Журавли покидают гнезда

Боясь подойти к лодке, Эсуги лишь плакала:

— За что его? За что?.. Кому он не пришелся по душе, здесь, на самой границе? Кто это сделал? Неужели русские?.. Зачем?..

— Его убил человек, — ответил Юсэк. — Но я найду убийцу. Обязательно найду. Помоги, Эсуги.

Они втащили труп в лодку, и Юсэк, усадив Эсуги, оттолкнулся от берега. Весла зашлепали в неумелых руках бывшего рикши. «Бедная тетушка Синай! Снова станет считать дни и годы, но на этот раз у нее не хватит ни дней, ни лет дождаться встречи с сыном…»

Лодку несло по течению, а это опасно. Нужно бороться. Он налег на весла. Смутные очертания далекого берега становились все зримей.

Часть третья

ПО ТУ СТОРОНУ УССУРИ

Глава первая

ХАГУ

Когда Юсэк пришел в себя, он увидел дымящуюся керосиновую лампу, висевшую на проволоке под потолком, бревенчатые стены, дверь, обитую шкурой какого-то зверя. Попытался подняться — не смог, тело не подчинялось. В сознании, словно в бреду, вспыхивали и гасли обрывки чудовищных картин, и освободиться от этих назойливых видений Юсэк был бессилен. Он позвал Эсуги — тишина. И снова перед глазами труп. Он тащит его куда-то в гору, разгребает руками землю. Пальцы впиваются в сырую землю, в корни трав. Пальцы в крови. Еще немного, еще… Пожалуй, хватит. Опускает труп в яму… Тайга, бездушная, молчаливая тайга, мешает идти, мешает нести Эсуги. Деревья стоят на пути, ветви цепляются за него, за Эсуги, тянут назад, тянут к земле…

Было ли все это? Или это все тот же бред? Все то же кошмарное видение? Но вдруг скрипнула, подалась дверь — и на пороге появился человек. Он приблизился, вгляделся.

— Ты, кажется, пришел в себя! — спросил он, обнажая в улыбке ровные зубы.

Услышав родную речь, Юсэк доверчиво поглядел на вошедшего. Это был средних лет кореец.

— Кто вы? — с трудом выдавил Юсэк.

— Человек, который подобрал тебя в тайге, — ответил мужчина, добродушно глядя на него.

— А где Эсуги?

— Можешь не беспокоиться, она тоже окружена вниманием.

«Значит, все это не сон, не бред, все было. Но что, что все-таки было?..» Уронив голову на подушку, Юсэк напряг память и тут же, ощутив сильное головокружение, открыл глаза. На него глядели маленькие острые глазки. Юсэк невольно сделал движение в сторону.

— Однако ты пуглив, — заметил мужчина. — Видать, что-то чужое съел. Не потому ли и сбежал из Кореи? Угадал, кажется, а?

— Нет, не угадали. У нас здесь друзья… — неуверенно произнес Юсэк. — К ним мы и шли.

— С пистолетом? — усмехнулся мужчина. — Разве к друзьям идут с пистолетом?

Юсэк потрогал карманы — они были пусты.

— Зачем вы его взяли? Сейчас же отдайте! — крикнул через силу Юсэк.

— Но прежде ты скажешь, откуда у тебя это оружие. И к кому путь держишь?

— Я уже сказал, что иду к друзьям. А пистолет мне подарил один человек.

— А кто эти друзья, которых ты ищешь? Красные? Белые?

— Такие же, как мы с вами, — желтые, — ответил Юсэк. — Корейцы они.

Мужчина принял его ответ за шутку, но не обиделся, напротив, опустился к нему на край лежака, поправил подушку и сказал ласково:

— Смешной ты парнишка. Я ведь для чего допытываюсь? Хорошо, что я на тебя набрел. Попал бы ты к другим — не знаю, чем бы все кончилось. К примеру, попал бы ты к атаману, так он тебе всю душу вымотал бы за этот пистолет. Он тебя за красного шпиона бы посчитал. И ты не смог бы ничего доказать. Понял?

Юсэк не ответил и попробовал подняться, но не смог.

— Ты лежи, лежи, — придерживая его, сказал мужчина. — Отлежишься и пойдешь дальше. Найдешь своих друзей, никуда они не денутся. А я пойду, накажу, чтоб тебе есть принесли.

Вскоре ему подали крепкого чаю, ломтик ржаного хлеба и сахар. Старик, который принес еду, к его радости, оказался корейцем. От него он узнал, что хозяина зовут Хагу и что он является родным братом комиссара Синдо.

Весть очень обрадовала Юсэка, он даже почувствовал, как к нему возвращаются силы. Ему стало совестно, что грубо обошелся с человеком, который был не только братом Синдо, но и его, Юсэка, спасителем.

И когда утром Хагу вошел к нему, он поспешил извиниться:

— Простите, адибай, я, кажется, был груб с вами. Пожалуйста, не говорите об этом Синдо.

— О! Ты знаешь Синдо? — с удивлением воскликнул Хагу.

— Нет, но я слышал о ней от моих товарищей.

— Ах, вот оно что! — еще больше изумился мужчина, весело сверкнув глазами. — Стало быть, твои друзья — и ее друзья! И ты искал именно ее!

— Да.

Хагу оторопело прошелся по избе, потом полез в обитый железом сундук, стоявший в углу, достал оттуда деревянную коробочку и, вынув какую-то пилюлю, поднес ко рту Юсэка.

— Проглоти-ка — и ты сразу окрепнешь, — сказал он, заботливо поддерживая рукой голову Юсэка.

— Это что?

— Редчайшее лекарство почти от всех недугов, единственное, что осталось от моих родителей. Съешь — не бойся. И ты уже завтра же встанешь на ноги.

Юсэк взял пилюлю, помедлил, бросив на Хагу косой взгляд, и, устыдившись своей подозрительности, сунул ее в рот.

— Спасибо, — кивнул он. — А вы уверены, что это лекарство мне поможет?

— Ты очень ослаб, мой друг, — сказал Хагу. — А это лекарство обладает удивительным свойством. Оно еще от деда хранится. Умирая, он передал его моему отцу. Отец часто болел, но берег его. А когда покидал нас — отдал мне.

— Зачем же вы лишились такой ценности? — удивился Юсэк. — Ведь я вам никто: ни сын, ни брат, ни дальний родственник.

— Ты молод, и у тебя впереди долгая жизнь, — сказал Хагу. — Ты не видел многого, что видел я…

— Но и вы не старый, — подметил Юсэк.

— Это только с виду, а душа истлела, сгорела…

— Отчего?

Постояв, Хагу прошелся, потом, вернувшись, опустился на табурет. Он долго глядел на Юсэка, собираясь с мыслями.

— Свил я здесь гнездо, и было оно добротное и ухоженное, — сказал он сдержанно. — Разорили…

— Кто?

— Сестра Синдо. Да, да, Синдо. — Он поднялся, прошел к столу, стал перебирать руками какие-то предметы, затем, не оборачиваясь, продолжал: — Разорила до последнего зернышка…

Юсэк заметил, как у Хагу нервно передернулись плечи.

— За что же она так поступила с родным братом?..

— Вот и я пытаюсь это понять! — вскрикнул Хагу, резко оборачиваясь. — А что я плохого сделал? Оказавшимся в беде людям отдал зерно и лошадей, так же легко, как тебе это лекарство. Свое — не чужое, не краденое! И за все это — растоптали меня. Но ничего — на перегное еще лучше произрастает горький перец. Отведает она его, отведает.

Юсэку трудно было что-либо понять из того, что он услышал, однако он проникся сочувствием к своему спасителю. «Что бы там ни произошло между ними, — размышлял он, — разве может сестра наказать брата таким жестоким образом? Тем более что она кореянка! И должна с почтением относиться не только к старшему брату, но и ко всем другим мужчинам. А дядя Ир? Он должен все это видеть и понимать. Почему же он позволяет совершать такие поступки? Нет, здесь что-то не так». Ему хотелось разобраться в этом запутанном деле не столько из сочувствия к Хагу, сколько для того, чтобы понять, что происходит здесь, в России, где он мечтал обрести благополучие.

— А сестра ваша далеко отсюда? — спросил Юсэк.

— То-то и оно, что близко, — проворчал Хагу. — Она у меня как бельмо в глазу. Банду сколачивает! А только скажу — попусту все это. Разоренные осы сильней жалят! Ты, поди, слышал, какая сюда подмога идет?

— Нет.

— Корабли Великой империи уже стоят в порту Владивостока. Сотрут они в порошок всю эту свору!

— Вам-то какая от этого польза? — удивился, но, пожалуй, больше огорчился Юсэк. — Империя стерла в порошок и нашу родину. Вы думаете — японцы здесь, в России, будут миловать корейцев? Не надейтесь. Я это уж точно знаю.