Мемуары разведчика

После краткого приветствия со стороны моего адвоката Фогеля и адвоката Штанге, представлявшего федеральное правительство, я, уже свободным, пересек государственную границу.

Незадолго до этого границу в обратном направлении пересек автобус, в котором находилось 21 человек, все агенты западных секретных служб. 18 из них были арестованы и осуждены в ГДР. Трое студентов из ФРГ были накануне доставлены специальным самолетом из Москвы, где они были осуждены за шпионаж в пользу американской разведки. Мои друзья сдержали свое слово, что они меня никогда не оставят в беде.

Я был удивлен тем, что о факте моего помилования так быстро официально уведомили прессу. Вероятно, сочли, что такого рода действия невозможно сохранить в тайне или это можно делать только в течение короткого периода времени, в связи с чем соответствующие попытки не имеют никакого смысла. Очевидно, в Бонне были заранее подготовлены тексты заявления для прессы, которые и передали ей после поступления телефонного извещения о том, что все прошло гладко.

Привлечение прессы к этому делу было спланировано заранее. Это явствует из того факта, что снимки моего перехода границы, сделанные вечером 14 февраля, журнал «Шпигель» поместил в № 9 за 24 февраля, а «Штерн» — в № 9 за 25 февраля 1969 г. На основании этого можно сделать вывод, что фоторепортеров официальная инстанция заранее уведомила о моем переходе границы в Херлесхаузене. Фотографии других агентов — участников обмена в прессе не появились, то есть была заинтересованность только в публикации моих фотографий.

Два различных снимка были сделаны с двух достаточно удаленных друг от друга пунктов. Значит, присутствовали по меньшей мере два фоторепортера, поскольку мое пребывание на открытом пространстве длилось, самое большее, 20–30 секунд (одному фотографу было бы просто невозможно так быстро сменить свое местонахождение).

Я предполагаю, что с помощью такой предусмотрительности официальные инстанции хотели заручиться поддержкой прессы, чтобы использовать в пропагандистских целях информацию, которая также была передана прессе этими же инстанциями.

Когда я сейчас, спустя много лет, анализирую публиковавшиеся в прессе ФРГ статьи о моем обмене и обо мне самом, я не могу не согласиться (впрочем, так же, как и тогда) с Бисмарком, который говорил, что если наши враги льют на нас грязь, то это означает, что мы действовали правильно.

Мне могут возразить: это, мол, было тогда, в ФРГ сейчас существует другой политический климат. Нет ничего более ошибочного. И сейчас извлекается из архивов и используется по мере надобности выдуманная тогда редакциями ложь. И не следует упускать из виду, что, как и в других областях, в данном случае также присутствует антикоммунистическая, особенно антисоветская, направленность. Писаки при этом даже не стараются вбить клин между мной и моими советскими партнерами. Они не настолько глупы. Их задача в том, чтобы снова и снова вколачивать в сознание граждан ФРГ ложь о «советской угрозе». Для этой цели им и сейчас очень кстати «опасный советский шпион» Фельфе.

Сразу же после моего освобождения из западногерманской тюрьмы в 1969 г. в Центре БНД сфабриковали «изложение» моей деятельности в пользу советской разведки. Книга получила название «Москва вызывает Хайнца Фельфе» и была опубликована издательством Хазе и Келера в Майнце. Ее заблаговременно разослали заинтересованным и услужливым журналистам, но в книжную торговлю она так и не попала. Цель этой махинации заключалась в том, чтобы сохранить и укрепить стереотип антикоммунизма, присущий службе Гелена.

Насколько велика была заинтересованность руководства БНД представить при этом советского разведчика отмежевавшимся от своих «хозяев», показали также «соблазнительные» крупные денежные суммы, которые мне предлагали во время пребывания в заключении с 1961 по 1969 г. в качестве цены за отречение от мотивов моей работы в пользу Советского Союза. Поскольку эти предложения были отвергнуты, шпионский клан Гелена — Весселя пригрозил мне опубликованием «контрмемуаров», если я позволю себе после освобождения написать правду. В западногерманском журнале «Шпигель» и других журналах ФРГ уже в течение многих лет манипулируют частями этой составленной в Пуллахе бумажки, чтобы распространять легенду о Фельфе по рецепту Гелена. Однако должен сказать, что не в моих привычках склоняться перед угрозами, хотя я в течение ряда лет вел себя сдержанно.

Когда я в Москве прочитал «тайную» историю Фельфе, меня, откровенно говоря, поразил примитивный способ изображения событий. И все же не хочу скрывать, что иногда при чтении этого опуса я от души забавлялся. Например, когда я прочитал, что соседство Фельфе с Аденауэром в Бад-Хоннефе якобы привело к установлению близких отношений между ними, и однажды, по случаю встречи со своим «старым камрадом из СС», они пили вино из подвалов Конрада Аденауэра. Ну уж если бы это оказалось так, то мне как разведчику лучшего «начала» нельзя было бы и желать. Однако, к сожалению, у нас не было таких близких отношений.

Искажения или неверные представления я обнаружил и в книге Хайнца Хене и Германа Цоллинга под названием «Пуллах изнутри». То, что там написано обо мне, показывает, насколько велико было стремление создать легенды и подобрать формулировки, которые позволили бы БНД выйти из этой истории с хорошей миной, причем я не думаю, что авторы чего-то недопоняли, когда получали от сотрудников организации материал для своей книги.

Чтобы показать, как в результате фальшивой информации прессы искажается правда, я хотел бы в конце этой главы уточнить некоторые моменты, о которых уже говорилось выше.

Например, абсолютной выдумкой является то, что якобы мне «для последующей передачи западногерманской секретной службе» были подсунуты протоколы секретных заседаний правительства ГДР, а также отрицательные высказывания министров ГДР — представителей буржуазных партий о своих коллегах из СЕПГ и материалы, свидетельствующие о наличии в ЦК СЕПГ настроений против Вальтера Ульбрихта, как об этом говорилось в одной из опубликованных в «Шпигеле» статей. Цель такой «информации», очевидно, заключается в том, чтобы посеять недоверие между членами правительства ГДР и сомнения в отношении сотрудничества с Советским Союзом.

Я не знаю ничего о том, что я якобы смог «внедриться в далекий от моих интересов реферат по делам Дальнего Востока» и что уже в те времена в Бангкоке действовал представитель БНД. Я сомневаюсь, чтобы и сейчас там имелся такой представитель. Но, очевидно, с помощью подобной подтасовки хотели создать впечатление, что БНД имеет сеть резидентов, охватывающую весь мир. Впрочем, блеф и бахвальство всегда были основой деятельности организации Гелена.

Нередко в публикациях говорится о том, что Гелену доставляло большое удовольствие показывать своим гостям добытый мною план расположения советской разведывательной службы в Карлсхорсте, в какой-то степени являющийся козырем БНД. Большинство этих данных является плодом журналистской фантазии.

А вообще дело обстоит так, как я об этом уже говорил в процессе судебного разбирательства, а именно что разведывательную деятельность БНД против Карлсхорста советская разведывательная служба не принимает всерьез, поскольку то, что каждый может видеть и узнать, не является тайной, нуждающейся в особых мерах ее сохранения.

Наконец и окончательно дома

Когда ночью 14 февраля 1969 г. в снег и гололедицу меня встретил на границе Альфред, то это было сердечное и искреннее дружеское приветствие. Он обнял меня и сказал: «Теперь ты наконец и окончательно дома. Отдохни. Мы поможем тебе, с тем чтобы ты здесь, в ГДР, почувствовал себя действительно как дома».

Только тот, кто в какой-то степени сам пережил нечто подобное, может понять, каким долгим был для меня путь домой, как сильно напряжены были все струны моих нервов с того момента, когда я узнал о предстоящем обмене, как с течением времени это напряжение все возрастало вплоть до нескольких минут, отделявших меня от свободы, — только тот может примерно представить, что происходило во мне.