказал Носуорт и уже собирался было продолжить разговор о своей болезни, когда посыльный возник в дверях вновь. У него опять было что-то во рту. Наверно, жвачка, решил Этуотер.
— Этот джентльмен, — доложил посыльный, — хотел бы поговорить с кем-то относительно образцов в комнате 16.
Этот Кратч, как видно, был большим занудой.
— Образцов в отсеке Б.?
Посыльный кивнул. Этуотер разозлился. О том, чтобы читать серьезную книгу, когда Носуорт жалуется на здоровье, и не дают покоя посетители, не могло быть и речи. Носуорт оторвался от своего блокнота и сказал:
— Я предупредил комиссию, что у нас возникнут проблемы с фигурами, занятыми в церемониях посвящения. Разумеется, к моему совету никто не прислушался. Все сказали, что в полутемной комнате их никто не заметит.
— Я, во всяком случае, их заметил, — сказал Этуотер. — Особенно стоящего слева.
— На днях, — сказал Носуорт, — повторится то же, что произошло в этой комнате два года назад.
— Или что-нибудь похуже.
— И все-таки, по-моему, вам бы стоило с ним встретиться.
— Пусть подождет, — сказал Этуотер посыльному. — Я приму его, как только смогу. Предложите ему стул.
— Он качается.
— Кто качается?
— Не кто, а что. Стул в приемной.
Посыльный направился к двери.
— Подождите, — сказал Носуорт. — Что сегодня утром случилось с Миллфом?
— Варикозное расширение вен, — сказал посыльный. — Этим страдает вся его семья.
И с этими словами он удалился.
— Это здание как-то бестолково построено, — сказал Носуорт. — На редкость бестолково. Но я не жалуюсь. Просто констатирую.
Этуотер закрыл книгу. В такие дни он был к чтению не расположен. На страницах появлялись и исчезали какие-то лица.
— Ужасно душно, — сказал он.
— Вот именно, — согласился Носуорт. — Когда болят спина и ноги, чертовски сохнет во рту. Если во рту сухо, я уже знаю, что дело дрянь. Такое иногда бывает по два раза в неделю.
— Да, вам не позавидуешь.
— Я вижу, я утомил вас разговорами о своем здоровье. Что вы делаете сегодня вечером? Могли бы вместе поужинать, а потом сходить в кино. Хочу посмотреть «Она всегда говорила „да“».