Страница 33 из 99
По общему убеждению, золото Перу, изобилие которого овладело воображением испанцев, должно было происходить из этих неизвестных районов, где находился центр сказочных богатств и рудники драгоценных металлов.
Прибытие в Такунгу индейского посольства подтвердило это предположение. Очевидно, его прислали из Новой Гренады, чтобы потребовать для своего государя, «сипа» Боготы или «саку» Тунхи, помощь императора Перу. Рассказы индейских послов разожгли алчность испанцев. По их словам, они были подданными одноглазого короля великого Патити, правившего в обширных горных областях, расположенных на северо-востоке. Каждое утро, когда король встает с постели, камергер смазывает ему тело душистой смолой, на которую при помощи длинных сарбаканов (духовых трубок) наносится золотая пыль. Вечером, с большой торжественностью великий Патити спускается по лестницам своего дворца и погружается в воды священного озера, куда его подданные бросают как жертвоприношения золотые вазы и драгоценные предметы.
Испанцы заключили из этих описаний, что страна должна располагать огромными богатствами, и прозвали монарха Эль Рей Дорадо (Позолоченный Король), или проще — Эль Дорадо. Потом название постепенно распространилось на придуманную страну, которой правил этот монарх, и вскоре заговорили о волшебной земле Эльдорадо, на поиски которой в течение двух веков жадно устремлялись прибывавшие со всех сторон авантюристы.
Организовывались бесчисленные экспедиции, чтобы добраться до сказочного миража. Одной из наиболее примечательных, по крайней мере своими побочными географическими результатами, была экспедиция Гонсало Писарро, самого младшего из братьев Франсиско Писарро.
Недовольный службой лейтенанта Себастьяна де Беналькасара, своего наместника в Кито, Франсиско Писарро отобрал у него должность и передал своему брату Гонсало Писарро. Пребывая на этом высоком посту, последний не переставал оставаться конкистадором и решил заняться завоеваниями с удвоенной энергией. Равнины к востоку от Анд возбуждали его алчность богатствами, о которых рассказал недавно побывавший там разведчик. Пинеда был первым, кто отправился на поиски великого Патити[214], одноглазого позолоченного короля, и он достиг истоков Напо. Сияющие города, охраняемые стражей, вооруженной золотым оружием, показались ему вдали; но утомленное войско, умирающее от голода, отказалось воевать. Итак, Гонсало Писарро решил завладеть сокровищами, которые скрывались под непроницаемым куполом девственных лесов.
Он отправился из Кито в сопровождении трехсот сорока солдат и четырех тысяч туземных носильщиков; с большими трудностями отряд преодолел Анды, понеся огромные потери среди носильщиков, гибнувших от холода, потом долго блуждал по пустыням, где изредка встречалось какое-нибудь незнакомое и жестокое племя, и достиг наконец берегов Напо после немыслимых лишений и неслыханных страданий, но ничего не узнал о Позолоченном Короле.
Отряд таял под губительным влиянием климата, к тому же сказывалась скудость продовольственных припасов. С трудом добрались до середины тех мест, где бесконечные и неприступные болота чередовались то с непроходимыми зарослями, то с пустынями, занятыми варварскими племенами, убегавшими при его приближении.
Чтобы уменьшить трудности и тяготы похода и облегчить поиск продовольствия, Писарро решил на берегу Коку — притока Напо построить бригантину и спустить ее на воду. В полном одиночестве, без инструментов, материалов, специальных рабочих рук подобное предприятие казалось чрезвычайно трудным, если не невозможным. Но люди из его отряда при помощи оставшихся в живых индейцев сумели заложить барку достаточно больших размеров. Они использовали сырое дерево; из лошадиных подков делали гвозди; рубашки шли вместо пакли, деготь получали из древесной смолы, которой в избытке было в лесу.
Набрав экипаж из пятидесяти человек, Гонсало Писарро поручил командование своему доверенному офицеру Орельяне[215] и дал ему поручение спуститься по реке, изучить местность с точки зрения ресурсов и дороги, достать провизию и дождаться в месте слияния рек прибытия отряда, который будет продолжать идти вдоль берега. Впрочем, по возможности соизмерять ход барки со скоростью движения пеших, ведь им предстояло преодолеть непроходимые заросли речных берегов.
Орельяна доверился течению Напо, потом через несколько дней плавания почувствовал, что его с непреодолимой силой захватывают обильные воды реки Мараньон[216], течение которой еще не было изучено.
Тогда Орельяна, забыв о долге, решил сам попытать счастья и бросить своего командира в этом безлюдном месте. Предварительно он посоветовался со своими спутниками, и все согласились, несмотря на то, что общие интересы связывали между собой этих авантюристов. Против был только один, очень преданный Писарро офицер. Орельяна приказал высадить его на берег и оставил одного среди непроходимых джунглей. Без запасов продуктов он должен был там вскоре погибнуть, озадачивая индейских кочевников странным зрелищем скелета, облаченного в железные доспехи.
Как бы строго и заслуженно мы ни осуждали это предательство Орельяны, необходимо все же признать, что экспедиция на судне, построенном кое-как из кусков сырого дерева, едва оснащенном, без карт, без компаса, является, возможно, одной из самых замечательных в ту эпоху. К тому же только подумайте о размерах Амазонки, этого пресноводного моря, как сказал Луи Агассис[217], о враждебности племен, обитающих на ее притоках, о том, как трудно управлять судном в устье реки, наконец, о том, чего стоило добраться до ближайшего испанского владения, острова Кубанга к северу от Венесуэлы, и мы не сможем отрицать, что такой подвиг заслуживает восхищения.
Несчастный Писарро, не найдя своего неверного лейтенанта на назначенном месте, понял только часть истины. Преодолевая душевную боль и негодование, он принял все меры, чтобы ободрить своих деморализованных спутников, и начал отход. Он длился два года и был совершен только ценой неслыханных тягот, жестоких болезней, многочисленных потерь. Искатели приключений питались мясом своих лошадей, дикими фруктами, рептилиями, кореньями… Четыре тысячи индейцев погибли все до единого. Европейцы сопротивлялись лучше. Из них умерли двести девятнадцать человек! Таким образом, если вычесть пятьдесят, сопровождающих Орельяну, осталось только восемьдесят, вернувшихся в Кито в самом плачевном состоянии.
По прибытии Гонсало Писарро узнал о гибели брата и о смертном приговоре, вынесенном ему самому за мятеж, поднятый против власти Педро де ла Гаска, доверенного лица короля Карла V.
В Испании, куда он вернулся после семимесячного путешествия по Амазонке, Орельяна не удовлетворился простым открытием огромных районов, через которые его провела счастливая судьба. Он хотел представить себя соотечественникам героем сказочных приключений. Среди прочих чудных рассказов он описал республику женщин-воительниц, которые своей враждебностью на долгое время перекрыли ему дорогу вперед.
Но что больше всего привлекло внимание его соотечественников и возбудило их зависть, так это открытие, которое, по его утверждению, он сделал около территории, населенной племенами омайанасов между устьями Жавари и Япуры, в земле, называемой Машипара, где люди носили одежды и доспехи из золота, его там было столько, что им покрывали дома и использовали для самых заурядных целей.
Этому рассказу, несмотря на ребяческое преувеличение, поверили безоговорочно. Испанские авантюристы, бросившиеся в погоню за Эльдорадо, заполонили высокие плато и равнины у подножия Анд, чтобы найти сказочные земли, отмеченные Орельяной по берегам Амазонки.
Третья волна миграции еще раз передвинула местонахождение мифического Эльдорадо и приблизила его к современным Гвианам. Мартинес, начальник артиллерии экспедиции Диего де Ордаса, по неосторожности допустил поджог пороховых запасов и был приговорен к смерти. Вняв мольбам артиллеристов, Диего изменил ему наказание, ограничившись тем, что несчастного посадили в шлюпку и оставили без каких-либо припасов на волю Ориноко. Унесенную течением шлюпку выбросило на один из берегов реки. Дикари заметили ее и, поскольку Мартинес был один, приблизились скорее с удивлением, чем с недоверием. Туземцы не стали убивать его, но взяли в рабство и водили из города в город, показывая как чудо, пока не привели в Маноа, знаменитый город, расположенный в середине огромного озера, называемого Белое море или море Парим. Здесь жили люди развитой цивилизации. На улицах возвышались пышные монументы, сияющие дворцы, покрытые самородным золотом, как в Эльдорадо, описанном Орельяной. Берег покрывал золотой песок. Золото использовали для самых обыденных целей; наконец, дороги были вымощены рубинами, алмазами, сапфирами огромного размера и несравненного блеска.
214
Побережье нынешней Венесуэлы в 1528 году особым указом императора Карла V пожаловано немецким банкирам Фуггеру и Велзеру, поэтому первой экспедицией в глубь страны руководил немец Амброзиус Эингер (1531–1534 гг.). Именно эта экспедиция принесла подробные сведения о «стране золота» на западе современной Колумбии. Немцы еще раз попытались пробиться во внутренние районы континента в 1535 году, на этот раз — под руководством Георга Хоэрмута. В Колумбию первым с востока проник немецко-испанский отряд из экспедиции Эингера, которым командовал испанец Баскунья.
215
Орельяна
216
Напо впадает в Амазонку, а не в Мараньон. (Примеч. перев.)
217
Агассис