Страница 62 из 105
В обществе интеллектуальных бомбометателей оказались не только обнесенные чертой оседлости Натансон и Аптекман, но и примкнувший к ним мелкопоместный дворянин Плеханов и даже один генеральский сынок Осинский. Они тоже отлично знали русский язык и психологию своих соплеменников, поэтому, внедряя в сознание масонский слоган «Свобода, равенство, братство», однако же тайную боевую организацию по-прежнему именовали «Земля и воля». Теперь уже началась откровенная спекуляция на чувствах народа. Извечная и уже полузабытая мечта исконных аратаев, живущих с сохи, вернуть вольное землепашество закончилось полумерами, означенными в Манифесте императора. Но и к ним освобожденные крестьяне еще пс привыкли, не зная, как теперь жить наособицу и как управиться с землей и личной свободой, тем паче в пору бурно развивающейся в России промышленности и буржуазии.
А тут ходят в народ некие странные личности и опять предлагают «землю и волю», но обещают некую свободу! А ее, свободы, после Манифеста и так хоть лопатой греби, да только пользы никакой — скорее вред, ибо теперь надо как-то выживать в новых — буржуазных, рыночных — условиях. А барин больше не приедет и не рассудит. Можно представить себе сумбур, бывший в мужицких головах. Да и помещики, оказавшись без крепостных, вылетели из наезженной колеи, оказались в растерянности перед новыми формами хозяйствования на земле. Тут еще буржуазия подпирает, иные вчерашние «угнетенные», разбойным или бог весть каким промыслом разбогатевшие, за бесценок скупают земли, усадьбы, заводы и фабрики. В общем, та же шоковая гайдаровская терапия. Поэтому на народников взирали с недоумением, а потом и с ненавистью, когда те развязали гнусный террор.
Само слово свобода возникло от слобода: поскольку претенциозная «интеллигенция» еще не изжила изъянов своей речи и произношения, все еще брусила, бармила, картавила и шепелявила, то звук Л заменился на В, что впоследствии стало этакой новомодной нормой. (Вкупе с произношением слов счастье вместо сщастье, булочная вместо булошная, есчо вместо еще и т.д. Это они так подчеркивали свою начитанность и образованность.) Объяснение этимологии слова свобода от свой несостоятельно, ибо «свой» используется в смысле своеволить, проявлять волю, а это далеко не одно и то же. Изначально слобода, слободка — это вновь образованное поселение, выделенное из крестьянской либо городской общины в связи с перенаселением и недостатком земель. То есть некоторой части молодняка давали послабление от строгих правил общинной жизни (в том числе и от крепостного права) либо государственного тягла, сейчас бы сказали: возможность самоопределения. Однако это состояние длилось недолго: на новом месте возникала своя община, которая и управляла всей жизнью слобожан, следуя одним общеустановленным правилам и канонам. Так что слобода от слабить. А если копнуть глубже это «сладкое слово», то оно и вовсе станет горьким: с АА бить, буквально, убитое, выродившееся семя.
Есть еще одно проверочное слово — лобода, сорное растение, лебеда, затягивающая брошенные земли и навозные кучи.
Воля — это, прежде всего, состояние духа. Только вольному человеку необходимы смысл его существования, идея, высшая цель, никак не связанная с потреблением. Вольный не живет — гонт, то есть добывает благо, божественное семя. Свободный человек легко довольствуется малым, для него превыше всего земной продукт, пища, одежда, материальное благосостояние.
Если в основе слова свобода-слобода лежит убитое, бесплодное семя, то воля-вла — буквально в семени или сеющий. Отсюда возникло слово благоволить, благоволение, часто употребляемое в молитвах: буквально сеющий благо. Кстати, отсюда же происходит имя бога Волоса и уже от него слово власть, владеть (во- лодеть). То есть править мог только человек, обладающий волей. Только он был способен восстановить наряд, коего не стало на Руси. (Земля велика и обильна, а наряда в ней нет. Приходите княжить и володеть нами...)
Дар Речи в очередной раз сыграл злую шутку с невежественной «интеллигенцией». Мало того, она даже не подозревала (кажется, не подозревает и до сих пор), что понятие воля в сознании славянского этноса имеет совершенно иное наполнение. Это не освобождение от крепостной зависимости, от произвола господ, от рабских уз, тирании, абсолютизма и режима. Вольным можно оставаться, даже сидя в темнице. Раскрепощенный дух и разум существуют независимо от места пребывания и условий жизни. Для человека вольного понятие неволи относительно. Необразованность «интеллигенции», провоцирующей, стимулирующей высвобождение духовно-волевого потенциала «здесь и сейчас», оборачивается трагедией для нее же, ибо всякий раз совершается русский бунт, жестокий и беспощадный. Поэтому и существует пословица «Не буди лихо, пока оно тихо». Кстати, лихой — отважный, а отвага — единица измерения воли. Вслед за «интеллектуальной элитой» великая русская литература оставила образ героя и принялась исследовать суть «маленького человечка». Пожалуй, первым был Гоголь с его «Шинелью», за ним потянулся Достоевский, не успевший сесть в лодку. Так и творил, будучи одной ногой на берегу. Поэтому из-под его пера выходил то «Идиот», то «Бесы», то «Братья Карамазовы». Не избежал сего искушения и глыба мысли Толстой, попытавшийся с высоты своего роста всмотреться в «интеллигентного» пигмея. И, почуяв исходящую от него опасность, попытался исследовать состояние духовно-волевого потенциала, задумал роман о декабристах, как о героях, но и тут узрел расторгающуюся бездну. Однако же попытался остановить назревающую междоусобную бойню проповедью непротивления злу насилием, идеями самосовершенствования личности.
Итог известен: великому мыслителю не вняли ни младосущая «интеллектуальная элита» с подростковой психологией волков-переярков, ни церковь. Мало того, объявили сектантом и еретиком! Впоследствии он и сам испытал глубокое разочарование, своим предсмертным уходом бросив вызов будущему.
Нет пророков в своем отечестве...
Довершил дело классик малого жанра, выходец из среды «интеллигенции», сын разорившегося купца и уездный врач Чехов, великий знаток и певец «маленького человечка».
И он, этот человечек в гоголевской шинели, восстал, точнее спровоцировал восстание, используя солдат, рабочих и неудачи в русско- японской войне, так сказать, политический момент. Только вдумайтесь: группа, претендующая на роль интеллектуальной элиты русского общества, в народном понимании — на совесть Нации, жаждала поражения и ликовала, когда оно случилось, когда матросы шли на самопожертвование, топили «Варяг» и взрывали «Корейца». Она же, эта «совесть», ликовала, когда спровоцированные ею же (в лице двойного агента попа Талона) рабочие понесли петицию царю и угодили под залп. Особенно торжествовала по этому поводу сбежавшая на запад либеральная «интеллигенция», в недрах которой уже заваривался следующий бунт.
Им бы, переяркам, остановиться после первой русской революции, успокоиться хотя бы лет на сто, довольствуясь добытыми плодами. Ан нет, уже научившаяся держать удар, клыкастая, жаждущая горячей крови «интеллектуальная прослойка» вдохновилась — впереди показался призрачный свет власти! А для раба нет ничего слаще слова свобода и желанней, чем власть. Каким образом, какими жертвами все это достигается — уже не важно. И опять начался беспощадный террор, сопряженный с провокациями и накачиванием пропагандистских мышц.
Убийство Столыпина стало промежуточной победой, а Первая мировая война — благоприятной средой для достижения целей. Вот уж было ликования! Не зря говорят, кому война, кому мать родна...