Страница 16 из 19
— Дураку понятно, что Заврасья сбррендила, — каркнул Злобырка.
— Любовь зла — полюбишь не жабу, так козла, — вздохнул Колоброд.
— А всё ваши рроманы. Я бы их совсем запретил. Врредное чтиво, — заметил Злобырка.
— Что толку ругаться? Надо думать, как Заврасью вразумить, — сказал Мастеря, который предпочитал дело делать, а не разговоры разговаривать.
— Есть только одно средство, — важно заметил Колоброд.
— Какое? — хором воскликнули все.
— Нужно, чтобы Заврасья поняла, что мы её любим сильнее, чем её пучеглазый избранник.
— Так-то оно так. Но только как? — почесал затылок Мастеря.
— Есть несколько способов, — заявил Колоброд.
Все выжидающе уставились на него. Колоброд приосанился. Он обожал быть в центре внимания, особенно когда при этом удавалось блеснуть своей учёностью.
— Во-первых, надо говорить ей каплименты, — ввернул он красивое словечко.
Вообще-то он хотел сказать «комплименты», но слово было такое мудрёное, что немудрено запутаться.
— Какие-какие капли? — переспросил Тюхтя.
— Не капли, а каплименты, — повторил Колоброд.
— А что это? — поинтересовался Мастеря.
— Это когда тебе говорят то, отчего делается приятно, — пояснил Колоброд.
— Вроде как «давай обедать»? — уточнил Тюхтя.
— Нет. Например, можно сказать: у тебя большие глаза. И что они, как звёзды. Что походка у тебя лёгкая, как дуновение ветерка, — вспомнил Колоброд описания, почерпнутые из арабских сказок.
— Это у Тюхти-то? Да он пыхтит, как парровоз, — перебил Колоброда Злобырка.
— Да, с таким пузом пушинкой не полетишь, — поддакнул Мастеря.
— Я же не про Тюхтю. Я к примеру говорю. Понятно? — спросил Колоброд.
Тюхтя на минутку задумался и помотал головой:
— Если честно, мне было бы гораздо приятнее, если бы мне сказали «давай обедать».
— А мне, если б у тебя из кладовой мешок с зерном пропал, — усмехнулся Злобырка.
— Хватит вам попусту языками молоть, — оборвал их болтовню Мастеря и обратился к Колоброду: — А ещё какие-нибудь средства имеются? А то я балагурить про глаза да про звёзды не мастак.
— Ещё нужно дарить девушке подарки. Чем дороже подарок, тем скорее она поймёт, что мы её любим.
Этот способ завоевать сердце Заврасьи Тюхте не понравился. Дорогие подарки и самому пригодятся. Уж лучше говорить комплименты. От них в хозяйстве убытку никакого.
— Чур, я про глаза говорю, — поспешно выкрикнул Тюхтя.
— А я подарю ей что-нибудь. Мне для Заврасьи ничего не жалко, — сказал Мастеря.
— За дело, друзья! — скомандовал Колоброд.
Глава 4. От ворот поворт
Близилось время обеда. Тюхтя считал, что это самая лучшая пора ходить по гостям, поэтому вызвался идти к Заврасье первым. По дороге Тюхтя репетировал свою речь. Говорить комплименты — дело нешуточное.
— Глаза большие. Звёзды в глазах. Или на глазах? А может, в глазу?
Тьфу ты! Большие звёзды… Или глаза? Точно: глаза, а походка лёгкая, как ветер. Сдувает, что ли? — бормотал он себе под нос.
На подходе к домику Заврасьи мысли у Тюхти стали путаться. И тому была причина. В воздухе разливался такой ароматный дух ватрушек с изюмом, что Тюхтя не мог думать ни о чём другом.
— Глаза, как изюм… Крупный, без косточек… Ветер со сметаной… То есть без сметаны… Это походка со сметаной, то есть ватрушка, как звезда… — продолжал шептать Тюхтя.
Он, как мог, боролся с чувством голода, но силы были неравными. Желание подкрепиться, как всегда, побеждало. Сдобный дух становился всё сильнее. Тюхтя бросил репетировать и решил положиться на вдохновение.
По мере того как лесовичок приближался к домику Заврасьи, ноги сами собой ускоряли шаг. Тюхтя взбежал на крылечко, наспех постучался и, не дожидаясь ответа, протиснулся в дверь. Его взору предстала милая сердцу картина. На столе стоял горячий самовар, а рядом на блюде высилась горка румяных ватрушек с изюмом. Не в силах оторваться от завораживающего зрелища, Тюхтя застыл на пороге. Ему ужасно хотелось, чтобы Заврасья сказала «комплимент», мол, садись к столу. Но хозяйка и не думала потчевать незваного гостя. Зато на столе, рядом с ватрушками сидела, нахально выпучившись, зелёная лягушенция. От такого безобразия Тюхтя позабыл все заученные слова.
Не дождавшись от него ни «здрасьте», ни «пожалуйста», Заврасья кокетливо спросила:
— Ну, чего пришёл? Или сказать что хотел?
Тюхтя закивал. Он изо всех сил старался вспомнить, чему его учил Колоброд, но тщетно. Он глянул на пучеглазого лягушонка, и тут его осенило. Надо сказать Заврасье про глаза! И он одним духом выпалил:
— Ты чего вылупилась?
— Ничего я не вылупилась, — опешила Заврасья.
— А глазищи такие, будто кто звезданул.
— Вот я сама тебя сейчас звездану! — рассердилась девчушка.
— Ну, ну! Ты полегче, — отстранился Тюхтя и тотчас вспомнил, что надо ещё сказать про походку. — Полегче, а то у тебя походка такая, что всех как ветром сдувает.
— Вот пускай тебя отсюда и сдует! — строго сказала Заврасья и указала Тюхте на порог. Лесовичок понял, что Колоброд посоветовал ему что-то не то, и решил сделать Заврасье приятное по-своему.
— Не сердись. Давай лучше есть ватрушки! — предложил он.
— Ах ты, обжора! Тебе бы только брюхо набивать. А ну иди отсюда! Глаза ему мои не нравятся.
Вооружившись скалкой, Заврасья стала грозно наступать на Тюхтю. Бедняга попятился к двери.
— Честное слово, глаза твои мне очень нравятся. Они у тебя, как ватрушки! — воскликнул Тюхтя, но и это не помогло.
В следующий миг он оказался на крыльце. Дверь безжалостно захлопнулась за его спиной.
Тюхтя несолоно хлебавши побрёл к домику Мастери, где его поджидали друзья. Всю дорогу он горевал о сдобных ватрушках, которые так и не попробовал. Откровенно говоря, он не ожидал от Заврасьи такого бессердечия.
— Ну как? — Лесовички обступили понурого Тюхтю.
— Ватрушек напекла, — скорбным голосом сказал тот.
— И что? — нетерпеливо спросил Мастеря.
— Ничего. Ни крошки не дала, — развёл руками Тюхтя.
— Я тебя не про ватрушки спрашиваю. Ты ей комплименты говорил? — допытывался Колоброд.
— Ещё бы! Но она какая-то дикая. Вежливого обхождения не понимает.
— Этого обжору к Заврасье посылать — только дело портить, — язвительно прокаркал Злобырка.
— Тебя ещё не хватало. — Тюхтя показал ворону кулак.
— Не ссорьтесь, — Мастеря прервал наметившуюся ссору. — Ясное дело, слова на полку не положишь. Подарок всё же надёжнее.
Он оглядел мастерскую, прикидывая, что у него самое ценное. Перебрав все инструменты, он остановился на рубанке. Рубанок был хороший, почти новый. Без него Мастеря был как без рук, но для Заврасьи ему было не жалко дорогой вещи. Завернув подарок в лист лопуха, Мастеря пошёл знакомой тропой.
Настроение у него было приподнятое. Он не сомневался, что Заврасья оценит его щедрость. Лесовичок поднялся на крыльцо, аккуратно вытер ноги о коврик и только после этого постучался.
Дверь тотчас распахнулась. На пороге стояла Заврасья со скалкой в руке.
— Это ты? А я думала, Тюхтя вернулся. Что, тоже захотелось ватрушками полакомиться? — напустилась она на Мастерю.
— Зря ты так. Мне твоих ватрушек на дух не надо, — покачал головой лесовичок.
— Вот как? Выходит, я так плохо пеку, что ты их и пробовать не желаешь, — насупилась Заврасья.
— Нет, повариха ты отменная. Только я не за тем к тебе пришёл. Я тебе подарок принёс.
Мастеря широко улыбнулся и протянул Заврасье свёрток.
— Мне? — просияла Заврасья.
Она схватила подарок, с замиранием сердца развернула лист лопуха и сникла.
— Зачем мне рубанок? — с разочарованием в голосе спросила девчушка.
— Как зачем? Без него в хозяйстве не обойтись. Строгать будешь.