Страница 70 из 83
Последующая жизнь была выходом из полученной в войну "детской старости", но кто и как избавлялся от детской военной старости - тема исследований будущих психиатров. Заметил одну особенность за теми, кто перенёс войну: они долго живут.
- Объяснение феномену долголетия простое: война старила, об этом сказал десятью строчками выше, затем начинался процесс выхода из детской старости, и длился не менее тридцати лет. Плюс среднестатистические пятьдесят семь отпущенные тебе государством - вот тебе и девяностолетнее долголетие. Чего лучшего желать?
- Похоже на то, как на вечеринке все пьют одинаково, но поутру от перепоя каждый страдает по-своему и лечится своим, фирменным способом.
Закончу "физиологические" изыскания о "запорных кольцах" детских организмов: девочки ужасы налётов переносили труднее и просились справить малую нужду при далёких звуках моторов вражеской (отечественной) авиации.
- Нечему удивляться, у девочек психика тоньше, такими их Природа сделала. Сколько говорить? Они прекраснее и слабее - вступился бес за девочек военного времени - запорные кольца Природа в необходимых местах тела сделала не одинаковыми по прочности. Ошиблась матушка с кольцами, напутала: женщинам поставила слабые на выходе, а вам, грубым оболочкам - на входе, в глотках, а есть экземпляры, у коих сфинктеры в горле вообще отсутствуют, счастливчики открывают вход в утробу в любой обстановке. В народе и диагноз есть:
- Горло у него широкое! - ошибаются: горло стандартное, секрет в сфинктере: если у обычных, рядовых людей запорное кольцо открывается частично, у таких - полностью!
Подобное удивительное запорное кольцо в горле было у того мастера, что когда-то порадовал анекдотом о кавказце. Как-то раз предложил глотнуть молока из стеклянной тары, была такая в древности в "социалистическом отечестве":
- Давай - мастерюга принял посудину, сделал три, или четыре, вращательных движения рукой с бутылкой, запрокинул голову, вставил в ротовое отверстие горлышко, и, не шевеля кадыком - вылил содержимое посудины в утробу. Опорожнение бутылки длилось не дольше времени, необходимого на выливания молока на землю. Догадался: "если прочие люди не могут обойтись без глотательных спазмов - этому проглоту естественные движения горлом лишние"
- Тебе можно шпаги глотать... Редкий цирковой номер, лучшие цирки мира завалили предложениями - говорила жалость о выпитом молоке.
- А шпага есть? - вытирая губы, спросил мастер.
Кланяюсь Судьбе, подарившей ночь и погреб с густым содержанием сероводорода, выпущенного нашими ослабевшими запорными кольцами в задних проходах.
- Первым следовало упомянуть факт образования двух враждебных лагерей, а сероводородную прозу пустить следом, или вообще не упоминать.
- Так считаешь?
- Да.
- Убрать?
- Пусть остаётся, сероводород испускал ты...
Основной лагерь возглавляла владелица "спасательной ямы" с примкнувшими к нейсторонников "мёртвой тишины" (полного молчания) при нанесении бомбовых ударов по подвалам; другой лагерь, ничтожный и малый, зловредный и потому "глубоко неправый в заблуждениях", но ироничный и злой, как всякое меньшинство, возглавлялся матерью и целиком состоял из её отпрысков. История говорит:
- Меньшинство всегда неправо! - и возражавшие, кои тоже всегда в меньшинстве - раньше срока отправлялись "нюхать землю". Не говорили "их убили", но применяли нейтральное и понятное: "нюхают землю". Какой ещё народ не убивает взаимно, но ограничивается всего лишь нюханьем земли?
И вторую благодарность оглашаю прошлому примитивному, с надёжно отравленной "средой обитания по причине не санкционированного открывания запорных колец в причинных местах": после первого, далёкого разрыва бомбы, на меня навалилось дикое желание сжаться до размеров горошины и остаться круглым навсегда!
Заодно сжималось и "запорное кольцо". Явление отдавало новизной и необъяснимостью: с чего "кольцу" сжиматься?
- У всех нормальных кольцо давало слабину и разжималось, а он, видите ли, сжимался! "Герой"!
- Не хами, лучше объясни суть явления.
- Чего объяснять? Превратиться в горошину хотелось, неосознанно верил: "хилая, полусгнившая деревянная крышка подвального лаза не устоит против бомбы, но в меня не попадёт, промахнётся: в маленькую цель угодить трудно...
Может, тогда кто-то ещё мечтал превратиться в песчинку, но "тайнами души" никто не делился, и желания мои оставались единственными.
Но был и минус: желание давало результат и переходило в окаменение, а следом - и страх: "вдруг и вправду сделаюсь маленьким и таким останусь насовсем"!? - страх от бомбы, коя по дурости могла свалиться на меня - переходил на второе место.
Что могло твориться в организме, отчего и почему сжимался - ныне объяснит любой школьник не ниже восьмого класса общеобразовательной школы с медицинским уклоном:
- Ваши надпочечные железы впрыскивали адреналин! Сегодня кое-то тратит деньги за удовольствие получить впрыск собственного адреналина в собственные кровеносные сосуды, а вы тогда получали без затрат! - а-а, вот оно что: адреналин превращал меня в камень! И доза в миллилитрах была большой. Непонятно: где хранилось столько препарата в тощем теле моём, из каких продуктов питания вырабатывался?
Способность входить в состояние "окаменения" в минуты опасности пригодились в послевоенное время.
Кто в детстве не дрался? Когда видел, что по всем позициям драки не миновать, и "дипломатические" увёртки ни к чему не приводили, и доказательством правоты оставался кулак немедленно приходило испытанное погребное и гнало в атаку на любого врага.
Первым никогда не бил "врага", меня били первым, и первый удар почему-то предназначался голове. Почему туда? Сегодня понял: противники это делали от незнания и, насмотревшись трофейных фильмов, где положительные герои били отрицательных по голове. Но противники не подозревали о том, что этого "шкета" природа одарила толстыми костями черепной коробки, по прочности не меньшей, чем у слона. Или почти, как у слона. Возможно, что и толще. Почему бойцу казалось, что одного удара хилого кулака по моему черепу хватит на повержение во прах (на землю) - тайна до сего дня. Скользящий удар по голове от одного полуголодного шкета точно такому шкету - что за драка!
Послевоенные внутренние драки пребывали на уровне птичьего мира и прекращались тот час, как только один из противников повергался наземь. Сбили с ног в драке, сам упал от неумения держаться - варианты не рассматривались. Для прекращения боевых действий хватало и одного разбитого носа. Любого носа. Что расценивалось выше в драке - разбитый нос или падение наземь - и этого не выяснил.
Оставаясь слабым телом в драках - применял подлости. Нет, ничего тяжёлого в руки не брал, но пользовался военным приёмом, не повергавшим врагов наземь и без пуска "юшки" из носа. Максимально, до предела избегал драк, но когда чувствовал, что драки не миновать - "каменел", как когда-то в "убожестве" и ждал первого удара, отдавал противнику право первым ударить. И всегда противники начинали битву с удара по голове, после чего выделение адреналина прекращалось, в теле появлялась необыкновенная лёгкость сравнимая с полётом, но без восторга, а в голове - уверенность в победе. Окружающий мир становился ясным, отчётливым, понятным, и в секунды походил на зайца по единственному параметру: начинал видеть всё вокруг на сто восемьдесят градусов! К заячьему "круговому обзору" добавлялась необъяснимая точность хода кулака: в челюсть противника. Все, кто начинал драку с целью получить превосходство надо мной, не знали уязвимых мест в собственном теле, но видели их в моём: ненавистный череп с толстой костью.
Почему бил в челюсть? Почему выбирал не "классическое", стандартное место удара в драчках - нос, а в челюсть? Заметил: после слабого удара в челюсть - у "противника" вмиг пропадал аппетит на дальнейшее ведение "боевых действий". Странно! Нос не разбит, "повержение во прах" не состоялось, а желание драться пропадало полностью!