Страница 28 из 40
— Здесь есть церковь и два паба, — ответила Софи. — И больше ничего. В один паб мы пойти не можем: прошлым летом Андершафт, когда он здесь гостил, укусил официанта.
— Укусил?! Что-то на него непохоже.
— Спьяну, — пояснил Прингл. — Впрочем, «Козерог» гораздо лучше «Лорда Нельсона», так что это значения не имеет.
— Он здесь долго жил? — спросил Этуотер.
— Прошлым и позапрошлым летом снимал в деревне коттедж. Об этих местах я от него и узнал.
— В деревне, насколько я понимаю, в основном живет пишущая братия — журналисты и прочие писаки.
— В основном, да. Но они предпочитают «Лорда Нельсона», поэтому их все равно не видно. Впрочем, из-за этого мы в деревню и не ходим. Это ведь они разозлили Андершафта в тот злополучный вечер.
— Ваши соседи?
— Конечно.
Миновав два-три коттеджа и церковь, они подошли к «Козерогу». Паб стоял в стороне от дороги на живописной лужайке. Прингл толкнул дверь и пропустил вперед Харриет и Софи. Большая комната была набита битком. Завсегдатаи выпивали, играли в дартс и в полпенни.
— Шлюхи! — раздался чей-то голос на другом конце стойки, когда они вошли и сели.
— Мы не шлюхи, — сказала Харриет. — И никакого отношения к ним не имеем, не кричите.
Бармен, толстяк с усиками щеточкой, в кепке и подтяжках, густо покраснел; он был явно смущен. Прингл заказал выпивку и завел с барменом светский разговор:
— Лучше погоды не бывает. Урожай будет хоть куда, — сказал он.
— Что верно, то верно, — отозвался бармен.
Некоторое время они наблюдали за тем, как два парня в лиловых пиджаках и в туфлях из искусственной кожи с острыми носами играют в полпенни. Харриет вылила спиртное на доску.
— Простите, — сказала она и улыбнулась игрокам — вид у них был недовольный. Один из них извлек из кармана пестрый шелковый носовой платок, вытер доску, и игра продолжилась. Прингл облокотился на доску и спросил бармена:
— Чидл отсюда далеко, не скажете?
— Не, не скажу, — буркнул бармен. — Я не из этих мест.
Давая понять, что он здесь свой человек, Прингл, словно невзначай, обронил:
— У меня ведь тут дом по соседству.
— Ага, — откликнулся бармен; нельзя сказать, что эта новость очень его поразила. Он присвистнул и повел плечами, будто танцевал «чарльстон». Прингл по-прежнему стоял, облокотившись о стойку, и пил виски маленькими глотками. Молодые люди в лиловых пиджаках доиграли в полпенни, отошли от доски и закурили.
— Сыграем, Гектор? — предложил Прингл. — Я тебя вызываю.
Эти слова он произнес с каким-то надрывом и, поставив стакан на стойку, подошел к доске. Барлоу взял тряпку и стер написанные мелом цифры.
— Нет, — сказала Харриет, — мы с Гектором будем играть против тебя и Уильяма. А Софи будет судить.
— Я буду судить, — эхом отозвалась Софи.
Этуотер бросил монетку первым и выбил «два». Игра шла на равных. Барлоу и Прингл играли примерно одинаково. Этуотер ни разу меньше одного не выбивал. Харриет часто промахивалась, но пару раз выбила «пять». Нижние клетки заполнились быстро, однако после этого игра пошла медленнее, и «тройку» на «Анни» выбить никому не удавалось. Но вот пятый бросок, изящно пущенный Барлоу, угодил в «Лондон».
— Наконец-то, — сказал Барлоу.
— Попал, — сказал Прингл.
Барлоу нагнулся над доской и некоторое время тупо смотрел на монетку.
— Попал, да не совсем, насколько я могу разобрать, — сказал он.
Он обернулся, ища глазами Харриет, которая, в ожидании своего хода, отошла от стола и начала играть в дартс. За ней угрюмо наблюдали те самые парни, что играли до них в полпенни. Барлоу повернулся к Этуотеру.
— А ты что скажешь? — спросил он.
— По-моему, монетка не на линии. При таком свете разобрать трудно.
— А ты, Софи, что думаешь? Судья ведь у нас ты.
— Понимаешь, я не очень хорошо знаю правила, — сказала Софи.
— Дело не в правилах, а в зрении, — сказал Барлоу. — Монета на линии или нет?
— Даже не знаю, — замялась Софи.
— Недоделанная ты какая-то, — сказал Барлоу.
— Какая разница, — сказал Прингл. — По здешним правилам попадание в любом случае засчитывается.
— На этой доске медные деления поднимаются? — поинтересовался Этуотер.
Доска оказалась именно такой. Этуотер без труда отделил деления от доски. Полпенса оказались не на линии.
— Это не имеет никакого значения, — повторил Прингл. — Говорю же, в этих местах попадание засчитывается, и спорить тут не о чем.
— Зачем нужны деления, если их можно передвинуть?
— Понятия не имею.
— Хорошие правила, ничего не скажешь.
— Какие есть.
— Что ж, придется поверить тебе на слово.
— Спроси здесь любого, если мне не веришь.
— Еще чего, — сказал Барлоу. — Терпеть не могу разговаривать с незнакомыми людьми. Никогда ведь не знаешь, как они воспримут твои слова.
Тем временем к столу подошла Харриет.
— Моя очередь? — спросила она. В руке она держала дротик. — Представляете, я даже в мишень не попала. Дротик пролетел мимо и упал на пол.
Софи взяла у нее дротик.
— Ты же отломила кончик, — сказала она.
— То-то и оно, — сказала Харриет.
— Мы проиграли, Харриет, — сказал Барлоу.
— Какой же ты осел, Гектор.
— Ты считаешь, что во всем виноват я, да?
— А кто ж еще. Конечно, ты.
За другой стойкой жители деревни заунывно запели на три голоса: «Ой, проводи меня домой… как я устал… ночей не спал…»
— Еще по одной, и уходим, — сказал Барлоу.
— Внимание, леди и джентльмены, — провозгласил бармен. — Закрываемся.
Софи от последней порции виски наотрез отказалась. Остальные заказали пиво.
— Допиваем, леди и джентльмены, — объявил бармен. — Время.
— Еще есть пять минут, — сказал Прингл. — Не торопитесь.
— Нет, — возразил Этуотер. — Раз сказано, надо идти. Здесь вам не Лондон.
Бармен вышел за стойку.
— Время, прошу заканчивать, — сказал он.
— Нельзя торопить даму, которая заказала пинту пива, — сказала ему Харриет. — Это может плохо кончиться. Очень плохо.
Но бармен даже не улыбнулся и молча отобрал у нее недопитую кружку. Прингл, Барлоу и Этуотер залпом допили свое пиво.
— Так и быть, забирайте, — сказала Харриет. — Прошу об одном, послушайтесь моего совета, не допивайте то, что осталось. Я бы этими помоями даже машину мыть не стала.
— Закрываемся, — повторил бармен без тени улыбки. Он забрал стаканы, все до одного, и отнес их за стойку, после чего распахнул входную дверь.
— Спокойной ночи, — сказал Прингл.
— И вам того же, — отозвался бармен.
Они вышли из «Козерога» и остановились на залитой лунным светом лужайке. При свете луны видны были лица завсегдатаев паба; собравшись у входа небольшими группами, они говорили о том, о чем не договорили внутри, обменивались слухами и местными сплетнями. От одной из групп, той, что побольше, отделились двое, пожилая пара, мужчина и женщина. Они подошли к Принглу, и мужчина залепетал:
— Я это вот к чему, мистер Прингл, сэр. Такое больше продолжаться не может, вы уж извините, ведь наша Этель девушка приличная, а ее теперь и дома-то не бывает, до одиннадцати часов у вас, почитай, каждый день пропадает, а ведь это вам не Лондон, мистер Прингл. В такой деревеньке, как наша, чуть что сразу разговоры пойдут, один начнет — другие подхватят, а мы свою девочку в обиду не дадим…
— Кто вы такие?! — удивился Прингл. Кружку пива он был вынужден выпить в один присест и оказался совершенно не готов к столь эмоциональному излиянию чувств. Он с трудом, но сдержался, однако вскоре окончательно пришел в себя, и его лицо начало по обыкновению подергиваться.
— В прошлое воскресенье, мистер Прингл, — вступила в разговор женщина, — смотрю, невестка моя улыбается, спрашиваю: «Над кем это ты смеешься, Хейзел?» — «Так, — отвечает, — одна мысль в голову пришла…» Помолчала и говорит: «Сегодня, — говорит, — в газете прочла, что одна девушка из дому сбежала. Насмотрелась невесть чего в кино — и сбежала. Вот и Этель твоя, — говорит, — тоже в один прекрасный день из дому сбежит».