Страница 13 из 19
— Скромничает, — кивнул на Тюхтю Колоброд.
— Ничего я не скромничаю. Не хочу я сегодня гостей принимать, — запротестовал Тюхтя.
Колоброд с грустью понял, что приглашение на чай отменяется, и тут он заметил на снегу следы чьих-то аккуратных валеночков.
— Тише! У нас объявились чужаки, — сделав страшные глаза, прошептал он.
— Кто? — хором спросили Мастеря и Тюхтя.
— Сейчас узнаем. Отпечатки шагов ведут в неизвестность, — загадочно произнёс Колоброд.
Он направился по следу. Друзья гуськом пристроились за ним. Скоро в душу Тюхти закралось подозрение, что неизвестность, в которую ведут следы, — это не что иное, как его собственный домик под корнями ели. Отпечатки ног обрывались возле порога. Из домика доносился звон посуды.
— Ой-ой-ой! Там кто-то моими запасами лакомится, — заволновался Тюхтя.
Колоброд хитро прищурился:
— Что-ж, Тюхтя, мы тебя проводили, а теперь нам пора восвояси.
Он подмигнул Мастере и сделал вид, будто собирается идти домой. Мастеря понял его хитрость и тоже повернулся уходить.
— Куда же вы! А как же чай? — поспешно окликнул друзей Тюхтя.
— Так ты же, вроде, не приглашал гостей, — напомнил Колоброд.
— Напротив. Я буду очень рад, — заверил его Тюхтя и посторонился, пропуская друзей вперёд. — Проходите, не стесняйтесь.
— А сам-то чего по-хозяйски первым не идёшь? — спросил Мастеря.
— Я сейчас такой злой, такой злой, что за себя не ручаюсь. Пойди лучше ты посмотри, кто у меня в доме хозяйничает, — сказал Тюхтя, подталкивая Мастерю.
Мастеря почесал затылок, потопал ногами, чтобы стряхнуть снег с валенок, открыл дверь и застыл на пороге.
— Вот те на! Чудеса!
— Проходи, коли пришёл, — донёсся из домика звонкий девичий голос. — Чего в дверях стоять? Эдак весь дом выстудишь.
Тюхтя оттолкнул Мастерю в сторону, резво заскочил в домик и не узнал своего жилья. Пол был чисто выскоблен. На окошках — кружевные занавески. Стол накрыт, словно в большой праздник. Злобырка нагло сидел на спинке стула, будто на жёрдочке, и клевал пряник, который Тюхтя припас себе к празднику. А возле самовара хлопотала курносая девчушка в цветастом сарафане. Одна косица у неё была рыжая и торчала вверх, а другая — русая и смотрела вниз.
— Вот славно-то! Столько гостей к чаю! Проходите, не стесняйтесь, чем Бог послал, угощайтесь, — радушно пригласила девчушка, широким жестом показав на стол, и так приветливо улыбнулась, что Колоброд и Мастеря сами невольно расплылись в улыбке.
Только Тюхте было не до смеха.
— Да как ты смеешь чужие припасы разбазаривать? — возмутился он. — Что ты тут вообще делаешь?
— Вестимо что — живу. Да вы присаживайтесь, гостями будете.
Мастеря с Колобродом не заставили повторять приглашение, тем более что они изрядно проголодались. Глядя, как самозванка потчует гостей пирогом и щедро подкладывает им в тарелки мед, ягоды и орехи из его припасов, Тюхтя не смог сдержать негодования.
— Интересно, с каких это пор ты тут живёшь? — язвительно спросил он.
— Ещё дерево это не выросло, дупла не выстояло, а я уж тут поселилась, — не моргнув глазом, выпалила пигалица.
— Врёшь! — возмутился Тюхтя.
— Вру, — с лёгкостью согласилась девчушка. — А ты почто такой сердитый? Али не выспался? Али голодный? Сядь поешь — полегчает.
— Это ты меня угощаешь? Да как ты смеешь!? — затопал ногами Тюхтя. — Отвечай как на духу, как ты тут очутилась и почему в чужом доме хозяйничаешь?
— Почему в чужом? Чай, я не самовольно вселилась. Меня поселили и сказали, что тут мне будут рады, — заявила девчушка.
— Опять врёшь! Ты каждый раз врёшь! — воскликнул Тюхтя и оглянулся на друзей, призывая их в свидетели.
— И вовсе не каждый, а через раз, — сказала незнакомка и в приливе откровенности добавила: — Правда, иногда чаще.
Колоброду и Мастере девчушка сразу понравилась. Она была такая весёлая и заводная, что рядом с ней становилось как-то светлее.
— Откуда же ты, егоза, взялась? — дружелюбно спросил Колоброд.
— Знамо дело откуда, из села Вралихино, что на речке Повирунье.
Меня Заврасья звать, — представилась девчушка.
— Вот и убирайся в своё Вралихино. Нечего чужие квартиры занимать, — накинулся на неё Тюхтя.
— Куда же я пойду? У меня ни гроша, ни полушки, ни хатки, ни избушки, — чуть не плача, сказала Заврасья.
— Оставь её! Не обижай девчонку! — наперебой вступились за Заврасью Мастеря с Колобродом.
— Вам хорошо говорить! Она не ваше жильё заняла, — не мог успокоиться Тюхтя.
— Так я бы и в другом месте поселилась, только мне было велено ждать вас под самой приметной, большой елью. А на морозе-то холодно, вот я и вошла.
— Вот врунья! Кто же тебе велел? — не поверил Тюхтя.
— Как его звать-величать, не ведаю. Плотный такой, с животиком, одно слово — заморыш. Из себя высокий, росточка маленького. Чисто побрит, борода в пояс. Одет добротно, весь в лохмотьях. Совсем старик, — прямо ребёнок.
Услышав такое описание, Колоброд и Мастеря расхохотались. Наконец, отсмеявшись, Колоброд вытер слёзы и сказал:
— Ну и насмешила! С тобой не соскучишься!
— А чего ж скучать? Кто скучно живёт, у того жизнь мимо идёт. Я заводная: петь, плясать да смеяться люблю, — сказала Заврасья и закружилась на месте.
— Всё! С меня хватит! — топнул ногой Тюхтя. — Вам хиханьки да хаханьки, а мне одни убытки. Пускай эта врушка сейчас же отсюда убирается! Если вы такие добренькие, то забирайте её к себе.
Злобырка, который до этого молча слушал перепалку и поклёвывал пряник, насмешливо прокаркал:
— Нехоррошо, Тюхтя, подарками разбрасываться!
— Какими ещё подарками? — начал было Тюхтя, но тут до него дошёл смысл этих слов. Он едва не заплакал от обиды: — Так это и есть наш подарок?
Лесовички уставились на Заврасью, как будто только что её увидели. Глядя на их растерянные лица, девчушка сама была готова расплакаться. Она-то думала, ей здесь будут рады.
Первым в себя пришёл Колоброд.
— А что? Подарок на славу! — весело воскликнул он. — Гораздо лучше, чем какой-то там ящик с живыми картинками!
— Да, барышня нам не помешает. К тому ж, как видно, рукодельница. Вон какую красоту у Тюхти навела, — огляделся по сторонам Мастеря.
— Я уж постаралась тут всё раскидать. Такой тарарам устроила. Ежели хочешь, и у тебя приберусь. Мне это в радость, — сказала Заврасья.
— Что же это делается? Вам подарки, а мне одни убытки? Я хотел скатерть-самобранку, чтоб разные яства готовила, а мне такое наказание, — едва не плакал от досады Тюхтя.
— Чай, я получше самобранки готовлю. У неё всё с консервантами, а у меня с пылу с жару. Пальчики оближешь! — похвалилась Заврасья.
— Врёшь, небось, — насупился Тюхтя.
— Да я же сказала, что вру через раз. А через раз правду говорю. Опару поставлю, ватрушек напеку, сам увидишь.
— Вопррос решённый, — подытожил Злобырка.
— Ничего не решённый. А как быть с жильём? — напомнил Тюхтя.
— Помните дуб, что в прошлом году молнией ударило? Я в его дупле к лету такие хоромы устрою, любо-дорого взглянуть будет, — пообещал Мастеря. — А покамест пусть Заврасья тут поживёт. А ты ко мне переезжай, — предложил он Тюхте.
— Эй, а про меня забыли? — встрепенулся Злобырка. — У меня тоже права имеются. Я иммигрант. И мне жилплощадь положена.
— Сам построишь, — улыбнулся Мастеря.
Так в лесу поселилась Заврасья.
Дед закончил рассказ. В камине догорали поленья. Неожиданно Матвейка предложил:
— Дед, а давай положим лесовичкам подарок под нашу ёлку. Вот они удивятся! У них ведь нет конфет, а у меня вон сколько.
— Как же они догадаются, что это подарок для них? — спросил дед.
— Я напишу поздравление. Колоброд прочитает и сразу всё поймёт.
— Что ж, если ты так решил, действуй, — согласился дед.
Матвейка достал все конфеты и шоколадки, которые получил на ёлках, и разделил их на две равные части, потом подумал и переложил киндер-сюрприз и самые красивые шоколадки, так что одна кучка получилась больше другой.