Возвращение из ночи

— Какие могут быть планы! — Белов встал, прошел по комнате. — Знаешь, я хочу как-нибудь свозить ее на то место, где подобрал. Может быть, это послужит толчком, поможет оживить ее память.

— Психологические эксперименты — не по моей части, — сказал Митя.

— Я, пожалуй, заеду к Джеку, посоветуюсь, — вздохнул Белов.

— Ясно, — усмехнулся Митя. — А кстати, где ты ее подобрал?

— Давай карту.

Дмитрий положил на стол атлас, Белов перелистнул несколько страниц, и, наконец, нашел нужно место.

— Вот здесь.

— Интересно... — протянул Дмитрий.

— Что именно?

— Так, есть кое-какие соображения... Знаешь, ты подожди пока, занимайся с ней своим психоанализом, сколько хочешь, но не предпринимай больше ничего, пока я не наведу справки. Не надо никакого телевидения, понял?

— Понял, — ответил Белов. — Ладно, поеду, а то она там одна...

— Подожди. У меня к тебе вопрос... уже на другую тему.

— Валяй.

— Если не хочешь — можешь не отвечать, это твое право.

— Да что там у тебя, говори! — Белов с любопытством посмотрел на друга.

— Это касается твоей жены. Ты окончательно с ней расстался? — спросил Дмитрий.

Белов хотел было пошутить, но увидев странное выражение лица своего друга, принял серьезный вид и сказал.

— Думаю, да, хотя, как ты знаешь, браки совершаются на небесах и только там известен их окончательный исход. У тебя серьезно? — спросил Белов напрямик.

— К сожалению, я вообще слишком серьезен, — мрачно ответил Дмитрий.

— Ты совершенно свободен в своих намерениях и действиях, поступай, как знаешь, в любом случае мужская дружба превыше всего! — произнес Белов с пафосом.

— Но я ведь должен был тебя спросить...

— Мне ты ничего не должен, Митя! Все, я пошел, дама ждет!

— Машка по тебе скучает, — сказал Дмитрий.

— Я тоже скучаю, не то слово! — Белов протянул руку, Дмитрий молча пожал ее.

...На мрачной городской улице, среди каменных домов, возвышался изящный цветок на тонком стебле, одетый в металлический панцирь. Сквозь лепестки проглядывало человеческое лицо, листья-руки тянулись к чему-то неведомому, невидимому.

— Разве я такая? — с удивлением спросила Маша.

— Конечно, — улыбнулась Юля. — Просто не все это видят.

— Ничего себе! — Чем больше Маша вглядывалась в этот цветок, тем больше он казался ей похожим на собственное отражение. — Ага, поняла! — усмехнулась она и произнесла с нарочитым пафосом. — Под грубой оболочкой скрывалось нежное сердце и хрупкая душа! Так?

— А зачем тебе грубая оболочка? — удивилась Юля.

— Это необходимо! У меня цель, понимаешь? Я должна уметь все! Драться, стрелять, машину водить. Я хочу стать настоящим суперагентом. Конечно, никто об этом не знает. Ты представляешь, какой цирк, родители в детстве заставляли меня балетом заниматься...

— А меня — музыкой, — прошептала Юля.

— Музыкой — куда ни шло, а балет такая гадость! В общем, я под видом этих танцев стала ходить на каратэ. Три года уже хожу.

— Тайком от родителей?

— А что остается делать? Разве им объяснишь, что не нужны мне их тупые танцы, их дурацкий инъяз! Я знаю, чего хочу, и добьюсь! А будут мешать — нарисую зверя, который родителей жрет!

— Это кто родителей жрет? — весело спросил Белов, обнимая дочь. — Привет, Мария!

— Ой, папа, я не заметила, как ты вошел! Послушай, а можно, я поживу у тебя? А, пап? — Маша умоляюще поглядела на него.

— Можно, если мама не против, — не задумываясь ответил он. Неожиданное появление дочери его очень обрадовало. Ему не хотелось оставаться с таинственной Юлей один на один, присутствие Маши как нельзя лучше решало эту проблему.

— Мама против, — ответила Маша честно, — она уезжает в командировку и хочет упечь меня к тетке. Но к тетке я ни за что не поеду! Вот я и пришла к тебе, ты ведь меня не выгонишь?

— Думаю, мы это уладим. Правда, тесновато будет...

— Ничего, разместимся! Я не буду мешать!

— Позвони матери и скажи, что ты у меня.

— Пап, ты сам позвони, у тебя лучше получится! — взмолилась Маша.

— Позвоню, позвоню... — проворчал Белов и вдруг заметил листок, исчерченный карандашом. Он взял его в руки, поглядел на Юлю.

— Твоя работа?

— Моя...

— А ты здорово рисуешь! — сказал Белов с удивлением и восхищением.

— Тебе правда нравится? — смутилась Юля.

— Да, правда, — ответил он, обрадовавшись, что нашелся хоть какой-то ключ к ее подсознанию, и решил действовать сразу. — А теперь закрой глаза и представь что-нибудь такое, что было у тебя в прежней жизни, до встречи со мной. Потом нарисуй так, как ты это представила.

— Ну вот, началось тестирование! — воскликнула Маша. — Я пошла, мне к репетитору надо! А ты не забудь маме позвонить, ладно, пап?

— Не забуду, — сказал Белов, с интересом наблюдая за Юлей.

Девушка сидела молча, словно в забытьи. Потом вдруг быстро начала водить фломастером по листу.

Несколько коротких движений, вот появились черные прямоугольники на белом фоне.

Белов глядел через плечо девушки, странная картина рождалась у него на глазах. Стена, белая стена, в ней — двери, за которыми черная пустота. Много дверей, пустота за ними кажется объемной, глубокой, бесконечной. Маленькая белая фигурка появляется в одном из проемов, она словно движется, метущаяся, прозрачная, невесомая, словно переходит из одной двери в другую. В черном прямоугольнике возникает белая точка, в другом — чуть ярче, снова — едва заметная...

...Я смотрю сквозь черные дыры в клавиатуре. Мои руки бессильно упали на клавиши, издав отвратительный звук.

Сзади подходит мама и говорит сердито.

— Что ты играешь?!

Она, она называет меня по имени! Но как же она меня называет? Почему я не помню свое имя? У меня ведь было имя, всегда было, это теперь его нет... Ну и пусть, для того, чтобы видеть, не нужно имя. А видеть я, кажется, не разучилась! Как в детстве, сквозь клавиши пианино, сквозь маски, называемые человеческими лицами. Но тогда я рисовала, рисовала все это, что вижу, внутри, под оболочкой предметов, растений, людей... Самое главное — не разучилась ли я рисовать? Если не разучилась, значит я — это я. И пусть я буду Юля, раз он так меня назвал, мне нравится это имя, мне нравится моя жизнь в этом доме, мне нравится Леонид Белов... Я люблю, люблю его, я не могу без него жить! Зачем он заставляет меня вспоминать, что было раньше! Неясные образы, блуждающие в темноте... Куда ведут эти двери? Что за ними — потусторонний мир, ад, или мое прошлое?

Я вздрагиваю. Черные двери в пустоту закрываются передо мной. Но где-то должен быть ключ от этих дверей!..

Белов с интересом разглядывал рисунок. Он будоражил душу, вызывал множество ассоциаций, в нем было явно что-то магическое. Белов вдруг понял, что отчетливо видит на рисунке клавиатуру рояля. Темные прямоугольники — это черные клавиши, точки света — это разные ноты, это звуки...

— Я вижу рояль, на котором кто-то невидимый играет прекрасную музыку, — сказал он тихо. — Но часть этой музыки поглощает пустота, и остаются странные звуки, они не складываются в гармонию. Эта музыка — как твоя память, в которой соединились свет и темнота. Но в темноте тоже есть свет, до которого надо добраться.

— Ты правда это увидел? — взволнованно спросила Юля.

— Конечно. А как ты сама это понимаешь? — с интересом спросил Белов.

— Это лабиринт... — прошептала Юля. — Я была там... Но почему я оказалась на улице?

— Ты заблудилась в ночи, — произнес он задумчиво, внимательно вглядываясь в странный рисунок. — Лабиринт — это ночь, в которой ты заблудилась.

Она молча кивнула.

— Всюду темно, ты идешь в темноте, наощупь, натыкаешься на стены, но вот появился проход, ты сворачиваешь туда, снова темно, но где-то далеко впереди виден слабый свет. Он мерцает, указывая тебе путь, это твоя путеводная звезда... Иногда ты теряешь ее из виду, но снова находишь и проходишь еще часть пути. Я правильно понял? — спросил Белов.