Страница 15 из 15
Шум покрывает его последние слова, и шум растет — за сценой, на сцене. Распахиваются двери, выходящие на площадь. Врываются горожане. Мэр, члены совета, гости мечутся в страхе. Лоу забился в угол.
Рабочий (хватает мэра). Как вы смели переименовать Сталинградскую площадь? Как вы смели отдать нашего льва?
Мэр. Я тут не при чем, я старый социалист, а в муниципальном совете большинство у клерикалов.
Дело. Но площадь переименовали именно вы.
Ришар. Льва вы продали, меня там даже не было.
Старый рабочий. Замолчите! Мы пришли сюда не для того, чтобы слушать вас. Вы говорили слишком долго. Вы говорили полтораста лет и пять действий. Теперь говорят другие. Фарс окончен. (Срывает стену мэрии — видна площадь.)
Выползает редактор.
Редактор. Один вопрос: здесь ли Мари-Лу?
Девушка. Меня зовут Мадо, но я Мари-Лу.
Старик. Я Антуан, но я Мари-Лу.
Юноша. И я Мари-Лу.
Голоса отовсюду: «Я Мари-Лу».
Льва ставят на цоколь.
Женщина (перед львом). Здесь наши деды и наши отцы отстаивали независимость. Здесь санкюлоты формировали батальоны против коалиции. Здесь блузники сорок восьмого и федераты в дни Коммуны умирали за свободу. «Не подобает» — эти слова звучали, как присяга. Здесь Мари-Лу убила фашистского палача. Ее расстреляли. Но теперь вы видите, что она жива. Она — ты, Пьер. Она — ты, Деде. Она — ты, Жанна. Мари-Лу всюду. Мари-Лу — это народ. Никогда, никогда мы не склоним головы перед золотом Америки! Не взять нас ни голодом, ни железом. Не подобает Франции стать на колени перед заморскими хамами!
Лоу. А вас много?
Женщина. Когда Мари-Лу вели на казнь, она крикнула: «Нас много!» Теперь нас еще больше. Вы думаете, что мы только здесь? Нет, мы и в Париже…
Голоса и громкоговорители. …И в Марселе… И в Лиможе… И в Гавре… И в Палермо… И в Милане… И в Льеже… И в Мадриде… И в Пирее… Мы всюду…
Женщина. Мы не сдадимся. Это наша клятва — здесь, у Льва независимости, на площади Сталинграда.
Голос из зала. Мы вас слышим. Мы сражались за вашу свободу. Далеко от вас: в Сталинграде…
Поют «Марсельезу».
ЗАНАВЕС