Возвращение из ночи

— Смотри на вещи проще, — говорит он. — Иначе умрешь с голоду.

— Все великие жили в нищете, — отвечаю я со смехом.

Вдруг ко мне подходит мужчина в кожаном пальто.

— У меня всего десять минут! — заявляет он. — Рисуйте!

Я осматриваю свою натуру. Высокий, худощавый, широкоплечий, глаза скрыты под затемненными стеклами очков.

...Сейчас, когда мое прошлое стремительно проносится в памяти, черты его лица ускользают от меня... Вокруг — странный призрачный мир, реальность, воспоминания, сны путаются друг с другом в стремительном беге... Кажется, сейчас произойдет что-то очень важное, или оно произошло в прошлом? Время одновременно движется в разные стороны... А я не помню, не помню его лица...

— Пожалуйста, снимите очки, — говорю я. — Я должна видеть ваши глаза.

Он молча снимает очки, и меня поражает его взгляд. Сколько всего в этом взгляде! Уверенность в себе, скрытая сила, бесстрашие. Без сомнения, у него сильный характер, он решителен, смел, и в то же время я чувствую какую-то еле уловимую уязвимость. Что это — болезнь, тайные сомнения, страхи? Не похоже... У меня разгорается профессиональный интерес.

Я быстро рисую его портрет, а он даже не смотрит, что я рисую, он почему-то смотрит на меня, и я чувствую себя неловко. Я очень спешу. Наконец, портрет готов.

— Вот это да! — говорит он. — Я потрясен. Неужели это я?

— Да, это вы...

Он пристально смотрит мне в глаза, и словно ток пробегает по моему телу.

— Любопытный почерк... — говорит он, продолжая смотреть на меня.

— Я пишу не просто сходство, я пишу характер, внутренний мир, так, как я это вижу. Я рисую человека без маски, — тихо говорю я.

— Значит, я такой? — он удивлен, словно увидел себя в магическом зеркале.

— Я так вас вижу, вот и все. Если не нравится, можете не брать.

— Я заберу портрет, — он протягивает мне стодолларовую бумажку.

— Это очень много, — говорю я, испуганно оглядываясь на своих соседей.

— Я плачу столько, во сколько оцениваю, — говорит он. — Это не обсуждается.

Я растерянно прячу деньги в карман.

— Я хочу поужинать с вами. В семь часов пришлю за вами машину. Мой шофер отвезет вас, — вдруг произносит он.

— Но...

— Никаких но. Будьте на месте ровно в семь.

Он уходит...

— Ты пойдешь? — слышу я тревожный голос Ромки.

— Не знаю.

— Не ходи. Не нравится мне этот тип.

— Почему?

— Да он запал на тебя!

— Ну и что? Должен кто-то, в конце концов, на меня запасть! Или мне так всю жизнь побираться?

— Ты что, с ума сошла! — Кричит Ромка. — Ты, гордая и неподкупная, ты продаешься!

— Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать, — цитирую я ехидным тоном. — И что ты разорался? Ревнуешь, что ли?

— А если ревную — тебе что?!

На нас оглядываются прохожие. Другие художники тоже смотрят на нас.

— Ладно, перестань, ведь мы друзья. Хочешь, вместе поедем, пожрем на халяву?

— Ну уж нет. Я за жратву точно не продаюсь! Езжай одна!

Я смотрю на часы — без пяти семь. А вдруг никто не придет? Эта мысль почему-то пугает меня. Значит, я хочу его увидеть? Хочу поглубже заглянуть в его странные глаза? Что это? Профессиональный интерес художника, или что-то еще?

Семь, пять минут восьмого, десять минут... Я начинаю укладывать краски, бумагу, закрываю этюдник. Я уверена, что никто не придет. Ну и ладно, заработала сто баксов, тоже не плохо...

— Подождешь меня? Я тебя провожу, — говорит Ромка повеселевшим голосом. Он явно рад, что мое свидание не состоялось.

Вдруг ко мне подходит мужчина, коротко остриженный, в спортивной куртке.

— Идемте. Машина за углом в переулке.

Я смотрю на уличные часы — ровно семь. Значит, мои врут. Я делаю безразличный вид, стараясь скрыть свою радость. Отступать некуда, я иду за шофером. Он открывает заднюю дверцу серебристого "Вольво" с затемненными стеклами.

— Прошу!

Я молча сажусь в машину. Мы медленно едем по переулку, выезжаем на проспект. В машине очень тихо, сквозь плотно закрытые стекла не слышно шума улиц. Все очень странно, словно это происходит не со мной. Мне интересно, может быть, немного страшно, но я стараюсь подавить это ощущение. В конце концов пересиливает любопытство. Мне предстоит забавное приключение. А человек, который пригласил меня на ужин, не так уж плох. Что сулит мне это путешествие в роскошной чужой машине? Не знаю, посмотрим. И правда, надоело часами, в холод, дождь, снег стоять на улице, чувствуя, как мерзнут и затекают ноги! Надоела беспросветная нищета, унижение, надоела бедняцкая гордость! Может быть, теперь что-нибудь измениться?

Мы долго едем через город, потом выезжаем на какое-то загородное шоссе. Места совсем незнакомые, я никогда здесь не была. Мне вдруг становится страшно. Меня уже целый час куда-то везут, шофер молчит, и я тоже молчу. Понимаю, что ему бессмысленно задавать вопросы, все равно не ответит.

Наконец мы сворачиваем с шоссе и медленно движемся между высоких заборов, через которые ничего не видно. Еще через несколько минут перед машиной раздвигаются металлические ворота, и я вижу вокруг себя сказочный парк, цветущий сад...

Водитель выходит из машины, открывает заднюю дверцу и заученным жестом подает мне руку. Я выпрыгиваю на вымощенную камнем площадку перед красивым подъездом большого особняка из темного кирпича.

— Прошу! — шофер пропускает меня вперед, распахнув дверь...

— Приехали, — откуда-то издалека раздался голос Белова.

Юля открыла глаза. Вокруг было темно, только кое-где желтоватый свет фонарей выхватывал из темноты силуэты деревьев, мокрый черный асфальт... Вот ярко полоснули фары встречной машины... На миг промелькнул в глубине за деревьями высокий забор... Или только показалось? Нет, нет, там, в заборе — ворота, за ними — красный кирпичный особняк... Или это вход в лабиринт?

— Помнишь это место? — Белов осторожно взял Юлю за руку, попытался заглянуть в глаза.

Она ничего не ответила. Воспоминания вдруг обрушились, как горная лавина, хлынули бурным потоком, замелькали, словно кадры фильма при ускоренном показе. С этим было трудно справиться, невозможно остановить... Она только старалась разглядеть эти стремительно мелькающие кадры своего прошлого...

...Я вхожу в огромный зал, украшенный подсвеченными цветными витражами. На полу — мягкий ковер с пушистым ворсом, поглощающий звук. В доме тишина, только негромко потрескивают поленья в камине... Куда я попала — в старинный замок, дворец?..

Он спустился ко мне по мраморной винтовой лестнице, в джинсах, темной рубашке с распахнутым воротничком. Очки с затемненными стеклами снова скрывали его глаза.

— Рад видеть вас в своем доме, — он приветливо улыбнулся и обратился к шоферу. — Ты свободен до утра. Завтра как обычно... — произнес он небрежным тоном.

Значит, я останусь здесь до утра? Что ж, будь что будет, я сама согласилась приехать! Ведь можно было просто сбежать пораньше, потом не показываться на Арбате какое-то время! Но мне хотелось, хотелось увидеть его! Что врать самой себе!

— Идем, я покажу тебе твою комнату, — сказал он, сразу перейдя на "ты" и направился вверх по лестнице.

Я оказалась в просторной спальне, тоже устеленной ковром. Надо сказать, здесь все было подобрано с удивительным вкусом — мебель, картины на стенах, бархатные занавески. Я с удивлением оглядывала окружавшую меня изысканную, ненавязчивую роскошь. Он заметил мой взгляд и спросил.

— Тебе нравится?

— Да, — ответила я.

— Можешь немного отдохнуть, принять душ. Здесь ванна, туалет, — он отдернул штору, и я увидела сквозь стеклянную дверь большую ванную комнату, выложенную черным мрамором и отделанную зеркалами. — Ровно в девять жду тебя к ужину внизу.

Больше ничего не сказав, он вышел из спальни.

Интересно, что будет дальше? Действительно, забавное приключение! Будто это происходит не со мной, а с героиней какого-то фильма, которых я видела множество на видеокассетах, просто по телевизору. Вечный сюжет, очередная история про золушку, увлекательная сказка, в которой я вдруг оказалась главным действующим лицом. Все истории про современных золушек заканчиваются хорошо, правда вместо хрустальных башмачков могут оказаться кожаные сапожки, а вместо кареты из тыквы — "вольво" или "мерседес", но суть сказки не меняется. Будем надеятся, что и моем варианте тоже не будет плохого финала. Как бы там ни было — отступать некуда, я уже начала играть свою роль. Но почему я, все-таки, согласилась поехать? Ведь я могла отказаться... И что тогда? Наверное, я в душе авантюристка, да иначе жить скучно! Чего я только не делала — убегала из дома, путешествовала автостопом, попадала в разные истории, ввязывалась в драки, ночевала в чужих квартирах, палатках, просто на земле, в спальном мешке или без, подложив этюдник под голову... В общем, получала бездну впечатлений. Художнику это необходимо! Опасность, риск, неожиданные ситуации, немотивированные поступки, непредсказуемое развитие событий — источник творчества. А я ведь — творческая личность, и это для меня главное. Я художник, от кончиков пальцев до мозга костей! Куда меня заведет мой дурацкий авантюризм на этот раз? Все ли я поняла про этого человека? Может быть, в его выразительном взгляде скрыт тайный порок? А если он насильник, садист, а я сама так глупо бросилась в его лапы? Нет, так не должно быть. Интуиция подсказывает что-то совсем другое.