Страница 21 из 23
В этом месте нужно прерваться и уточнить.
Если бы мы с вами, уважаемый читатель, как в кино, например, или в «машине-времени», могли мгновенно переместиться и увидеть-услышать того самого Шуру, мы бы увидели, как в ангаре вертолётного полка, именно в этот момент, в центре его, только что полным ходом шла репетиция вокально-инструментального ансамбля «Поющие крылья». Да-да, самая настоящая репетиция. С площадкой, в виде двух кузовов бортовых КамАЗов, с усилительной голосовой аппаратурой, микрофонами, колонками, полной ударной установкой и музыкантами с гитарами, электроорганом, трубой, тромбоном и саксофоном. В данный момент они прервали репетицию, давали возможность Шуре по телефону переговорить. Шура – на самом деле тот самый полковник Палий, зам командира особого гвардейского вертолётного полка по боевой части, лётчик-инструктор, боевой офицер, по совместительству гитарист-вокалист, стихи к песням пишет. Вокруг, по бокам огромного ангара, стояли и другие вертолёты… Часть зачехлены, на другой части, механики, кто на фюзеляжах, чтоб лучше видно было, кто в кабинах с открытыми «фонарями» сидели, слушали…
– О, Лев Маркович, опять ты, ещё раз будь здоров… – Подмигивая своим музыкантам, «противник», мол, звонит, интересуется, бодро ответил Шура. Не удержался, поддел Ульяшова. – Слово своё обратно забрать хочешь, да? Сдрейфил, товарищ полковник? Сдаётся особая артиллерия? Сдаётся! Сейчас отправлю с нарочным мои нечищеные сапоги. У меня есть старые… Присылать? Назначай день, приедем.
– Ага, сейчас. Сам готовься, – явно для своих слушателей, лейтенанта и майора, бодро возмутился полковник Ульяшов. Улыбки на его лице уже не было, в голосе звучал почти металл. – Я спрашиваю: всё по-честному у нас будет или как?
Сам вопрос и главное, тон Ульяшова, восхитили Палия.
– Ух-ты, ух-ты! Хороший вопрос, Лёва, мужской! Отвечаю: у нас всё только по-честному, всё в рамках возможностей штатного расписания полка и творческой инициативы военнослужащих, не более. У тебя ещё двадцать пять дней. Ты помнишь, ставишь зарубки? Мы считаем. Я – каждую минуту! Ещё вопросы?
– Я так и думал, – ответил Ульяшов. – Нет! У нас, как у матросов, нет вопросов! Я предупредить тебя только хотел. Значит, «слово офицера», говоришь, товарищ полковник, да? Без отступных?
– Слово офицера! – Твёрдо ответил вертолётчик, и в подтверждение резко, с глиссой, на вибрато, взял мощный гитарный аккорд… для Ульяшова. Приблизив при этом телефон к мощной акустической колонке Ватт на 100, а может и больше.
Полковника Ульяшова как током передёрнуло…
Отбросим стенограмму. Передадим своими словами. Ульяшова от «ударного» звука по телефону сильно передёрнуло, открыв рот он тряхнул головой, потёр ухо, спросил Палия: что это, мол, у них там взорвалось? Палий ему со смехом и издёвкой вроде ответил, что это их секретное оружие, на ракетчиков-артиллеристов рассчитано, готовьтесь. Ульяшов огрызнулся, мол, сами поститесь. Сапоги для Палия готовы. Пусть водой и солью запасается.
Про какие сапоги и воду с солью упоминалось, дирижёр Фомичёв и майор Суслов, конечно, не поняли, но на последнее заявление полковника Ульяшова: «У нас для вас тоже кое-что припасено!» – дирижёр удивлённо глаза вскинул, начальник особого отдела ногой одобрительно качнул.
О том, что вертолётчик Ульяшову что-то про сапоги по телефону выговаривал, про погоны, которые Ульяшова где-то ждут – мы ни передавать слушателям, ни стенографировать не будем. Отметим последнее. Уверенный и жёстко-официальный, безаппеляционный тон полковника Ульяшова под конец разговора: «Ага, сейчас! Сам постись! До связи!»
Гневно ткнув пальцем в кнопку телефона, полковник отключил связь, сунул телефон в карман, спросил своих слушателей.
– Слыхали? По-честному всё будет, сказали. С творческой инициативой… Договорились… Не иначе.
Дирижёр не по военному, обречённо вздохнул, опустив голову, пожал плечами.
– Ну, по-честному, так по-честному… Придумаем что-нибудь…
Сразу за этим Ульяшов провёл разъяснительное совещание с офицерами полка. Обнародовал истину. Не истину, приказ. Хотя, в армии любой приказ – истина, и наоборот.
Собрались все. Как и полагается (кто был свободен, на территории находился, не нёс службу). В полковом клубе. От контрактников до офицеров. Командиры. За президиумным столом трое: полковник Ульяшов, дирижёр – он ответственный – и начальник особого отдела, товарищ майор.
Ульяшов всё разъяснил собравшимся. Не долго, минут на пятнадцать – двадцать… Закончил так:
– …Короче, товарищи командиры, я доложил вам обстановку, думаю, что мы все, как один, как и раньше и теперь, прониклись важной и ответственной задачей… эээ… поднять боевую подготовку и воинскую дисциплину на ещё больший уровень путём не муштры, извините – её и так хватает, хотя, замечу, далеко недостаточно! – а дополнительным условием, очень интересным и важным: путём создания на базе нашего полка, вернее на базе нашего оркестра внештатного ансамбля песни и пляски или ещё чего лучше… Да! Причём, не больше чем за двадцать, двадцать пять суток, и на этот же срок. Это приказ! Майор Бердников, что вы там улыбаетесь, вам весело?
Бердников, хоть и молодой внешне, но действительно майор, к тому же командир дивизиона самоходных артиллерийских установок…
– Так точно, товарищ полковник… Только я не улыбаюсь, извините, а усмехаюсь.
Ульяшова это не устроило, он напомнил майору кто здесь кто.
– Это одно и то же. Но вам не усмехаться нужно, товарищ майор, а думать, как поставленную командованием задачу выполнить. Усмехаться все умеют, вся страна, понимаешь, до сих пор… эээ… с этой перестройкой, я извиняюсь, затылки чешут. А у нас с вами другие задачи, серьёзные и важные. Я продолжу. За три недели, повторяю, создать это самое, что я сказал, и на тот же срок, может чуть больше, как пойдёт. Как не парадоксально это может кому-то показаться, но… Я уверен, более того, командование не сомневается, что и эта задача нами будет выполнена успешно и в кратчайший срок. Товарищ капитан, я смотрю и вам весело… Поделитесь с нами, мы вас слушаем.
Капитан Монин, командир роты электронного наведения, делиться радостью не стал, чистосердечно покаялся.
– Никак нет, товарищ полковник, извините, анекдот не к месту вспомнил… Виноват.
Но Ульяшов видел, что «народ» втихую вроде веселится.
– Я понял, – подыгрывая капитану, Ульяшов усмехнулся. – Запишитесь у товарища дирижёра на кастинг, может быть ему это пригодится… в смысле ваше «бла-бла шоу»… Нужно же со сцены кому-то народ веселить, вот и… Хотя, думаю, нам это с вами не к лицу, и вас это не красит. Понятно, товарищ капитан?
Капитан с готовностью пообещал:
– Так точно! Виноват, товарищ полковник. Не повторится…
Ну вот, молодец, Монин, говорил взгляд полковника, что и требовалось…
– Вот и хорошо, – замечает докладчик. – Я заканчиваю. Так вот, товарищ офицеры, нам установлено контрольное время – целый месяц. Вернее, уже… целых двадцать с небольшим суток… А если ещё включить ночное время, получается большой срок, товарищи офицеры…
– Очень большой. – Снова в паузу, заметил майор Суслов, как на хвост наступил.
Что было явным нарушением субординации. Ульяшов выдержал короткую паузу, повернулся к товарищу майору.
– Товарищ майор, вы… что-то хотите сказать… перебиваете.
Суслов не смутился.
– Виноват, товарищ полковник, я хотел подчеркнуть.
– Что же именно? – С иронией в голосе спросил полковник. Что должно было означать одно, эй, вы, там, водила, куда вы рулите? Это не ваш ряд. – Подчёркивайте. – С тонким сарказмом в голосе, разрешил полковник Ульяшов. – Мы вас слушаем.
К удивлению полковника, майор Суслов неожиданно точно, прямо в русле доклада, правда несколько пафосно, провёл важную параллель, просто знаковую:
– Подчёркиваю! В военное время, советские люди заводы с места на место за один месяц перевозили и начинали производство необходимой для победы военной техники.