Страница 15 из 22
Когда мы его нашли, он загибался от укуса какой-то дряни, которой видимо-невидимо развелось повсюду в последние годы. Так вот, он практически точь в точь повторил рассказанное мной сейчас. Далеко не так складно, конечно, — Аксель самодовольно улыбнулся, вновь сверкнув на удивление белыми зубами, — и в его варианте было полно заумных слов, но общий смысл сохранился. А потом он вручил мне маленькую коробочку. — Цыган продемонстрировал плоский серебристо-белый брусок с проводком. — Собственно, причина, вынудившая бедолагу открыть свою тайну и отдать свое сокровище, абсолютно несущественна. Главное, с помощью этой штуки можно отправить послание Старшим Братьям, которые пособят нам выкарабкаться из выгребной ямы, куда мы по дурости угодили.
К сожалению, по рации их не вызовешь, письмецо на картонке не накорябаешь, иначе мужик справился бы сам. Для начала нужно найти особое место…
**
Туве извлекла из ближайшей груды хлама трухлявую деревянную табуретку, оторвала ножку и всучила ее Джонатану, оставив прочее себе.
Несколько мгновений он растерянно пялился на занозистый обломок, затем разгадал намерения рыжей. Девушка подтвердила его мысль:
— Играет музыка. Дурные люди не слушают музыку. Мы поболтаем и выясним, нельзя ли у них чем-то поживиться.
— А если это все же какие-нибудь головорезы? — Джо припомнились разнообразнейшие киношные злодеи, очень даже слушавшие музыку.
— Возможно и такое, — признала Туве. — Тогда нам придется их убить.
— Убить!?
Лицо девушки посерьезнело.
— Мы в мире каменных душ и сердец. Здесь так заведено.
**
Аксель замолчал и потянулся к лежащему рядом арбалету. Теперь Мэйби тоже их заметила: две фигуры, приближающиеся от руин города.
Первой в круг света вступила весьма фривольно одетая рыжая девица, сжимающая в кулаке табурет без ножки. Ножка обнаружилась в руке у ее спутника, высокого, симпатичного, поразительно опрятного мужчины, чей белоснежный халат даже в темноте представлял собой прекрасную мишень.
Поднявшийся с земли цыганин нацелил оружие пришельцу в солнечное сплетение. С тихим шорохом с плеч Акселя упало одеяло, всклубив пылевое облачко.
— Привет, туве, — бодро обратилась Туве к Мэйби, глазевшей, открыв рот, на новоприбывших.
«Еще один ушастый, — изумился Джо, всматриваясь в завернувшегося в спальник мальчишку. — Значит, мутация…»
— Мы всегда рады гостям, — губы Акселя растянулись в не очень-то искренней улыбке, в голосе его сквозила сталь. — Но предпочитаем сами их приглашать.
— Считайте нас приятной неожиданностью, которые так редки в пустошах. — Туве метнула табуретку в костер. — Там где уже есть одна туве, пригодится и вторая. А это хороший повод начать путешествовать вместе.
— Твоя бесцеремонность подкупает. — Похоже, происходящее веселило Акселя. — Наглому дай волю, он захочет и более. У меня есть к вам только пара вопросов. Вот первый: стояли две горы, а между ними море, если орел взлетит с одной из них…
— Ее отца звали Иваном, — Туве ответила быстро и хмыкнула: — Хороший вопрос, но старый.
— Тогда сразу перейдем к главному. Почему вы считаете, будто ваша компания придется нам по вкусу?
— Мы умеем копать могилы… — начала рыжая, но Джо зажал ей рот ладонью.
— Раз болт все еще в вашем арбалете, а не в моем животе, человек вы, по местным меркам, разумный. Скажем, для начала я мог бы отремонтировать вашу акустическую систему.
— Валяй. — Аксель посторонился, подмигнув Хайду, но не убрав пальца со спускового крючка.
Опасливо оглядываясь через плечо, Джонатан принялся за работу, и спустя полчаса из колонок донесся очистившийся от помех звук.
— А мне нравилось, когда они чуточку шипели, — пробубнила Мэйби. Незнакомцы, особенно девка, возбуждали у нее смутное беспокойство.
— Добро пожаловать на борт! — объявил Аксель. — Теперь можем представиться друг другу и покончить с формальностями.
Джо хотел откликнуться, но следующая песня заставила его выронить мультитул и замереть. Он никогда не думал, что услышит ее при таких обстоятельствах. Туве кивнула ему, подобрала ножку от табуретки и бросила в огонь.
Каменные сердца
Неси же мне мой верный меч, неси мой лук и стрелы,
Уж занимается заря, пущу их вскоре в дело.
Наш мир, исполненный любви, скрыт пеплом и песками,
А света тоненькая нить мерцает лишь меж нами.
Как изменилось все вокруг! Сердца оделись в камень.
Не размыкая наших рук, пройдем сквозь тьму и пламя.
Средь каменных душ мы остались одни,
Но одиноки не мы, а они.
В лесах и полях мы бродили с тобой,
Нам солнце с луною сияли.
И думали мы, что хранимы судьбой, —
Ни горя, ни бед, мы не знали.
Но слезы горячие льются из глаз,
И небо окуталось дымом,
И ненависть в сердце моем поднялась:
За то, что утрачено, тысячу раз
В кровавом бою отомстим мы.
Им не сломить нас никогда — не дрогнем, не отступим!
И ратной удалью своей фортуну мы подкупим!
Средь каменных душ мы остались вдвоем,
Но все равно мы на битву идем!
Держу я крепко верный меч, со мною лук и стрелы,
И в блеске утренней зари пущу их скоро в дело…
Глава первая
Рассказывать истории, к вашему сведению, — большое искусство. Ну право же, сложно балакать так, чтобы сидящие вокруг костра слушали, а не ковыряли в носу, слюняво целовались или давили песчаных козявок, да еще вдобавок верили тебе. Кто-то небось и умеет (по крайней мере, у Акселя неплохо получается), но я, к моему сожалению, не из таких. Нет у меня таланта к сочинительству, а тяга есть.
С тех пор как я выбралась из Идэна, прошла уже уйма времени (месяца четыре или около того), и каждый день случается что-то ужасно интересное. Но человеческая память — удивительная штука: даже знаменательные события нередко стираются из нее, а мелочи и подавно. И повествование начинает смахивать на заношенный дырявый свитер — надевать глупо, выбросить жалко. Например, байку про Кирну и три банки тушенки никто уже не помнит, кроме, собственно, Кирны и меня. Но ведь если ты что-то забыл, значит, этого будто и вовсе не было! Или вот про то, как мы гостили на страусиной ферме… А едва я заговариваю про сурка весом в двести пятьдесят четыре килограмма, окружающие просто-напросто обвиняют меня во лжи!
Роботы в Идэне, конечно, не самое приятное общество, но кое-что они устроили достаточно толково. Например, железяки заносят в свою память все, включая явную ерунду. Поэтому они никогда не скучают и редко делают глупости.
Ну вот, я тоже решила регулярно фиксировать происходящее в особой тетрадочке, — не зря же роботы учили меня грамоте! — которая называется «дневник». Таким образом, к старости, то бишь годам к тридцати, я обеспечу себя яркими воспоминаниями. Вообще-то, по-чесноку, старперы, нудящие про «прежние времена», позабыли, как все было на самом деле. А я открою дневник и прочту. Я не забуду! Кроме того, в моей голове теснится множество мыслей, иные из которых я нахожу небезынтересными. Обидно, если они порастеряются. Ну и когда я стану старой, смогу почитывать записанное всяким потомкам и с друзьями.
Подходящая фиговина для заметок отыскалась у Натана — я позаимствовала у него толстенный альбом. Он, один хрен, накалякал бы там дурацких голых баб с раздвинутыми ногами и огромными вислыми сиськами. Но их и так кругом навалом, вполне даже живых, не нарисованных — и баб, и сисек, а вот нехватка интересных историй ощущается крайне остро. Прочтете — еще спасибками закидаете!