Страница 69 из 105
Зато на клинках выложен весь круг агрессивных, кровожадных мыслей.
Однако в тех же музеях отыщете сотни ископаемых ритуальных предметов, связанных с беременностью женщины. Пузатых фигурок, любовно выточенных из мамонтовой кости, из камня и дерева, — сколько угодно. Но только ископаемых, возраст которых переваливает аж за 40 тысяч лет (Костенки Воронежской области). То есть наши пращуры знали, чему и кому можно поклоняться, что ценить и боготворить. Их волновали больше всего вопросы зачатия, чадородия, продления жизни на Земле. И это в полной мере отобразил в себе Дар Речи.
Само слово РОД является одним из ключевых слов всего языка! От него отпочковались сотни гнезд и стали самостоятельными понятиями. Даже не беритесь их перечислять — великое, необъемное множество. А что наша эпоха оставит своим потомкам? Какой ископаемый материал получит? Ладно, наконечники стрел, мечи и навершения копий — неразорвавшиеся бомбы, зарытые, утопленные склады химического оружия, ракетные шахты, атомные подводные лодки на дне океана, ядерные могильники. И это останется после нас, претендующих на цивилизованность, «общечеловеческие» ценности, толерантность, гуманность? Сколько слов напридумывали, чтобы прикрыть гниющие язвы. Только вот коротка рубашка...
Перекос сознания граничит с сумасшествием.
Нет, я далеко не пацифист, даже скорее наоборот. Люблю оружие с детства, холодное, огнестрельное — всякое, как и все, восхищаюсь его красотой, считаю автомат Калашникова эстетическим совершенством, если эти слова применимы. (Самый не эстетичный предмет для ближнего боя пистолет-пулемет «Узи» — просто кусок уродливого металла.) И всякому врагу Отечества своего в бою глотку порву без оружия. Но мне еще известно другое. Например, почему еще в средние века создавались арсеналы, куда сдавалось и где хранилось все оружие, выданное, изготовленное ополченцами либо добытое в сражениях как трофей. А вы думаете, почему крестьяне-партизаны шли на французов с вилами и косами? Еще раньше — точно так же на поляков? Неужто от воевавших дедов ничего не осталось?
Не осталось. Все было отнято и сдано на склад. И не только потому, что опасались русского бунта, жестокого и беспощадного...
Только в княжеских и воеводских домах оружие вывешивалось на стены, демонстрировалось, а детям прививалась любовь к нему, навыки владения, и это все объяснимо. Только узкий воеводский и дружинный круг обязан был постоянно поддерживать в своих родах горения воинственности, то есть агрессию, дабы в любой момент, в случае нападения супостата, выплеснуть ее дух на основную массу народа, исполниться и вместе с ним выйти на бранное поле.
В книге «Россия: мы и мир» я подробно останавливался на таком явлении, как духовно-волевой потенциал народа. Если коротко, это энергетический ресурс того или иного этноса, приобретаемый исключительно в оборонительных войнах (не путать с пассионарностью Гумилева). В победных он может зашкаливать и сохраняться в таком состоянии очень долгое время (время жизни героев и первых двух поколений потомков); в проигранных он также достаточно высок из-за неуемной жажды реванша. Только реваншистский требует постоянной подпитки. Основной источник такой подпитки — формирование войск, поголовная милитаризация населения и бесконечное бряцание оружием. Все это вдохновляет, обнадеживает и ярит сердце проигравшего.
Однако все междоусобные, гражданские войны, независимо, победоносные или проигранные, резко роняют этот энергетический ресурс ниже нулевой отметки. Как и всякий потенциал, духовно-волевой может быть, как с положительным, так и с отрицательным зарядом, ибо пролитая братская кровь имеет горький привкус жертвенной. И также требует постоянного идеологического подогрева с одновременной демонстрацией силы оружия, которая придает уверенности в «правом» деле. Вспомните воспевание подвигов героев Гражданской, вспомните людоедские песни, которые слышались всюду: «На Дону и в Замостье тлеют белые кости, над костями шумят ветерки...».
Наши предки прекрасно знали, что само присутствие боевого оружия в доме источает «проникающую радиацию», свою магическую составляющую, действующую на подсознание. Поэтому все, до последнего копья и бердыша, сдавалось в арсенал, а не растаскивалось по домам. Исключение составляло лишь охотничье оружие. Поскольку же Руси и России приходилось все время защищаться и воевать, духовно-волевой потенциал был настолько высок, что его приходилось гасить, дабы вернуть население к мирной жизни. Что, собственно, и проделывал Сталин после войны, разоружая и отправляя фронтовиков в лагеря за незначительные преступления. И опасался он не только бунта против Советской власти; следовало перевести обретенный в победной войне положительный потенциал в мирную, созидательную жизнь. Страну надо было поднимать из руин. Кстати, и это ему удалось: будучи в изоляции от остального мира, СССР через десять лет запустил искусственный спутник Земли. Перевоплощение воинственной энергии в созидательную, усмирение огня — это особый род искусства власти.
Однако лишение оружия как средства, подавляющего высокий потенциал, было не тотальным. Побежденный противник тоже жаждал реванша, поэтому, кроме кадровой армии, вдоль рубежей Отечества держали под ружьем казачьи станицы, основанные на дружинном принципе, где воинственность поддерживалась на нужном градусе, ибо они первыми принимали на себя удар супостата. Однако даже и казакам для свободного хождения оставляли только шашки, все огнестрельное оружие и боеприпасы хранились в арсеналах. Основная масса населения, в том числе ополчение и партизаны, подлежали демилитаризации и разоружению. В России этот процесс иногда был насильственным (например, крестьяне никак не хотели сдавать трофейного французского оружия), ибо государи помнили о вольнолюбивом характере своих поданных, о склонности к ушкуйному промыслу и о крестьянских войнах, зачастую спровоцированных недругами. Правда, это не всегда спасало от разбойничьих шаек на больших дорогах, но, если вспомнить классику, грабители нападали с дубьем, кистенями и безменами.
Особенно после длительных и кровопролитных войн народ, как разогретый и разъяренный скачкой боевой конь, должен был остыть, отдышаться. Его даже поить сразу нельзя и, тем паче, ставить в стойло (обычно коня некоторое время водят шагом в поводу — вываживают). Народу было необходимо перейти на мирный, неторопливый и размеренный шаг, то есть просто жить, пахать землю, перековав мечи на орала, рожать и вскармливать детей, получать благо. Без бунтов, междоусобиц и поножовщины.
В России во все времена (по крайней мере, в последние 300 лет) существовала единственная не остывающая «горячая точка» — Кавказ. Его географическое положение, роль сухопутных ворот на Восток сформировало разномастное по этническому, культурному и конфессиональному составу население, которое, но сути, повторяет геологическое строение этого региона — зону глубинного разлома, молодых, растущих гор, что сопровождается подвижкой плит и землетрясениями. Бесконечные междоусобные схватки породили не только особый психотип этносов, «горячих кавказцев-джигитов», но и отрицательный духовно-волевой потенциал. Эти малые народы фактически никогда не выпускали из рук оружия, однако были не способны к объединению, дабы всем вместе противостоять внешней агрессии, приходящей с Востока. И как раз по причине отрицательно заряженного потенциала.
Там, где оружие возводится в культ, где кинжал является деталью национального костюма, никогда не будет мира и мало-мальски прочного союза отдельных этносов.
Любая гражданская война, борьба всех против всех, переворачивает психологию человека независимо от национальности, ставит ее с ног на голову. И у нас в России был такой горький опыт: выигранная большевиками Гражданская война полностью переориентировала сознание, поменяла знак духовно-волевого потенциала Поддерживать его горение возможно было лишь искусственным образом, мечтая, например, о мировой революции, об освобождении трудового народа — то есть умозрительной целью. И еще с помощью демонстрации силы и оружия. Вспомните военизированные пионерские отряды, комсомольские дружины, ДОСААФ, движение «Ворошиловский стрелок» и прочие организации, где так или иначе учили владеть оружием и воевать. (Готовили топливо для паровоза мировой революции) Но, когда явился внешний агрессор, «красные маршалы» оказались не способными управлять войсками, а войска — противостоять супостату. До тех пор, пока не пришла коренная Россия, носительница положительного потенциала, и не выдвинула из своей среды новых младших командиров.