Страница 50 из 99
Дерзкий удар был нанесен, флибустьеры вернулись на Тортугу с адмиральским кораблем, который представлял для них очень ценную добычу. Как и во время этого невероятного абордажа[345], несколько месяцев спустя принадлежащий флибустьерам двадцатипушечный фрегат не побоялся ввязаться в сражение против двух крупных испанских галионов. Флибустьеры сражались с врагом, которому они объявили беспощадную войну, то есть с испанцами. Устремившись навстречу двум кораблям, чтобы разделить их и сражаться с каждым поодиночке, флибустьеры приблизились к ближайшему судну. Дав несколько залпов, фрегат благодаря своему превосходству в скорости обогнал испанца и перебил его фок-мачту[346]. Маневрируя таким образом со скоростью морской птицы вокруг этой неповоротливой баржи, фрегат послал в него серию залпов, смел его батареи от одного борта до другого, покрывая палубу убитыми и ранеными, а сам при этом не получил никаких серьезных повреждений. Второй галион прибыл на театр боевых действий, но при виде своего потерявшего управление и тонущего спутника удрал на всех парусах.
Чуть позже флибустьерские нападения приняли такой размах, что испанцы, владевшие большей частью Америки, решили принять энергичные меры, чтобы избавиться от страшных врагов, становящихся все более свирепыми. Однако все их усилия были бесполезны, и флибустьеры продолжали неистовствовать. Не довольствуясь атаками на море, последние стали высаживать десанты на берег. Бедствие не ограничивалось больше потерей нескольких кораблей, речь уже шла о богатых и населенных городах. Первым флибустьером, осмелившимся высадить десант, был Льюис Скот. Он напал на Сан-Франсиско-де-Камиече, разграбил и разрушил до основания несчастный город. Вслед за ним Джон Девис взял штурмом Никарагуа[347], позже — высадился на Флориде и разграбил Сан-Аугустин[348]. Потом Александр, по прозвищу Железная Рука, разбил испанцев в Бокас-дель-Драгон…[349]
Но самыми знаменитыми были Франсуа Нод, по прозвищу Л’Оллонэ Мишель Баск, Монбар Истребитель и Морган Красная голова. Л’Оллонэ[350] стал флибустьером, промучившись какое-то время в качестве «кабального». Храбрый до безумия, но жестокий до свирепости, он совершил большое количество очень удачных плаваний и однажды высадился на Кубе, перебил множество испанцев и нагрузил огромные богатства на свои корабли. Вскоре, поскольку дерзость возрастала с каждой удачей, он осмелился напасть на город Маракайбо, защищаемый тысячным гарнизоном и окруженный грозными фортификациями. Против всякого ожидания он взял этот несчастный город, истребил жителей, которые не могли заплатить достаточно большой выкуп, методично разграбил дома, общественные здания, церкви, с которых снял даже колокола. Оставив разрушенный Маракайбо, Л’Оллонэ пересек лагуну и подошел к Гибралтару, расположенному довольно далеко от берега[351], захватил его после жестокого боя и, чтобы заставить жителей расплатиться за их отважное сопротивление, утопил город в крови и поджег. Он не пощадил ни женщин, ни детей, на которых для забавы натравливал огромных псов, натасканных буканьерами для охоты на диких быков.
Имя Л’Оллонэ стало на суше и на море таким страшным для испанцев, что торговля, казалось, полностью прекратилась. Это за короткий срок могло привести к полному разорению их колонии, если бы такое положение дел продолжалось. Но час невзгод прозвонил для бесстрашного предводителя флибустьеров. Он только что разорил побережье Гондурасского залива и взял приступом город Сан-Педро, а потом принялся за полуостров Юкатан, где его окружили значительные испанские силы и взяли в плен с большей частью его сообщников. Испанцы, которые при таких обстоятельствах были союзниками с индейцами этого региона, отдали захваченных им. Л’Оллонэ и его товарищи были привязаны к деревьям и съедены живьем каннибалами.
Подвиги Монбара были таковы, что друзья и враги дали ему прозвище Истребитель. Выходец из знатной гасконской семьи с самого юного возраста мечтал стать корсаром, чтобы воевать с испанцами, которых ненавидел за их жестокость. Книги о покорении Америки, о пытках, применяемых к несчастным индейцам, приводили его в отчаяние, он мечтал отплатить победителям за их жестокость и освободить побежденных. В Монбаре было что-то от странствующего рыцаря, присоединившего к своему родовому имени прозвище Индейский Мститель. Лично очень бескорыстный, презирающий богатство, но страстно любящий славу, молодой гасконец способствовал обогащению своих компаньонов, охотно отказываясь от своей доли добычи.
Отец не хотел отпускать его в море, и тогда он сбежал, добрался до Гавра, нашел там своего дядю, который командовал военным кораблем, отправляющимся на Антильские острова, и присоединился к нему. Прибыв на Санто-Доминго, молодой Монбар, мужественно приняв участие в нескольких морских сражениях, сошел на берег, пока его дядя давал отдых своему кораблю. Воспользовавшись вынужденной остановкой, он во главе нескольких матросов присоединился к шайке буканьеров. Последних испанцы преследовали, как диких животных. Монбар решительно напал, несмотря на явное численное неравенство, на корпус, насчитывающий около двух тысяч испанцев и их индейских союзников, и проявил такую смелость, помноженную на стратегическую ловкость, что пять сотен врагов нашли свою смерть в этой стычке. Индейцы были единственными, кого он взял в плен. Монбар объяснил им, что он пришел освободить их от ярма угнетателей, отпустил на свободу и сделал из них в дальнейшем полезных и отважных помощников. Буканьеры единогласно объявили гасконца своим главарем. Между тем его дядя, атакованный четырьмя испанскими галионами и пустив два из них на дно, видя, что сейчас будет захвачен, взорвал свой корабль. Эта трагическая смерть человека, которого он обожал, еще больше, если это только возможно, усилила ненависть Монбара. Он сражался то на суше вместе с буканьерами, то на море в рядах флибустьеров. Командуя двумя прекрасными кораблями, он вместе с командой, состоящей из испытанных моряков, наводил такой ужас на врагов своей отвагой и невероятным мужеством, что вскоре ни один испанский корабль не осмелился показаться в Гондурасском заливе и у берегов Юкатана. Монбар начал тогда опустошать побережья, жечь и грабить самые важные колонии испанцев: Сан-Педро, Пуэрто-Кабальо, Маракайбо, обращать в бегство флоты и армейские корпуса!
Вот как описывает его внешность Оливье Эксквемелин: «Живой, расторопный и полный огня, как все гасконцы. Роста он был высокого, имел благородную бравую осанку, смуглое обветренное лицо. Что касается глаз, то никто не смог бы сказать, каких они формы и цвета. Черные и густые брови смыкались над ними дугой, почти закрывали их и прятали, как под темными сводами. Говорят, что в сражении он начинал побеждать уже одним взглядом, а заканчивал силой рук. Пока другие с удовольствием рассматривали попавшие в руки богатства, Монбар радовался большому количеству лишенных жизни испанцев, поскольку рисковал жизнью вовсе не во имя добычи, а только ради славы и чтобы наказать испанцев за их жестокость».
Шарлевуа добавляет, что ни разу Монбар не ударил невооруженного противника. Глубокой тайной покрыта вся жизнь известного флибустьера, погибшего, очевидно, во время шторма.
Беспокойное население острова состояло из самых разношерстных элементов, живших группами в состоянии почти полной независимости. Правда, на острове Тортуге имелся «королевский комендант», но он, собственно говоря, не осуществлял никакой эффективной власти и находился здесь скорее для того, чтобы утвердить своим присутствием права Франции на владение землей. Впрочем, флибустьеры, буканьеры и жители, существуя как истинные бандиты, все же крепко держались за право оставаться французами и не хотели выглядеть личностями без отечества. Итак, остров был вроде бы французским по названию и национальной принадлежности его обитателей.
345
Абордаж
346
Фок-мачта
347
Так назывался город в устье реки Сан-Хуан (современный Сан-Хуан-дель-Норте) на территории нынешней Республики Никарагуа.
348
Имеется в виду маленький городок Сан-Аугустин-де-Флорида.
349
Пролив, ведущий из Атлантики в залив Пария и отделяющий остров Тринидад от материка.
350
Л’Оллонэ был родом из французского местечка Ле-Сабль-д’Оллон, откуда и прозвище.
351
Имеется в виду городок Гибралтар (точнее — Хибралтар), существовавший в те времена на восточном берегу озера Маракайбо, в 40 лигах от пролива, соединяющего озеро с Венесуэльским заливом. Все его население насчитывало около полутора тысяч человек.