Изгои (часть 3)

Опасность поджидала их за каждым поворотом. Никто из них не знал, где он найдёт, и где потеряет. И всё это ради чего? – Ради губительной дозы наркотика. Всё – ради ничего. Да, крепко порабощала наркота своих зачумлённых адептов.

Наркоман жертвует собой, рискует собственной жизнью… А что получает? – Удовлетворение плоти? Предчувствие болезни? Эта чума гонит человека на самые отчаянные поступки, он забывает о семье, о родных и близких, он не думает о жизни, он думает только о том, как насытить наркотиком своё бренное тело. Он делает всё для этого ненасытного тела и ненавидит себя за свою слабость. Он всей своей плотью ощущает силу наркотиков и слабость своей, погибающей души.

Ну уж нет! Арбалет не хотел и не мог смириться с таким ужасающим состоянием его жизненных обстоятельств. Он уже не боялся преодолеть самые трудные испытания, только бы докопаться до истины. Жизнь – великолепный учитель, и она ещё долго будет учить своего любимого ученика, беспощадно стегать его за непослушание и щедро преподавать ему всё новые и новые жестокие уроки. За мучительную, жертвенную любовь к наркотику расплачиваться приходилось сполна.

А пока – «экстрим и драйв» на трассе. Гонки на выживание за жертвами. Хитроумная разводка, лихорадочный шелест купюр и единственная мысль в деградировавших мозгах: «На сколько доз?».

Падение длилось бесконечно, и, казалось, что просто невозможно добраться до самого дна сумрачной ямы, до предела низменной человеческой природы. А вокруг издевательски кривлялось то, что неразрывно связано с наркотиками: обман, ложь, измена, предательство. Наркоман жертвует самим собой в лихорадочной гонке ради дозы, возвращается домой пустой, и, можно сказать, убитый. Никому он не может принести никакой радости: ни людям, ни семье, ни самому себе. Ну кто может такое вытерпеть, глядя на то, как он безнадёжно погибает?

Танчик и Ира долго и безуспешно боролись за него. Разговаривали, уговаривали, плакали… он их не слышал. Он слышал только мучительный рёв своего больного тела.

– Пропадёшь, или тебя посадят, – твердила каждый вечер Ирина, – Ну сколько можно?

Ответ на её мольбы был стандартным:

– Всё, завяжу. – А утром всё продолжалось по-старому.

Работа на трассе была не только интересной, но и открывала большие возможности и широкие перспективы. Потрошением сферы транспортных услуг занималось двадцать шесть экипажей со всех районов города. Знали всё, что творится в городе и вокруг него, знали, где и чем торгуют. Брали отраву, в основном в одних и тех же местах. Тут же отдыхали, общались и обменивались деловой информацией своего, особого рода. Это было трассовое братство, типа закрытого английского клуба. Левые проникнуть туда не могли. Все знали друг о друге всё. И если кто-то, не дай бог, сделает что-то не по понятиям, обманет или предаст, путь на трассу закрывался для него раз и навсегда. А если кто-то пытался сунуться после совершённого им поступка, то его безжалостно калечили. И если с кем-нибудь случались какие-нибудь неприятности, то все понимали, что это не случайно. Работало сарафанное радио, по которому все знали обо всех. А если кто-то спакостил в отношении своих, тому не будет не только работы, но и покоя. Его просто сломают (Да, жёсткий и жестокий мир! Но зачем туда лезут страждущие люди? Шли бы на завод, стояли у станка, обслуживали его, работали бы на неизвестного дядю…). Всё вроде устраивало наших героев. Но однажды Лиса и Арбалета взяли на трассе сотрудники УБОП.

Лис и Арбалет подъехали к фуре и начали говорить с дальнобойщиком. Легавые, конечно, явно поторопились с захватом. Дальнобойщик даже не успел ещё деньги отдать, как налетела эта кудахтающая орава с пистолетами. Арбалет попытался отбиться, но у них было большое численное преимущество. За попытку сопротивления они как бешеные псы буквально рвали свою добычу, чтобы не повадно было в следующий раз…

Доказательной базы оказалось маловато, чтобы реально прикрыть наших друзей. Пытаясь выбить из них показания, легавые долго и жестоко били их. Но они скрипели зубами и молчали…

Дома Арбалет еле пришёл в себя. Он лежал со сломанными рёбрами, отвернувшись к стене, чтобы никто не видел его мучений, и еле сдерживал невыносимую боль. Кроме последствий побоев, его терзала ещё и безжалостная ломка. Семь суток он не спал, отпиваясь обезболивающими средствами.

Ирине хоть и надоело бороться с Арбалетовским наркопристрастием, она не могла от него уйти, глядя на его бедственное состояние, на его измученный болезнью вид. Наверное, в тот момент она была его лучшим другом.

(О прекрасные и долготерпеливые русские женщины! Не мучайтесь вы с нами, вечно неугомонными и непоседливыми искателями приключений!

Стройте свои семейные крепости со спокойными, положительными особями! Посиживайте беззаботно с ним в обнимочку на мягких диванчиках и обрастайте неспешно уютным домашним жирком! Может быть, именно в этом и состоит настоящее женское счастье?).

Когда ты тоскуешь одна у окна

И смотришь на мрачное небо,

Я думаю, кто ты: жена, не жена,

Моя златокудрая Геба.

Тебя растревожили гон и трезвон

Вокруг золотого кумира? –

Не бойся, надёжной бронёй защищён Аполлон

От дрязг обречённого мира!

Арбалет никого не хотел видеть, никому не хотел показывать свою слабость. Его болезнь многое прояснила и многому его научила. Боль вытравливала из него все последние человеческие чувства. Он молча терпел свои муки и тихо ненавидел легавую породу, изувечившую их практически ни за что.

Пока он отлёживался от побоев, у него было достаточно времени подумать… о самом себе.

Кто он? Что он в этом разрушающемся мире? И куда он идёт по его догорающим развалинам? Любая болезнь, когда человек превозмогает чудовищную боль, приближает его к забытому невидимому Богу. Даже у совсем простых людей появляются свежие мысли и чувства, у некоторых даже просыпается какой-нибудь творческий дар, ранее забиваемый безжалостной повседневностью. Человек начинает смотреть на всё с других, более осознанных, мудрых позиций. Он всё чаще с тревогой и трепетом заглядывает в свою изувеченную душу. Что он там пытается открыть для себя? Какие ответы получить на свои роковые вопросы? И Арбалет иногда слышал тихий голос своей истомлённой души: «Очнись. Ты идёшь не туда. Повернись к свету». Но чаще, за навязчивым гулом эгоистичных эмоций, человек ничего не слышит, мысли хаотично теснят друг друга, в душе – пустота, которую хочется чем-то заполнить, но… вокруг всё рушится, и с каждым прожитым днём всё страшнее становится жить.

И всё-таки, какие бы трудности не выпадали на долю нашего героя, оптимизм не покидал его. Вера во что-то высокое, незыблемое, таинственное и непостижимое оставалась в глубине души несмотря ни на что. И вот этот крохотный отросточек веры не позволял бессердечному провидению разрушить всё окончательно. Вера была той невидимой нитью, которая связывала его с невидимым, а может быть, просто выдуманным для облегчения человеческих страданий, миром. Как бы то ни было плохо, всё равно надо идти дальше, искать что-то единственное и неповторимое, выйти на правильный… свой путь. Душа жаждала обрести покой и уверенность в завтрашнем дне.

Эти печальные размышления терзали ум и сердце нашего незадачливого героя в то время, когда тело его ныло от боли, когда каждая клеточка его организма боролась за жизнь… Вот именно в таком, болезненном состоянии, и проходят диалоги между человеком и Господом.

А Танчика и Ирину, которые рядом, нужно любить. Все женщины устроены так, что им нужна от ближних любовь. Арбалет был очень далёк от вразумительного понимания этого расплывчатого слова. Он вроде бы знал, что глубоко в душе что-то есть, но сверху всё было завалено благоприобретённым на жизненном пути хламом.

Он чувствовал, что что-то в его жизни должно измениться, он хотел этого, чтобы не сойти с ума от ненависти и презрения к самому себе. Новые чувства всегда тесно связаны с ожиданием перемен. На дворе – глубокая осень. Как заканчивался календарный год, так и заканчивался определённый период в его жизни. Осенняя погода отражала его внутреннее состояние.