Страница 14 из 19
<p>
Обломки, щепки, битое стекло и посередине я с застывшим взглядом и покрытым испариной лицом. Мертвецки пьяный и в тот же момент до безобразия трезвый. Не берет жидкость адская, не пронимает мозг, не течет по венам благодатным забытьем. Я саанана наяву вижу, как скалится мне окровавленным ртом и манит пальцем прямо в адскую бездну.</p>
<p>
С яростью двинул ногой по решетке камина и вцепившись себе в волосы зарычал. Идиотка! Подписала себе смертный приговор! И я ничего, мать ее, не могу сделать! Только вынести окончательный вердикт. Этого от меня все ждут, и они правы, мои люди, уставшие и истерзанные войной, дававшие ей шанс за шансом вместе со мной. Нет больше шансов. Закончились. И права морального не имею пощадить убийцу Лютера. Свою я давно пощадил…пусть и не простил.</p>
<p>
Я понял это тогда, когда мои кости трещали и ломались, рвались сухожилия и капала кровь из волчьей пасти с только что прорезавшимися клыками. Адская боль простреливала вдоль хребта и взрывала мне мозг ослепительными вспышками, пока не затихла на кончиках шерсти и я не отряхнулся, разбрызгивая капли крови в снег, принюхиваясь к ее запаху, витавшему в воздухе. Теперь я чувствовал его так остро, что он пронизывал меня тонкими нитями, резал изнутри и дразнил своей насыщенностью. Из-под лап вылетали комья снега и грязи, а я бежал по её следу, чувствуя, как трещит под когтями лед и адреналин свистит в ушах. Волк чуял бойню и жаждал крови.</p>
<p>
Я понимал только одно - не знаю, как, но я вкусил проклятие и испил его, оно до сих пор взрывается на языке мелкими искрами звериного наслаждения. Ее кровь смешалась с моей. Мой хищник ощущал её внутри и триумфально рокотал победным утробным рычанием. Теперь ей не скрыться от меня. Я почую ее за километры.</p>
<p>
Ненависть смешалась с азартом погони и осознанием необратимости. Мне воняло смертью, я бежал по снегу и ощущал эту вонь в воздухе. Мертвая плоть мальчишки источала этот запах, и я потоптался у трупа несколько секунд, принюхиваясь и ощущая зловонное дыхание того, кто убил маленького Лютера, чтобы взять его душу в свой плен. Это не человек – это ОНИ, те твари бестелесные, которые я видел в своих кошмарах. Они утягивали меня на дно мерзлого болота, и я тонул в вязкой кровавой жиже из останков моих жертв. Некоторых из них я узнавал и дергался каждый раз, когда на меня смотрели мертвые глаза растерзанных мною людей. Их сотни и все они жаждут моей смерти, а мне не страшно я смотрю на них и понимаю, что убивал бы их снова потому что все они лассары, а значит виновны и я лишь исполнял приговор. Я оружие в руках Повелителя. Но разве не клялся Рейн дас Даал, что нет у него веры иной, чем вера в справедливость и нет иного Повелителя, кроме собственной совести и чести валласского воина. Кровь за кровь. За каждую каплю валласской - реки лассарской вот она правда дас Даалов. И пока не захлебнется Лассар я не остановлюсь.</p>
<p>
Обнюхал тело еще раз и яростно зарычал - из груди ребенка торчала рукоять кинжала с гербом Ода Первого. Её кинжала. Или точь-в-точь, как был у нее. Но запаха ниады я не ощутил, он витал где-то далеко за пределами замка, и я бросился на наго, как оголтелый. Найти раньше, чем ОНИ ее настигнут, найти раньше, чем найдет дозор Валласа. Потому что смерть не в Адвере витает она за ней по пятам идет, шлейфом тянется, охотится, заманивает её в лес. Зверь почуял неладное, ощутил рядом иных хищников страшнее и сильнее себя.</p>
<p>
Еще никогда в своей жизни я не испытывал этот дикий страх потерять, он струился под моей шерстью адреналином и заставлял выть на луну, не совладав с отчаянием зверя, ощущавшим мою панику. Наш разум то тесно сплетался в одно целое, то прогибался один под другой и моментами я ощущал себя человеком в волчьей шкуре, а моментами я становился всецело зверем и отпускал свою сущность на волю наслаждаться преимуществом над слабыми, драть на части добычу и вгрызаться в сочную плоть жертвы острыми клыками, вкушая свой триумф и чувствуя насыщение, наполняющее меня силой. Я не давал ему эту волю сейчас, подавлял его, как только мог, потому что хотел контролировать все что происходит вокруг меня, мне нужен инстинкт человека и разум, а потом я дам чудовищу волю.</p>
<p>
Сначала найти и тогда я буду ее проклинать, и наказывать, шкуру спущу, раздеру на ошметки ее плоть, но сначала найду и спрячу ото всех. Мою убийцу с красными волосами, вынесшую приговор нам обоим с особой жестокостью и равнодушием. Она убивала меня с соблазнительной улыбкой на губах, а я понимал, что это ложь и все равно хотел верить. Да, я саанан ее раздери, хотел верить, что в ту ночь, несмотря на ее решение она все же была честна. Потому что впервые ее пальцы не обжигали меня, а глаза не смотрели с пронизывающей ненавистью, и я бы сдох тысячу раз, чтобы испытать это снова. Но я никогда не смогу ей этого простить. Я положил ей в руки свое собственное сердце, а эта сука раздавила его и выжала из него всю кровь. Я читал сомнения в её глазах, я видел борьбу и отчаянно ждал кто же победит в ней: моя маалан или лассарская велиария. Маалан проиграла, я услышал ее жалобный стон, когда она сдалась и протянула мне бокал. Только маленькая шеана не знает, что меня не так-то просто убить. Выскочил к берегу мерзлого озера и почувствовал, как у самого шерсть встала дыбом. Я впервые увидел ИХ не во сне, а наяву. Но они даже не шелохнулись пока я драл на части своих же собратьев и не было мне ответа почему я сильнее и почему Тени бездействуют. Все свои ответы я получу намного позже.</p>
<p>
Три ночи я охранял ее в проклятой яме, выжидая, когда Луна даст мне возможность снова стать человеком и увезти ее в хижину на окраине Адвера, чтоб никто не нашел. Спрятать от всех. Вопреки здравому смыслу, вопреки собственным законам и чести дас Даалов. Не дать праведному гневу восторжествовать на лассарской детоубийцей. Я верить хотел, что не она убила ребенка. Я истово убеждал себя в этом, пока сидел с ней в яме, уткнувшись мордой ей в колени и отсчитывая секунды до рассвета, прислушиваясь к каждому шороху, готовый броситься на каждого, кто приблизится к нам.</p>
<p>
Я убил своих дозорных, когда они обнаружили ее следы…рвал их плоть и выл от ненависти к себе от презрения за эту одержимость и предательство тех, кто присягнул мне в верности, кто умирал под моими клыками, выполняя свою клятву да конца. Умирали, чтобы она жила. Чувствовал, как крепнет внутри меня зверь, как вливаются в меня души умерших и извивается под кожей мощная сила после каждого убийства. Я задирал к луне окровавленную морду и опять выл от отчаяния, и насыщения. Человек во мне сознательно разрешал зверю наслаждаться пиршеством плоти себе подобных.</p>
<p>
Я возвращался к ней только тогда, когда был уверен, что поблизости нет никого, кто мог найти нас. Охранял её сон и снова шел рыскать вокруг леса и возле озера. Оставалось самое малое дождаться третьего рассвета и увезти её подальше отсюда.</p>
<p>
Но пока корчился в муках и возвращался в человеческий облик второй отряд дозорных, посланный по следу убийцы Лютера, ушел в лес. И я опоздал. Они обнаружили яму. Отряд во главе с Сайяром. Я был уверен, что это он повел их по следу ниады. Опытный охотник, он мог выследить любую добычу и на этот раз он действовал без моего приказа. Я мог бы казнить его за это, но та часть меня, которая все еще мыслила здраво, понимала, что он прав. Понимала, что он хотел положить этому конец и, пожалуй, это было бы самым лучшим выходом из ситуации. Но разве я дам этому произойти? Сколько раз я клялся себе и нарушал эту клятву снова и снова.</p>